Одному из самых известных врачей России, педиатру, президенту НИИ неотложной детской хирургии и детской травматологии Леониду Михайловичу Рошалю 27 апреля исполняется 85 лет. В интервью корреспонденту «МИР 24» детский доктор рассказал о самых острых проблемах современного здравоохранения, финансовых трудностях, которые испытывает медицина и влиянии санкций на рынок отечественных лекарств.
Леонид Михайлович, вы руководитель и главный инициатор создания Национальной медицинской палаты, которая ежегодно вручает премии лучшим врачам России. По каким критериям вы выбираете победителей?
У нашей премии есть свой «вкус». Она объединяет не только врачей, но и сотрудников СМИ, всех, кто помогает популяризовать правильное представление о медицине в нашей стране. Она отличается от тех премий, которые проводит Министерство здравоохранения, премия Национальной медицинской палаты ближе к народной.
Мы объявляем открытый конкурс с несколькими номинациями, например, для студентов медицинских вузов, для их наставников, для сельских врачей. После этого к нам приходят анкеты от медицинских коллективов, профессиональных организаций и персональные заявки. Для их обработки у нас создана специальная система оценки, которая исключает любой подлог.
На мой взгляд, нужно давать людям возможность говорить «спасибо» врачам, потому что средства массовой информации и интернет нас настолько «замордовали» и оклеветали, что иногда подходишь вечером к зеркалу, смотришь на свое отражение и думаешь: «Я вообще врач или кто?»..
Давайте все-таки не будем забывать, что подавляющее большинство врачей и медицинских работников – это ответственные люди, которые честно работают в сложнейших условиях.
В более сложных по сравнению с другими странами?
Если сравнивать условия работы медиков в России и на Западе, сравнение, конечно, будет не в нашу пользу. И все равно даже в этих условиях мы пытаемся сделать так, чтобы пациенты были довольны. Должен вам сказать, что по статистике большинство пациентов поликлиник и стационаров удовлетворены качеством медицинских консультаций и помощи в целом.
Проблемы, безусловно, есть. Профессиональное сообщество прекрасно это понимает. Но как в пословице про то, что ложка дегтя портит бочку меда, так и в обществе больше слышно тех, кто оказывается недоволен отечественными врачами. Таких людей меньше, но говорят они громче всех...
Только в наш институт НИИ неотложной детской хирургии и травматологии ежегодно обращаются 80 тысяч детей. Среди их родителей вы не найдете ни одного, кто заплатил бы за прием, а качество медицинских услуг, которые мы предоставляем детям, очень высокое. И я рад, что так происходит не только в нашем институте.
На конгрессе Национальной медицинской палаты в ноябре 2017 года вы говорили о кадровой проблеме. Какие еще трудности сказываются на качестве нашей медицины?
Да, кадры – это комплексный вопрос, который касается численности и квалификации медицинских работников. Но численность врачей – это не проблема Министерства здравоохранения. Это скоре скорее социальная проблема, которая возникла из-за того, что с 90-х годов у нас отменили обязательное распределение выпускников, обучающихся за государственный счет, и у отрасли почти не было «подпитки».
В поликлиниках остаются вакантные места, нагрузка на существующий персонал возрастает – получается заколдованный круг. Я думаю, что без возвращения советской системы распределения выпускников-бюджетников нам эту проблему быстро не решить.
С квалификацией медиков тоже есть проблемы? Пациенты часто жалуются на качество услуг в поликлиниках и больницах.
Для всей сферы здравоохранения это больной вопрос, который не решается за один день.
Лично я уверен, что доктор должен учиться непрерывно, ежегодно предоставлять отчеты о своей работе. Почему это трудно организовать в наших условиях? Потому что подобной системы в России раньше не было – медик, как и учитель, приходил раз в пять лет подтвердить свою квалификацию, и больше с него никто ничего не спрашивал. Он вполне мог работать по специальности без контроля со стороны других профессионалов.
Сегодня почти каждый среднестатистический врач в России работает на полторы-две ставки. Его нагрузка такова, что после рабочего дня он приходит домой, закинув язык на плечо, и тут же садится записывать истории болезни пациентов, разбирать бумаги, оформлять документы. Ему в таких условиях явно не до учебы.
Есть и третье направление нашей работы – это разработка профессиональных стандартов: что конкретно должен знать, уметь и делать доктор на своем рабочем месте. Постепенно мы вводим аккредитацию специалистов и систему допуска к профессии.
Такого в России тоже раньше не было, ведь высшие учебные заведения только учат медиков, а принимать их в профессию должны профессиональные сообщества. Это заставляет вузы лучше учить, а студентов – лучше учиться...
Все это только первые шаги для создания государственно-общественной формы управления профессиональной деятельностью. В мировой практике - я говорю о странах с высоким уровнем медицинского обслуживания – обязательно членство врачей в единой профессиональной организации. Если ты нарушает этические нормы профессии, тебя исключают из нее и запрещают заниматься лечением пациентов.
В последний год в новости попадает все больше случаев некорректного поведения врачей, например, когда «скорые» не доезжали до пациентов или когда врачи отказывались помогать больным. Вы знаете об этих случаях?
Я внимательно слежу за прессой и не читал о тех случаях, когда врачи или фельдшеры сами отказались бы выехать к больному пациенту. Разумеется, отказ совершенно недопустим, но я соглашусь с тем, что сотрудники «скорых» оказываются незащищены на своем рабочем месте, в том числе от грубости и физического насилия.
Мне кажется, что решать проблему надо со стороны законодательства – усилить уголовную ответственность за нападение на медицинского сотрудника. Эта мера гарантированно окажется эффективной прежде всего потому, что когда мы выводим врача из строя, мы ставим под угрозу жизни десятков пациентов.
Особенно тяжело обстоит дело в маленьких городах или селах, где врач может быть вообще один на дежурстве, не хватает оборудованных машин и нет полноценной бригады «скорой». Что делать людям, если на такого врача нападут по пути к пациенту?
По новым нормам приема пациентов, терапевты, эндокринологи и педиатры могут тратить на осмотр одного больного по 15 минут, акушеры-гинекологи – 22 минуты, лор-врачи – 16 минут. Разве этого времени достаточно и зачем нужна была такая мера?
По советским нормативам на одного педиатра приходилось 300 – 400 детей. У нас в системе сейчас 800 детей на одного врача, а при недостатке медиков иногда доходит и до полутора тысяч.
Я сам работал в поликлинике и знаю, что иногда для осмотра пациента нужно и полчаса, и час, и может понадобиться больше. Конечно, 15 минут во многих случаях недостаточно, но если мы увеличим время первичного осмотра до 30 минут, как это было раньше в коммерческих структурах, то количество врачей нужно будет увеличить как минимум в два раза. А их и так не хватает.
В прошлом году эксперты американского агентства Bloomberg выпустили рейтинг эффективности системы здравоохранения стран мира (Health-Care Efficiency Index), согласно которому Россия оказалась на последней строчке, а лидерство досталось Сингапуру, Гонконгу, Испании и Южной Корее. В чем же проблема? В качестве оборудования, в оплате труда медиков или в чем-то еще?
Рейтингов ежегодно появляется большое количество. По мировым авторитетным данным, мы находимся далеко не в самом конце – примерно в середине, но хотелось бы быть выше. Дело в том, что существуют такие статистические области, в которых состояние сферы здравоохранения – не решающее.
Например, есть работы, доказывающие корреляцию доли здравоохранения в ВВП со смертностью: уменьшается доля – повышается смертность.Или возьмем вопрос увеличения продолжительности жизни: она, к примеру, зависит не только от качества медицинской помощи, но и от уровня жизни, питания населения, экологии, профилактики инфекций, психологического здоровья народа.
Одно здравоохранение не может сделать счастливыми 145 миллионов человек в России, но нужно сделать так, чтобы удовлетворенность людей состоянием медицины была выше.
К примеру, несколько лет подряд доля здравоохранения в ВВП в России постепенно снижалась и достигла где-то 3,4% к 2016 году, а некоторые научно-исследовательские институты вообще считают, что этот показатель можно еще сильнее опустить до 2,8%. Вы понимаете, что это значит? Коллапс для сферы медицины...
Если взять российские вложения в сферу здравоохранения и результат, который мы от этих вложений получаем, и сравнить это все с аналогичными вложениями в западных странах, то наше здравоохранение будет одним из лучших. Во многих европейских странах доля здравоохранения в ВВП доходит до 10% (во Франции этот показатель составляет 9% от ВВП, в Германии – 8,6%, в США – 8,1% – прим. ред.), а у нас в районе 3,3%. Вопрос о повышении этой цифры хотя бы до 5% выносит на обсуждение не только Медицинская палата, но и ОНФ: на встрече с Владимиром Путиным мы это обсуждали. Тенденция к повышению намечена уже на следующий год.
Вы ведете аккаунт в Twitter и в одной из публикаций написали: «Не торопитесь закапывать гомеопатию». Стоит ли прибегать к нетрадиционной медицине или лучше сразу идти к врачу?
Я по этому поводу изучил китайский опыт, когда был в Китае. То, что вы называете нетрадиционной медициной – это на самом деле традиционная китайская медицина. Она имеет свои положительные качества, но применяется в тех случаях, когда заболевание не из категории серьезных. Если заболевание серьезное, прибегают к помощи европейской медицины.
На мой взгляд, в таком лечении должно быть умное сочетание. Нужно опасаться шарлатанов. Даже когда вы идете, например, на иглоукалывание, это должен делать только опытный специалист. Сейчас Национальная Медицинская палата договорилась с университетом Пекина о том, что китайские врачи будут проводит аттестацию своих специалистов, которые работают в России по методам традиционной китайской медицины.
У нас с 2014 года действуют санкции, которые в том числе распространяются и на ввоз медикаментов. Из списка госзакупок исключили лекарства, которые имеют хотя бы два отечественных аналога. Как это сказалось на качестве лекарств, не стало ли больше подделок?
Я думаю, что санкции не повлияли непросредственно на производство медикаментов. Но не забывайте, что и за рубежом бывают недоброкачественные лекарства, поэтому контроль с маркировкой, который сейчас собираются ввести, поможет бороться с подделками.
Этот вопрос очень важный: когда ты приходишь в аптеку, ты должен быть уверен, что покупаешь антибиотик, а не мел. На фоне санкций действительно стала развиваться отечественная лекарственная промышленность, но полностью она наши нужды пока покрыть не может.