Международный трибунал по бывшей Югославии 22 ноября приговорил экс-командующего армией боснийских сербов Ратко Младича к пожизненному заключению. Его признали виновным в военных преступлениях и геноциде. Сын осужденного генерала Дарко Младич в эксклюзивном интервью телеканалу «МИР» раскрыл подробности громкого судебного процесса и рассказал о своих планах по защите отца.
– Ранее вы заявили, что собираетесь обжаловать приговор в отношении своего отца, генерала Ратко Младича. В какие сроки это нужно сделать, и что реально может изменить апелляция?
Судебная апелляция предполагает несколько ступеней. Отличия в том, что сейчас апелляционный процесс проходит через Международный остаточный механизм для уголовных трибуналов (МОМУТ) при Гаагском трибунале, и для объявления об апелляции дается срок в 30 или 40 дней. Обычно этого периода недостаточно для подобных решений, которые описаны более чем на 2,5 тыс. страницах, поэтому нам придется запросить продление срока. Потребуется как минимум несколько месяцев, чтобы объявить о нашем требовании и подписать его. В целом процесс обжалования приговора с начала и до конца должен занять около двух лет.
Если говорить о возможном исходе апелляционного процесса, я могу сказать, что приговор требует глубокого анализа, хотя мы услышали только выдержку из него. Но уже понятно, что аргументы защиты были проигнорированы. Есть и немало совершенно неожиданных моментов. Даже на беглый взгляд в обвинительном заключении есть существенные фактические ошибки.
Например, они не смогли правильно указать, когда Слободан Милошевич руководил Югославией, а когда – Сербией. Придется постараться, чтобы защитить свою точку зрения, но мы уверены – такой приговор мог быть вынесен только при условии полного игнорирования доказательств, предоставленных стороной защиты. Мы считаем, что в процессе апелляции можно многого добиться с помощью грамотной работы адвокатов.
Посмотрим, как дело будет рассмотрено при участии МОМУТ. Принимая во внимание тот факт, что судьи в основном будут в том же составе, что и во время заседаний трибунала, можно сделать вывод, что суд до сих пор больше занимался политикой, чем защитой прав и выслушиванием юридических аргументов. Но это уже отдельный вопрос.
Как показывает практика, в делах Анте Готовины (осужден на 24 года за военные преступления против сербов, после оправдан – «МИР 24»), Момчило Перишича (экс-начальник югославского генштаба, приговорен к 27 годам заключения, после оправдан – «МИР 24») и других крупных процессах суд первой инстанции вначале приговаривал их к длительным срокам, но после апелляций они выходили на свободу. В других случаях, например, во время судебного разбирательства по делу Йовицы Станишича и Франко Симатовича, решение суда аннулировали, и дело вернулось в начальную точку (Симатович в 2013 году признан невиновным, но в декабре 2015 года апелляционная инстанция отменила приговор и направила дело на новое разбирательство – «МИР 24»). У нас нет хрустального шара, который бы предсказал будущее, но мы уверены, что защита генерала Младича предоставила суду достаточно доказательств, чтобы отменить первоначальный приговор. Как только дойдет до юридических вопросов и самой процедуры апелляции, мы будем ходатайствовать об отмене решения.
– Как вы оцениваете процесс против вашего отца? Какие аргументы предоставила сторона защиты, и как на них отреагировал суд?
Защита предоставила факты, которых достаточно, чтобы доказать невиновность отца по всем статьям. Сторона обвинения не обнародовала ни одного уличающего генерала Младича доказательства, которое соответствовало бы стандарту. Дело в том, что в международном уголовном праве действуют определенные стандарты, но трибунал работает по-своему, разрабатывая нормативы для конкретного случая, когда у дела еще не было прецедента.
Например, собрание в гостинице «Фонтана» в Белграде. Сторона обвинения, не имея никаких доказательств, заявляет, что именно там прозвучала идея об убийстве мусульман в Боснии. Ни письменных, ни устных доказательств этому прокуроры не представили – это чистой воды догадка, которая ничем не подкреплена. Таких примеров множество – вот почему я говорю, что суд, очевидно, проигнорировал доказательства защиты, хотя в то же время уделил непропорционально много внимания аргументам обвинения, хотя они были далеко не столь значительны. Если говорить прямо, суд вынес абсолютно политический приговор.
– Ваша мать неоднократно давала показания о том, что во время событий в Сребренице генерал Ратко Младич находился в Белграде.
Да, это правда. Этот факт неоспорим даже для обвинителей.
– Вы помните это время? Как часто вы видели отца, и что он говорил о событиях в Сребренице?
В те дни меня не было ни в Белграде, ни в Республике Сербской. 1995 год был очень трудным, и больше всего тем летом мне запомнилась операция «Молния» в Хорватии (операция войск Хорватии по захвату Западной Славонии в 1995 году, привела к исходу из региона сербского населения и массовым жертвам среди мирных жителей – «МИР 24»), которая была репетицией операции «Буря» (совместная операция армии Хорватии и 5-го корпуса армии Боснии и Герцеговины в августе 1995 года против Республики Сербская Краина, откуда в результате бежали 200-250 тыс. сербов, до нескольких тысяч гражданских лиц были убиты – «МИР 24»). Затем в июне несколько военных корпусов боснийских мусульман безуспешно пытались прорвать окружение Сараева, что привело к многочисленным жертвам. В это же время люди из Сребреницы нападали на нас, чтобы отвлечь от обороны Сараева. После была атака на главное управление и поселение Вишница, что стало основной причиной для продвижения армии Республики Сербской к Сребренице. Наконец, это операция «Буря», случившаяся через несколько недель после событий в Сребренице. Все эти военные события были тесно связаны между собой.
Операцию «Буря» готовили очень долго. Хорватов и боснийских мусульман тренировали и вооружили, написали специальный план наступления, чтобы она прошла успешно. Операцией руководили американские генералы. Если угодно, и Сребреница, и Сараево были только вступительным словом перед операцией «Буря». Сребреницу постоянно вспоминают и эксплуатируют для отвода глаз, чтобы отвлечь внимание от «Бури», в ходе которой Хорватия устроила этнические чистки на огромных территориях. Из региона вынуждены были бежать 400 тыс. сербов, 40 тыс. сербов были убиты. И хотя Хорватия, как часть бывшей Югославии, тоже находится в сфере расследования Гаагского трибунала, там не посчитали необходимым обвинить хотя бы одного человека в преступлениях против сербов.
То, что произошло в Сребренице в 1995 году, было лишь частью военного конфликта, в 1995 году случилась только кульминация продолжавшихся много лет событий.
– В те дни генерал Младич был в Белграде?
Те три дня, когда ситуация в Сребренице стала критической, он находился в Белграде. Самой большой проблемой стало то, что в список гражданских жертв были внесены военные из 28-й дивизии, которые прорывались из Сребреницы в Тузлу, хотя в действительности это были военные потери. Я вновь хотел бы напомнить, что все говорят о событиях лета 1995 года, и никто не вспоминает, что происходило в Сребренице с 1992 по 1994 год и в начале 1995 года.
Рассуждая о войне в Боснии, важно понимать, что еще до того как она началась, если вы помните, в Боснии и Герцеговине прошли выборы, на которых национальные партии победили коммунистов. SDA (Партия демократического действия), SDS (Сербская демократическая партия) и HDZ (Хорватское демократическое содружество) объединились в коалицию и сформировали в стране новое правительство, объединенный парламент и государственные органы для управления Боснией и Герцеговиной. После мусульманская и хорватская части коалиции попытались посягнуть на права сербской части, лишив ее полномочий. Конституционная процедура не позволяла принять это решение без сербов, ведь те обладали правом вето. Сербы отреагировали на попытки мусульманского и хорватского крыла внести эти инициативы на рассмотрение в парламент вне обязательной процедуры, основав Республику Сербскую. Это положило начало целой веренице событий, в ходе которых лидеры SDA, SDS и HDZ боролись за власть. Тогда начались первые конфликты, а потом разразилась война.
Самое большое количество жертв этой войны пришлось на 1992-й и 1995 годы. В 1992 году к этому привели царивший в стране хаос и отсутствие единого источника власти. Вооруженные группировки начали прибирать власть к своим рукам, совершая одно преступление за другим. Когда эти события докатились до Сребреницы, мусульманская сторона оказалась более организована и оперативна и первой начала нападать на сербов – сначала на отдельных людей, затем на небольшие деревни и, наконец, на крупные поселения. В 1992 году и в период с мая по февраль 1993 года на сербские поселения было совершено более ста нападений. Они систематически убивали гражданское население в сербских деревнях, через которые проходили. Например, 6 мая 1992 года, в День святого Георгия Победоносца (Đurđevdan), они убили более 40 человек в двух деревнях, а два дня спустя расстреляли судью Жекича – главу Сербской демократической партии в этом районе. Таких атак было очень много. И в июле того года они также совершили жестокое нападение на сербов.
В каждой из таких атак погибали десятки сербов, но эту серию нападений никто не осудил. Напротив, Насер Орич (командующий группировкой войск армии Босния и Герцеговина) был оправдан и освобожден после процесса, на котором рассматривались несколько обвинения. Кто-то посчитал, что жертвы среди сербов менее важны или не важны вовсе. К сожалению, инициатором этого процесса был Гаагский трибунал, и подобное до сих пор продолжается в судах в Сараево. Когда мы говорим о Сребренице, я не хотел бы, чтобы люди забывали о том, что сделал трибунал – а именно разделил жертв. Во время атак на сербские деревни были убиты дети, с женщинами жестоко расправлялись, отрубали головы сербским военнопленных и гражданским лицам. Все эти ужасные преступления происходили с сербским населением в Сребренице. До сих пор никто не ответил за них, будто вся история Сребреницы началась в июле 1995 года.
Самая важная задача для нас сейчас – создать условия, при которых его могли бы навещать доктора из Сербии. По сути, мы добиваемся для него права, которым могут пользоваться любые другие арестанты – получать лечение вне тюремных условий.
– Создается впечатление, что бывший президент Борис Тадич выдал вашего отца? Что вы думаете по этому поводу?
Я не согласен с тем, что это был только он. Тадич был одним из тех, кто отправил его в тюрьму и назвал военным преступником. К сожалению, Борис Тадич забыл упомянуть, сколько он сам помогал мусульманам, осужденным по приговорам в Гаагском суде. Сейчас мы видим, к чему это привело. Младич попал под несправедливое разбирательство, которое нельзя назвать судом, ведь ни он, ни государство Сербия не дождались от Тадича справедливого приговора. Взамен мы получаем только новые проблемы для нашего будущего.
– Давайте подведем итог: после вынесения приговора вы собираетесь подать иск об апелляции, хотя понимаете, что это затянется и здоровья генерала Младича ухудшается?
Да, ему нужно срочное лечение.
– Эти два обстоятельства могут завершиться трагедией…
Да, но я хотел бы закончить предыдущую мысль, я думал, вы спросите меня еще и о другом. Как я уже сказал, в течение всего 1992 года войска Алия Изетбеговича (президент Боснии и Герцеговины в 1990-1996 годах) постоянно нападали и уничтожали сербские деревни, несколько сотен деревень. За это время они убили более трех тысяч сербов. За это никто не ответил. После одной из атак, когда они попытались пересечь реку Дрина и уже на территории Сербии организовать массовые убийства населения, мы попытались оказать сопротивление. Тогда мы потерпели поражение, а они в апреле 1993 года достигли Сребреницы.
В этот момент в конфликт вмешалась Организация Объединенных Наций. Лишь когда (боснийские) войска были разгромлены, ООН решила создать в Сребренице охраняемую зону. После дипломатического давления со стороны стран НАТО сербской стороне пришлось отказаться от своей победы и признать полноправное учреждение этой зоны.
По соглашению, подписанному ООН и сторонами конфликта, охраняемая зона должна была стать полностью демилитаризованной – там не имел права появиться ни один вооруженный солдат. Тем не менее во время процесса против генерала Младича было с полной очевидностью доказано, что все это время там размещалась 28-я дивизия боснийских мусульман, 12 тыс. вооруженных солдат, которые использовали зону в качестве убежища и надежного плацдарма для подготовки будущих атак. Они продолжали свои террористические набеги на гражданское население, а после них прятались под защиту ООН.
Позвольте мне напомнить, что в 1995 году, когда они напали на Вишницу, армия Республики Сербской сначала разгромила нападавших, а затем фактически вошла в незащищенную Сребреницу. В тех же документах можно найти данные, что от 900 сербских солдат в общей сложности сбежали 12 тысяч человек, им был дан приказ под открытым огнем прорываться в сторону города Тузла (Босния и Герцеговина). Тогда они противостояли нашей армии, попадали на минные поля и даже по ошибке сражались друг против друга, а их лидеры тем временем вытащили оттуда Насера Орича и руководство Сребреницы в «образовательных целях» (к началу сербского наступления Орич и 15 его офицеров находились на обучении в Тузле – «МИР 24»).
Что Гаагский трибунал не позволил нам сделать, так это привлечь к расследованию в качестве свидетеля начальника полицейской станции в Сребренице. На открытом судебном заседании он публично заявлял, что Алия Изетбегович вызывал его к себе в сентябре 1993 года и передал, что президент США Билл Клинтон требует от них сообщить о 5 тыс. погибших в Сребренице, чтобы он мог начать бомбить сербов. Они оставили колонну людей без защиты намеренно, и именно там были наибольшие потери. Мы доказали, что во время исполнения этого приказа были убиты около 6 тыс. человек. Каждый из тех погибших – жертва военных действий, и это не может быть названо военным преступлением, как утверждает суд.
Однако все эти годы обвинители и Гаагский трибунал только тем и занимаются, что уменьшают список жертв военных действий, переносят фамилии из списка военных жертв в список погибших гражданских лиц. Мы предъявили документы о призыве на военную службу, где было сказано, что в этой самой колонне было 12 тыс. призывников – мужчин и мальчиков 16 лет и старше, но обвинители продолжает повторять, что это были обычные мужчины и мальчики.
Ответственность за погибших в результате военных действий лежит не на армии Республики Сербской, поскольку наши позиции атаковали. Невозможно поверить, что суд проигнорировал все эти доказательства, полученные из имеющихся у них же свидетельств. Фактически, у нас, стороны защиты, даже не было своих источников информации.
– Вы будете делать акцент во время подачи апелляции на эти аргументы?
– Эти аргументы мы уже приводили…
– Вы будете выстраивать защиту на тех же доводах? Что еще вы используете?
Когда дело доходит до апелляции, существует процедура, в ходе которой выясняется, что заставило суд первой инстанции вынести свой вердикт, учитываются доказательства с обеих сторон. Мы постараемся собрать как можно больше подтверждений за то время, что у нас будет. Но как я говорил, мы уже все подробно доказали, и только политические манипуляции и игнорирование доводов защиты могут повлиять на приговор. Мы уже видели подобные решения на предыдущих слушаниях. Тут есть конфликт интересов – двое из трех судей уже обвиняли Младича на предыдущих слушаниях, перед трибуналом, когда он не мог защищать себя.
Если вы помните, в случае господина Воислава Шешеля один из судей отправил частное письмо, где признался, что Шешель признан виновным еще до оглашения вердикта. Судья был заменен. В случае с генералом Младичем трибунал попирает даже свои собственные правила. У нас есть устав, который накладывает на судью обязанность быть беспристрастным, не вступать в конфликт интересов и не иметь свою собственную позицию по отношению к тому человеку, которому он выносит приговор. Тут же судьи выносят решение, на которое сторона защиты едва ли может повлиять, поскольку судьи защищают свои собственные прошлые решения.
– Вы хотели бы что-то добавить?
Я уже рассказал главное о событиях в Сребренице. Нападали и убивали они.
– А последующие события были реакцией?
Я думаю, что более уместно назвать геноцидом то, что делали войска боснийских мусульман в наших деревнях в период с мая 1992 года по февраль 1993 года. Они систематически убивали всех, кто попадался им на пути. Это продолжалось не день и не неделю, а долгие месяцы. И России и международному сообществу важно понимать, что этот трибунал по-разному относился к жертвам в зависимости от их национальности, словно тяжесть преступления зависит от национальности. Если судить по тем категориям, которые они придумали и которых в реальности не существовало во время войны в Югославии, если бы их применяло любое правительство в любой войне, то виноватым могли бы признать абсолютно каждого. Любые другие судьи могут выносить различные решения в различных случаях, но для Гааги это ненормально.
Поверьте мне, в войне в Боснии так вышло, что одни критерии были для жертв и для лидеров со стороны Сербии, другие – для хорватов, третьи – для мусульман-боснийцев. Более того, если говорить о приговорах для высокопоставленных лиц, военных и политиков, то никто не обращал внимание на зачинщиков. Есть место преступления – и ответственность немедленно ложится на лидера, даже если нет никаких доказательств его причастности, как в случае генерала Младича. Нет сомнительных письменных приказов, нет доказательств, что он отдавал их устно. Это попытка симулировать правосудие и справедливость, но на деле – это дискриминация целого народа.
– Но вашему отцу придется платить за это собственной жизнью.
Не только ему, он далеко не единственный. Есть и другие жертвы этого суда, он лишь последний в этом ряду, хотя и самый ценный в их понимании, так как он был командующим армией и человеком, который олицетворял борьбу сербского народа за независимость. Также очевидно, что задачей трибунала было показать малым народам, что нельзя бороться против НАТО, если Альянс решил захватить их территории. В ходе процесса наказали тех, кто выступил против НАТО и их планов уничтожить Югославию, а затем развалить сербскую нацию на несколько стран, где сербы были бы лишены своих гражданских прав.
Я хотел бы напомнить вашим зрителям, что через двадцать лет после этих войн за пределами Сербии на Балканах почти не осталось сербских территорий, там почти нет сербов. В Сараево жили 150 тыс. сербов, менее чем 10 тысяч сербов остались в городе, контролируемом боснийскими мусульманами, сейчас. В Хорватии проживали 580 тыс. сербов, сейчас их осталось всего лишь 180 тыс. В Боснии и Герцеговине практически не осталось сербов, или же они живут в катастрофических политических и экономических условиях, лишены всяких прав. Это доказывает, что борьба Республики Сербской за свободу – не выдумка, она основана на реальном страхе того, что там, где нет сербских территорий, там не будет и сербов. Один из примеров того, на что способен Гаагский трибунал – это его попытки скрыть правду об инциденте, который произошел в Сараево, когда люди стояли в очереди за хлебом, и за который мой отец также получил приговор в суде первой инстанции. Поясню для зрителей, в самом начале войны в 1992 году в Сараево на улице Васы Мискина в очередь за хлебом упала граната, в результате погибли несколько десятков человек.
После трагедии состоялось заседание Совета Безопасности ООН. Сербы были признаны виновниками инцидента и резни, которая за ним последовала, а Югославия была наказана пакетом санкций, от которых не оправилась до сих пор. Этим объяснили интервенцию, ввод сил UNPROFOR (силы ООН по охране), по большей части контролируемых западными странами, в Боснию. Но вместо того чтобы быть миротворцами, они стали на сторону одного из участников конфликта. Потом они даже бомбили нас, чтобы помочь хорватам и боснийским мусульманам.
Как бы то ни было, спустя многие годы, лишь пяти или шесть лет назад, в Гаагском трибунале подтвердили, что граната не могла упасть с расстояния более чем 300 метров. Наши ближайшие позиции были примерно в 1,5 км от места происшествия. Поскольку не осталось никаких сомнений в том, что сербы не виновны в произошедшем, эту статью незаметно вычеркнули из обвинительного приговора генерала Младича и президента Радована Караджича. Но нам интересно другое – почему смерть людей, которая тогда казалась самым страшным событием на планете, из-за которой Совет Безопасности созвал отдельную сессию и даже наложил жесткие санкции на целое государство, перестала быть важным событием сейчас?
Это потому что сербы оказались невиновны в нем? А если это сделали не сербы, то кто это сделал? Боснийские мусульмане, силы Изетбеговича? Когда вы видите это, вы понимаете, что они не хотят расследовать преступления, совершенные приближенными Изетбеговича, хотя в преступлениях были замешаны обе стороны. Что все это значит?
Другая важная вещь началась в Сараево – там начали придумывать погибших, чтобы получить нужные решения. Мы защищались таким образом от обвинений во взрыве на Маркале (рынок в Сараево). К сожалению, судья Ори уже вынес приговор по этому делу против генерала Станислава Галича много лет назад. Он был пристрастен во время процесса и проигнорировал представленные нами доказательства невиновности сербов. Просто не заметил их. Но случай взрыва на улице Васы Мискина выбивается из общего ряда – даже они признали непричастность сербов, но при этом никто не стал расследовать дело и искать виноватых. Это снова был Алия Изетбегович, бывший президент, чей сын сегодня возглавляет государство? Это может быть взаимосвязано. В то время он управлял специальными боевыми отрядами, о которых достоверно известно, что они расстреливали собственных людей в Сараево, чтобы вызвать в страну интервентов. Слишком многие вещи остаются неизвестными широкой публике.
– Спасибо за интервью!
Приговор Ратко Младичу также прокомментировал влиятельный белградский политолог, доктор юридических наук юридического факультета Белградского университета Душан Янич. По его словам, генерал всегда вызывал вокруг себя много споров.
«Люди в принципе мало что знают о Младиче. Не могу сказать, что я его знаю хорошо, но, тем не менее, мне известны некоторые обстоятельства. Он был хорошо подготовленный военный, но он всегда был противоречивой фигурой, что проявлялось еще в годы его службы в Югославской народной армии, и что мы затем могли наблюдать и в суде. Про таких людей у нас в истории говорят «гайдук» или «разбойник», то есть человек, который воюет самостоятельно. И такие люди есть везде. Их можно видеть в Украине, на Донбассе, такие люди есть среди чеченцев, среди сербов или британцев. Это так называемые «псы войны», которые, выполняя определенные задачи, руководствуются собственными политическими взглядами и моральными критериями», – заявил Янич в эксклюзивном интервью телеканалу «МИР».
По словам эксперта, он был человеком, который сам принимал политические решения. «Он не слушал политиков. Он вообще никого не слушал, даже Милошевича. И это отчетливо проявилось в Сребренице в июле 1995-го. Милошевич поддерживал его до тех пор, пока это было противостояние организованной армии боснийских мусульман. И там одно время находился Ужицкий корпус, но после того как эти подразделения были выведены, в Сребренице произошел геноцид или, как это еще называют, этнические чистки и военные преступления», – заключил политолог.
Полную версию интервью Душана Янича смотрите на сайте сегодня вечером.
Подписывайтесь и читайте нас в Telegram.