Почему происходят трагедии в шахтах

Сегодня на рассвете в Ткибули на шахте имени Миндели произошел горный удар, в результате которого погибли шесть и пострадали три шахтера. Почему происходят трагедии в шахтах? Этот вопрос «МИР 24» задал председателю Независимого профсоюза горняков Александру Сергееву. Шестеро шахтеров на шахте в грузинском Ткибули погибли. По предварительным данным, горный удар. Для неспециалистов что такое горный удар? Судя по названию, это какое-то движение горной породы.

Сергеев: Прежде всего, хочу выразить соболезнования семьям погибших в Грузии. А что касается горных ударов, то это, говоря по-научному, крупное разрушение напряженных слоев. Снег лежит на крыше, много снега. Тяжесть. В одном месте пустота в кровле – и он проваливается внезапно. То есть куда-то шахта «зашла», сошлось все в одном месте. И это называется обрушение породы из-за внезапного давления вышестоящей породы. Резкое обрушение – это горный удар. Он может быть как сверху, так и с бортов выработки.

А часто случаются обрушения породы?

Сергеев: Обрушение породы, кровли, бывает часто. Потому что вынимают полезные ископаемые – в нашем случае уголь, – обнажается верхняя часть пласта. Это называется кровля. И давление возрастает.

А опора вся эта?

Сергеев: Эта система выработок, система отработок. В Ткибули применяли камерно-столбовую систему. То есть часть вынимали, а по бокам оставляли так называемые целяки. А потом через 30 метров еще вынимали. Но давление-то возрастало. Там, кстати, горное давление, горный удар, запрещена такая отработка, чтобы оставлять целяки. Это часто в Ткибули происходит. Эта шахта достаточно сложная по горно-геологическим условиям, этот пласт. Внезапный горный удары, самовозгорания угля, восемь лет назад два взрыва метана было на этой же шахте.

У вас есть статистика, по каким причинам чаще всего происходит авария на шахта?

Сергеев: У нас есть такое понятие, как коэффициент частоты травматизма со смертельным исходом на миллион тонн добычи угля. За этим термином стоит человеческая жизнь. Раньше у нас было 5-6 человек на миллион тонн. А сейчас 0,2 на один миллион. Но в среднем если говорить, то это 15-20 человек в год, если иметь в виду по России. Если говорить о чрезвычайных ситуациях, которые происходят, то это как раз обрушение пород внезапный,  неправильная работа механизмов (горнопроходческое оборудование) и, соответственно, человеческий фактор – полез не туда, куда надо.

А взрывы метана?

Сергеев: О взрывах метана часто говорят, потому что они приводят к значительной гибели людей. Массовая гибель людей в шахтах угольных как раз связана со взрывами метана и угольной пыли. А так, как я вам сказал, ну упала сверху порода, придавила одного человека. Никто ведь не обратит внимание, что каждый год таким образом 15 человек гибнет при подземной добычи. И это только угля. А у нас ведь добывается еще железная руда, медь, апатиты и так далее. А вот массовая гибель людей как раз связана с метаном. Поэтому эти случаи на слуху.

А если говорить о российской угольной промышленности, сколько сейчас шахт работает? Каково их состояние?

Сергеев: Состояние пока нормальное. Несмотря на то, что в 2016-м у нас был взрыв метана на шахте «Северная» в Воркуте, много человек тогда погибли. У нас сейчас 59 шахт и 129 разрезов, где добывают открытым способом, как карьерным. Мы закрыли более 120 шахт за последние 15 лет. У нас прошла, в том числе по инициативе профсоюзов. Мы понимали, что в рыночной экономике невозможно работать в таких условиях. Правительство приняло план реструктуризации угольной промышленности, где в плановом порядке закрывали шахты. Это была трагедия, потеря рабочих мест. Но невозможно было. Были такие условия, которые хуже, чем в Ткибули. Например, в Кисилевске (Кемеровская область – прим.ред.) и других местах. Из 400 тыс. работающих в угольной промышленности осталось где-то 140-145 тыс., из которых около 40 тыс. под землей. Но одновременно мы увеличили, мы сейчас добываем до 400 млн, 350 мы добывали 20 лет назад.

После аварии на шахте «Распадская» в 2010 году были приняты какие-то жесткие нормативные документы, акты об эксплуатации. Это повлияло на работу, на безопасность работы?

Сергеев: Да, это серьезно повлияло на безопасность работы. Хотя, конечно, в некоторых случаях у нас законы не исполняются, как, к примеру, на шахте в Воркуте два года назад. Вроде бы 2016 год, в 2010 году было принято решение об обязательной дегазации угольных платов перед добычей. Определенное количество метана выделяется если на куб добытого, то, значит, должна быть обязательная дегазация. И это на опасных шахтах, шахтах третьей категории, в обязательном порядке она проводится. И извлекается предварительно метан, и тем самым уменьшается риск взрывов. Но вот в Воркуте легче было дать взятку Гостехнадзору, там сейчас уголовные дела, гендиректор сидит, гендиректор «Северстальресурс» убежал срочно в Англию, любимую некоторыми нашими товарищами. Там дали взятку, Гостехнадзор закрыл глаза, и случился взрыв. Но что было принято? Закон об обязательной дегазации – раз, изменение серьезное в штрафы, административная ответственность не просто директорам, но и начиная с младшего ИТР, старшего ИТР. Далее – обязательность приостановки. Там в пять законов были достаточно серьезные изменения и в несколько нормативных актов. Но все равно произошла трагедия в Воркуте. Датчики показывали ручные превышение метана, а контрольные датчики стационарные показывали норму. Разная концентрация была. Оказалось, что переносные датчики не вносятся в автоматическую систему управления газового контроля. Оказывается, есть маленькая поправочка в правилах, что по решению главного инженера – вносить или не вносить. И вот по решению главного инженера 26 человек погибло.

Опять все упирается в человеческий фактор. Много мы в свое время читали всякой фантастики о том, что роботы заменят людей везде. Возможно ли сейчас заменить человека в шахте машинами, чтобы все автоматически шло?

Сергеев: Так у нас уже много где заменено машинами. А совсем убрать человека из шахты вполне возможно, но не в ближайшее десятилетие. Ведь уголь для энергетики можно не добывать под землей. Можно бурить скважины, поджигать, так называемая подземная газификация, и получать оттуда синтез-газ COH2, который сжигать на электростанции. Кстати, в СССР это уже  применялось. И в Узбекистане работает один из блоков Ангренской ГРЭС, еще советские технологии, подземная газификация углей и получение электроэнергии. А что касается коксующегося угля, ведь уголь применяется пока, к сожалению, для энергетики – сжигание и получение тепла – и для металлургии – получение чугуна и специальных видов стали. Вот технологии в металлургии изменятся – и откажутся от угля. Все так или иначе связано с постепенным переходом на новые технологии.