В этом году исполняется ровно 50 лет знаменитому и страшному эксперименту американского этолога Джона Кэлхуна «Вселенная-25». Эксперимент на мышах показал, насколько хрупким может быть социум, поставленный в условия перенаселения и «перекорма». Кэлхун сумел поставить вопрос о будущем нашего мира, но не сумел дать на него ответ. Корреспондент «МИР 24» разобрался в сути эксперимента и узнал, что думают о нем современные ученые. Оказалось, что эксперимент продолжается. Только уже не на мышах, а на нас с вами.
Перенаселенность – вещь нехорошая сама по себе. А последствия ее еще хуже. В конце 60-х годов болезненный озноб перенаселенности внезапно сотряс все страны послевоенного беби-бума.
«Это была эпоха кризиса, – специфику того исторического момента комментирует корреспонденту «МИР 24» профессор Университета Джорджа Мейсона (Вашингтон) биолог Анча Баранова, - Все мысли социологов и антропологов были направлены на ключевую тему: не слишком ли быстро мы размножаемся как вид? Тогда вообще было другое время. Ученые не были отгорожены от развития общественной мысли. Сейчас ученый это просто работник, который по плану ставит эксперимент. А тогда все обо всем думали. Тогда в обществе был замечен ряд процессов, которых раньше не замечали. Например, был переосмыслен процесс урбанизации. В 70-е годы стало понятно, что в городе живут бедные, а богатые - за городом. Тогда это было довольно удивительно. Все эти процессы требовали осмысления. Был проведен целый ряд форсайтов, на которых участники говорили о том, что будет через 50 лет».
Тогда-то и были запущены дорогостоящие государственные программы по изучению перспектив перенаселенного мира. В США одним из руководителей такой программы по исследованию фактора перенаселенности и, так сказать, «перекормленности» общества был известный этолог, профессор Джон Би Кэлхун. В 1968 году он поставил свой знаменитый эксперимент, который вошел в историю под названием «Вселенная-25».
Кэлхун попытался проанализировать, как высокая плотность населения влияет на поведение людей. Правда, обитателями его модели перенаселенного города стали не люди, а мыши. На базе Национального института психического здоровья грызунам создали поистине райские условия. В куб площадью 12 квадратных метров поместили 4 пары мышей. В кубе поддерживалась оптимальная температура и чистота. Мыши имели неограниченный доступ к еде, воде, а также материалу для строительства гнезд.
Фото: Yoichi R Okamoto
По тем временам это был крайне дорогостоящий и очень масштабный эксперимент. Однако на взгляд современного ученого опыт Кэлхуна страдал огромными недостатками: «Тогда такие исследования на мышах проводить было трудно, – говорит Анча Баранова, – Большинства современных научных методик просто не было. Все эти исследования были сделаны, на сегодняшний взгляд, на коленке. Это очень примитивный уровень. Зато тогда такая проблема могла быть поставлена, и все это можно было сделать очень масштабно».
Сам Кэлхун и не подозревал, что с точки зрения его коллег через 50 лет он будет выглядеть наивным баловнем судьбы. Он был уверен, что творит историю. Так оно, в сущности, и было. Потому что эксперимент Кэлхуна так и остался единственным в истории науки. Но вернемся к мышам.
Жизнь грызунов была организована настолько комфортно, что в баке, по подсчетам Кэлхуна, могли проживать 9500 тысяч особей одновременно. Чем не рай? Первые поселенцы стали с воодушевлением совокупляться – а чем еще заниматься в раю? Этот отрезок времени ученый назвал стадией А. Следующая – стадия В – началась с момента рождения первых детенышей. Мыши плодились со страшной скоростью. Число грызунов удваивалось каждые 55 дней. Однако на 315 день эксперимента скорость размножения внезапно замедлилась почти втрое. Теперь на удвоение численности популяции требовалось как минимум 145 дней. Это свидетельствовало о наступлении следующей фазы – С.
К этому моменту до сих пор мирное сообщество мышиного рая существенно изменилось. Внутри мышиного социума сформировалась кастовая иерархия, возглавляемая старшими особями. Почтенные старцы внезапно стали проявлять откровенно садистские наклонности: кусали молодых мышей за хвосты, вступали в беспричинные драки. Жестокость аксакалов привела к тому, что искусанный молодняк сформировал касту отверженных, которым не нашлось места в стае. «Главари» то и дело провоцировали молодежь на драки, сгоняя молодых самцов в центр резервуара. Молодые мыши дрались, как львы, неизвестно за что и неизвестно с кем, а затем ожидаемо теряли силы и впадали в депрессию.
Впрочем, несмотря ни на что мыши продолжали плодиться. Численность популяции по-прежнему возрастала. А вместе с ней возрастала и неконтролируемая агрессия ее членов. Но история мышиного рая на этом не остановилась. Впереди мышей ждал еще больший ужас.
Постепенно у затравленного молодняка стало пропадать желание защищать самок и спариваться. Поведение самок тоже изменилось. Лишившись защиты обессиленных самцов, они и сами стали агрессивными. Теперь защита потомства превратилась для них в непосильный груз. Дело дошло до каннибализма. Самки пожирали собственных детенышей и уходили в мышиный монастырь – перебирались в верхние гнезда и отказывались от размножения.
На этом фоне бурно расцвела гомосексуальность. Покусанные самцы спаривались с такими же несчастными самцами, а самки с самками. И все равно в мышином раю еще оставались особи, которые отчаянно сопротивлялись всеобщему безумию и продолжали бороться за выживание вида.
Фото: Yoichi R Okamoto
Самый страшный период в истории рая начался с того момента, когда в сообществе грызунов появились мыши, которые вообще отказались от каких-либо социальных контактов и стали заниматься только собой – ели, спали, чистили шкурки. Кэлхун назвал таких мышей-нарциссистов «красивыми». Они действительно мало походили на ободранных изгоев, которые еще пытались постоять за жизнь колонии.
Тут-то и наступила фаза D – фаза смерти. Изможденный побоями молодняк полностью отказался от сопротивления и всех социальных контактов. Престарелые особи жили дольше молодых и не собирались освобождать насиженных мест. Мышиный рай погрузился в депрессию. Процесс воспроизводства окончательно прекратился. Популяция мышей начала стремительно вымирать.
Кэлхун предположил, что если измученных драками мышей вернуть в прежние условия, социальные отношения восстановятся. Он вынул из общего резервуара четыре пары мышей и поместил их в отдельный бак, пытаясь запустить рай сначала. Однако это ничего не изменило. Грызуны продолжали вести себя неадекватно. Способность к полноценному развитию и репродуктивному поведению оказалась утрачена безвозвратно.
Когда численность популяции снизилась до 122 особей, умерла последняя самка репродуктивного возраста. Оставшиеся в живых по-прежнему не хотели как-либо взаимодействовать друг с другом.
Эксперимент завершился в день смерти последнего обитателя мышиной утопии – на 1780 день опыта, в июле 1968 года. Кэлхун повторил тот же самый опыт в 25 резервуарах. Результаты всех 25 экспериментов в точности повторяли друг друга. Все они завершились полным вымиранием популяции.
Появление деструктивного поведения в условиях перенаселенности Кэлхун назвал «поведенческой воронкой». Впервые термин прозвучал 1 февраля 1962 в его статье «Плотность населения и социальная патология», опубликованной в еженедельном журнале Scientific American. Поведенческие паттерны мышей можно трактовать ровно так же, как и человеческие, а значит, людской рай невозможен, как и мышиный, говорилось в статье. В условиях чрезмерной перенаселенности привычные модели поведения живых существ неизбежно дают сбой и ведут к двум смертям – духа и плоти. Согласно теории Кэлхуна, первой смертью считается отказ от сложных поведенческих паттернов.
Статья Кэлхуна ни разу не была переведена на русский язык. Корреспондент «МИР 24» сделал перевод отрывков из нее специально для нашей публикации: «Их (мышей) «дух» (так называемая «первичная смерть») умирает в момент сильнейшего нервного потрясения. Далее мыши уже не могут преодолевать сложности такого масштаба, которые были бы сопоставимы с задачей выжить или найти способы выживания для целой колонии. Такие виды обречены на массовую гибель, так как следом за духовной смертью у них сразу же следует телесная смерть», – пишет Кэлхун.
Человек, обладающий разумом, устроен гораздо сложнее мышей. Наш «дух», объясняет Кэлхун, привык подталкивать нас к соревнованию с другими членами популяции, чтобы отстаивать свое право играть определенные роли и занимать определенные социальные ниши. Если человек не преуспевает в этом, его дух умирает. Для мышей из «Вселенной-25» это стало причиной быстро телесной смерти. Но разум человека делает эту причинно-следственную связь гораздо более опосредованной.
««Телесная», или вторая смерть у человека, то есть гибель его тела, – пишет Кэлхун, – не имеет ничего общего с его «духовной гибелью», которая происходит в тот момент, когда человек соревнуется с другими членами его популяции для занятия определенной социальной роли и не преуспевает в этой деятельности».
Это значит, что, умерев духовно, мы можем продолжать жить, есть и вполне успешно размножаться, оставаясь при этом чем-то вроде биологических роботов.
В середине 70-х годов Джон Кэлхун собрал крупную международную конференцию, посвященную проблемам перенаселенного социума. По итогам конференции весьма небольшим тиражом был выпущен сборник докладов ее участников.
Все доклады были сделаны в стиле апкалиптического пророчества. Ученые отчаянно предупреждали – нашему обществу угрожает скорая и страшная гибель! Однако никакого особенного общественного резонанса ни конференция ни выводы ученых не получили. Тогда как раз разыгрался энергетический кризис и нефть интересовала мир куда больше, чем дохлые мыши. Постепенно все программы изучения будущего были свернуты и история пошла своим путем. Ответ на вопрос о перенаселенности и перекормленности общества повис в воздухе.
«Разные эксперименты проводятся на разном социокультурном фоне, – говорит Анча Баранова, – Дело не в выводах Кэлхуна, а в самой среде, в которой этот эксперимент проводился. Именно она способствовала тому, чтобы выводы были сделаны такие, а не другие.
Неплохо было бы сейчас повторить этот эксперимент, чтобы померить все современными методами и понять, что там происходило с этими мышами. Почему они дохли? Кэлхун вводит термины "смерть души" и "социальная воронка". Но там все могло быть совершенно по-другому. На все это нужны очень большие деньги, которых сейчас никто не даст, потому что это сейчас никого уже не интересует. Почему? Опять-таки все зависит от среды.
Кэлхун в своей книге собрал все научные работы по этому направлению. Например, там были исследования о том, что езда в метро вызывает у людей дикую депрессию. Тогда метро было новым феноменом, и все эти депрессии казались очень важными. Сейчас это уже никого не интересует. Мы перестали ездить в метро? Нет. Просто поменялся социокультурный фон, и из одних и тех же посылок делаются совершенно другие выводы. Метро по-прежнему вызывает депрессию. Но в одном случае мы делаем вывод, что нужно бороться с депрессией, а в другом случае, что нужно привыкать к метро.
Проблема с теми мышами осталась. И нарушения поведения в обществе остались. Но у нас сейчас нет никакого контроля этих процессов. Раньше мы сажали мышей в куб и контролировали их, а теперь мы все живем во Вселенной-25. И где мы возьмем контроль?».
С тех пор прошло 50 лет. Похоже, что за это время мы сами стали и исследователями и исследуемыми.