Основатель печально известной секты «Семья» Чарльз Мэнсон скончался в тюремной больнице на 84-м году жизни. Маньяк, которого часто звали просто Чарли, был настоящим символом заката легкомысленных и полных надежд 60-х. Самым известным преступлением «Семьи» стало жестокое убийство актрисы Шэрон Тейт и ее друзей. Расправа над голливудской элитой шокировала американское общество и обнажила изнанку психоделической и сексуальной революции. Казавшиеся невинными эксперименты с расширением сознания и проповеди свободной любви в одночасье оказались почвой для жестокого и бессмысленного культа насилия. Одновременно с этим у Мэнсона появилась армия поклонников, неожиданно восхитившихся демоническим образом убийцы. Чарли до сих пор посвящают песни, фильмы, книги и даже оперы. А продавцы футболок буквально озолотились на принтах с портретом Мэнсона. «МИР 24» – о том, как серийный убийца стал настоящей иконой массовой культуры.
Прежде чем стать основателем культа, Чарли мечтал о карьере музыканта. Собственно, в поисках славы Мэнсон и перебрался в Калифорнию из родного Огайо. Будущий серийный убийца пытался играть более чем актуальный тогда психоделический фолк, но без особого успеха. Правда, в какой-то момент ему удалось завести полезные знакомства и едва не стать участником группы Beach Boys. К счастью для последних, им удалось вовремя унести ноги из коммуны Мэнсона, прихватив с собой несколько демо-записей и букет венерических заболеваний.
Чарли не понимал, почему продюсерам не нравятся его песни, но не отчаивался и продолжал сочинять в свободное от проповедей время. Музыку он обожествлял в буквальном смысле слова и всячески поощрял творческие опыты своих последователей. Но известность среди любителей музыки пришла к «Семье» пришла, конечно, лишь после серии жестоких убийств. Архивы тех лет вместе с песнями Мэнсона, сочиненными уже в тюрьме, то сих пор издаются независимыми лейблами и пользуются спросом у коллекционеров кассет и винила.
Как для европейских леваков 60-х Мао был не просто диктатором, но диктатором, который пишет стихи, так и для контркультурщиков Мэнсон стал убийцей-радикалом с гитарой наперевес. В «Психической Библии» Дженезис Пи-Орридж, один из отцов индастриала и по совместительству создатель собственного квазирелигиозного культа, открыто говорит о том, что молодые интеллектуалы того времени интересовались «Семьей». Основанная Пи-Орриджем группа Throbbing Gristle активно использовала в своих выступлениях узнаваемые образы милитаристской Германии, своим логотипом выбрала эмблему Британского союза фашистов, обращалась к оккультизму откровениям Мэнсона. На молодых музыкантов, объявивших о создании нового направления, которое они назвали industrial, мгновенно повесили ярлык нацистов. Разумеется, все было гораздо сложнее: культ личности, промывка мозгов, насилие и вождизм стали для TG и их продолжателей метафорой тотального контроля над коллективным сознанием. Ярким примером ловкой манипуляции, явно отсылающей к опыту сект, стала песня United – первый получивший широкую известность сингл Industrial Records. На ее монотонный размеренный ритм наложен невинный текст, призывающий людей объединится. Наивный слушатель и не подозревает, что этот хиппарский гимн составлен из цитат Чарли Мэнсона.
Фигура Мэнсона незримо присутствует и в даркфолке – направлении, отколовшемся от индастриала. Чарли этот жанр обязан едва ли не самой известной своей песен, едва ли не квинтэссенцией всего направления. Это All Pigs Must Die («Все свиньи должны умереть») группы Death In June. Слово «свинья» было написано на стенах особняка, в котором семейка Мэнсона расправилась над беременной Шэрон Тейт и ее знакомыми, а лирический герой песни не скрывает, что собирается наказать богачей, как это сделали в августе 69-го. All Pigs Must Die в наши дни стала своего рода интернет-мемом. И в самом деле – если не помнить о контексте, меланхоличная и брутальная ода ненависти к парнокопытным может показаться более чем забавной.
Мэнсон сотоварищи невольно подпортили репутацию и не только музыкальным радикалам, но и мейнстримовым артистам, даже не думавших заигрывать с шокирующими темами. Начало славной традиции копаться в музыкальных пристрастиях маньяков было положено все в том же доме Шэрон Тейт. После себя ученики Мэнсона оставили не только послание про свиней, но и «украсили» стены словами Healter Skelter – написанным с ошибкой названием песни The Beatles (наиболее близкий по смыслу и грамотности русский перевод – «Ковордак»). Журналисты с удовольствием зацепились за эту деталь, обвинив «битлов» в том, что именно они вдохновили целую банду маньяков. Ливерпульской четверке так и не удалось избавить песню от зловещего флера, так что за одной из самых известных песен The Beatles навсегда закрепилась слава «той, из-за которой убили жену Романа Полански». Сам Чарли с радостью подтвердил на суде, что без Helter Skelter не было бы и той кровавой ночи, положившей конец «лету любви». Более того, в честь этой песни Мэнсон назвал собственную идеологию, претендовавшую на звание религиозно-политической доктрины. Заключалась она в том, что в будущем грядет война между белыми и чернокожими, в которых победу одержат последние, а переживет этот межрасовый Армагеддон лишь горстка избранных. Под «избранными», конечно, подразумевались те, кто примут учение Helter Skelter и приблизят начало великой войны. По крайней мере именно так Мэнсон считал послание четырех «всадников Апокалипсиса» из Англии.
Признание Чарли вызвало массовую истерию, распространившуюся далеко за пределы США. Обеспокоенные родители бросились изучать фонотеки своих детей в поисках зашифрованных посланий. Досталось в первую очередь все тем же The Beatles. До сих пор популярен миф о том, что если проиграть задом наперед Revolution 9 с «Белого альбома», то можно услышать мужской голос, говорящий: «Позволь мне заняться с тобой любовью, мертвый человек». Что это значит – можно только догадываться, но звучит достаточно зловеще, чтобы запретить ребенку слушать рок.
И весьма показательно, что первый серьезный репортаж о Мэнсоне и его семейке вышел не на страницах криминальной хроники, а в журнале Rolling Stone. Тогда же у Чарли стали появляться первые фанаты за пределами секты. В Чарли видели нечто большее, чем убийцу с замашками мессии, для многих он стал едва ли не символом революции, бунта против прогнившей системы, навязывающей культ потребления и служащей на благо горстки богачей. Сам Чарли, кажется, не ожидал такого поворота. Интервью он давал крайне редко и особо не комментировал свою популярность. По всей видимости, ему нравилось, что каждый вкладывает в его образ то, что хочет в нем увидеть. Яркое тому подтверждение – лаконичный ответ, который он дал на вопрос: «Кто же такой Чарли Мэнсон?». «Я никто».
Медийный успех закрепила книга «Хелтер Скелтер», написанная прокурором Виктором Бульози и ставшая бестселлером. Хроника следствия и судебного процесса над «Семьей» Мэнсона разошлась тиражом в семь миллионов экземпляров – беспрецедентный по тем временам результат для нон-фикшна. Книга дважды экранизировалась для телевидения, в последний раз – в 2004 году. Ее автор, выступивший главным обвинителем на суде, сумел распутать клубок из серии убийств, совершенных без видимого мотива, но так и не понял, чем же Чарли завоевал любовь своих адептов. Не наделенный особыми талантами, малопривлекательный мелкий уголовник заставил молодых людей разрушать собственные жизни и забирать жизни других. Но как? На страницах «Хелтер Скелтер» прокурор Бульози признает – единственной причиной была необъяснимая демоническая харизма Мэнсона:
«У него было качество, которое бывает у одного из тысячи. Аура. Куда бы он ни пошел, к нему все стекались. Я не мог бы никого упросить сходить в магазин и купить мне молочный коктейль. Но этот парень… Я не знаю, что он такое».
Фигура Мэнсона до сих пор привлекает не только маргиналов или просто любителей специфического черного юмора, но и вполне успешных и серьезных художников. Так, уже около полугода ходят слухи, что история «Семьи» станет основой для нового фильма Квентина Тарантино. Подробности проекта держатся в строжайшей тайне, но кое-что все-таки просачивается в прессу. Пока известно, что в ленте Тарантино будет кровавая сцена в доме Шэрон Тейт, а на одну из главных ролей режиссер пригласил Сэмюэля Л. Джексона. Помогать в работе над картиной должен был Харви Вайнштейн. Однако остается только догадываться, скажется ли на выходе фильма недавний секс-скандал, в самом центре которого оказался известный продюсер.
Привлекательность Мэнсона для кино понятна – секта Чарли дает простор для фантазий на любой вкус: в ней есть сюжет и для наспех снятого слэшера, и до профессионального коммерчески успешного успеха продукта вроде «Американской истории ужасов». Но тем большее удивление вызывает то, что культовом маньяку нашлось место не только в масскульте и китче, но и в академической среде. Довольно неожиданно образ Чарли раскрыл композитор Джон Моран, посвятивший маньяку целую оперу The Manson Family. Это могло бы показаться курьезом, случайным экспериментом или жестом отчаяния в попытке хоть как-то удивить пресыщенную публику, если бы не одно «но». Руку к созданию оперы приложил не кто-нибудь, а сам Филип Гласс, непререкаемый авторитет в мире академической музыки, а роль прокурора Бульози в оригинальной постановке исполнил Игги Поп.
Но одну из самых удачных попыток проникнуть в темное сознание серийного убийцы предпринял Трумэн Капоте. Автор «Завтрака у Тиффани» навестил в тюрьме Роберта Босолея – самого известного после Мэнсона члена «Семьи». Капоте взял у него небольшое, но предельное емкое интервью, в котором Чарли практически не упоминается, но при этом словно не покидает камеру своего ученика. Писателя интересовал всего один вопрос: как Бобби, талантливый музыкант и подававший надежды молодой актер с ангельским лицом мог купиться на фантазии Чарли, граничащие с наркотическим бредом? Похоже, что ответа толком не знал ни Бобби, ни его духовный лидер.
«Т. К. Ты относился к Мэнсону как к лидеру? Сразу ощутил его влияние?
Р. Б. Да что ты. У него были свои люди, меня – свои. Если кто на кого влиял, так это я на него.
Т. К. Да, он увлекся тобой. Так он утверждает.
Р. Б. Что случается, то случается. И все это – хорошо.
Т. К. Ты считаешь, что убить невинных людей – тоже хорошо?
Р. Б. Кто сказал, что они невинные?
Т. К. Ладно, к этому мы вернемся. А пока скажи: какова твоя мораль? Как ты отличаешь хорошее от дурного?
Р. Б. Хорошее от дурного? Все – хорошее. Раз случилось, значит, хорошее».
Эдуард Лукоянов