Министр обороны России Сергей Шойгу на днях заявил, что боевики запрещенной террористической организации «Исламское государство» после разгрома в Сирии и Ираке перебираются в Азию, в том числе Юго-Восточную (ЮВА), и создают там новые террористические ячейки. О том, насколько реальна угроза возрождения ИГ на новых территориях, «МИР 24» рассказал политолог Андрей Грозин.
По его словам, если процессы «распыления» экстремистов будут носить серьезный организованный характер, последствий можно ожидать самых неприятных. И Азиатско-Тихоокеанский регион в этом смысле – в особой группе риска.
«ДОМОЙ!»
Транзит боевиков из распавшегося «Исламского государства» – «медицинский факт»: их задержания идут во всех регионах мира. Некоторые, повоевав, возвращаются на историческую родину, и понятно, что с учетом интернационального разнообразия этого исламистского конгломерата, проблемы в этой связи испытывает и Европа, и Азия, в том числе, Юго-Восточная.
«Некоторые эксперты говорят, что проблема «возвращенцев» в разные регионы несколько преувеличивается, политизируется, но я считаю, что она, напротив, во многом недооценена. Специализированные структуры – Минобороны, спецслужбы – прекрасно отдают себе отчет в том, что даже десяток хорошо подготовленных и мотивированных людей, имеющих «миссию», способны создать взрывоопасную смесь в государствах, обремененных множеством социальных, конфессиональных, межэтнических проблем. Это не преувеличение, а реальная угроза, которая стоит перед многими государствами в полный рост», – говорит Андрей Грозин.
По оценкам специалистов, из всех стран ЮВА основным поставщиком боевиков в ИГ являлась Индонезия, в том числе в силу исторически существующих там межконфессиональных сложностей. Постоянная вялотекущая гражданская война с существенным элементом конфессионального «содержимого» давала и дает приток людей, сочувствующих самым радикальным, экстремистским течениям, маскирующимся под ислам, говорит аналитик. В меньшей степени такой страной-поставщиком людского потенциала радикальным структурам можно назвать и Малайзию, где происходят похожие процессы, а также Таиланд и менее крупные государства ЮВА.
«У нас Таиланд прочно ассоциируется с туризмом, слонами и прочей экзотикой, но любой специалист по истории этой страны с ходу вспомнит о внутренних проблемах, существующих там между гражданами, исповедующими ислам, и основной массой населения. И это тоже серьезный людской потенциал для «освоения»», – поясняет Грозин.
Стоит учесть, что предыдущие межэтнические, межрелигиозные столкновения, которые имели место в регионе, носили локальный характер сугубо внутренних проблем, были привязаны к местной почве и не имели серьезного выхлопа для сопредельных государств. Но интернационалисты с опытом выстраивания сетей, не признающие границ, с интернациональной философией существования – совсем другое дело.
Для Индонезии и Малайзии тема возвращенцев приобретает особую актуальность. Поскольку там уже существует налаженная партизанская и полупартизанская инфраструктура, появление в этих странах (и в регионе в целом) людей, обладающих богатым боевым опытом, может стать серьезным вызовом для устойчивости и отдельных государств региона, и всей ЮВА в целом – тем более, если эти люди не просто вернутся на родину, а будут отправлены туда с определенной миссией. Те же теракты, от которых и на Филиппинах, и в Малайзии, и в Индонезии уже успели немного отвыкнуть, сейчас могут приобрести гораздо больший масштаб. «И здесь индонезийские, малазийские, филиппинские силовики могут быть недостаточно эффективны просто потому, что у них-то такого опыта нет», – считает аналитик.
Есть еще одна проблема. «Что касается Китая, все знают, как выходцы из западной части страны, в меньшей мере – из южнокитайских провинций, исповедующие ислам, участвовали в различных террористических исламистских группировках, в том числе, и в запрещенной ИГ, и в «Аль-Каиде», и в «Джебхат ан-Нусра». Везде есть условный синьцзянский след. Это одна из проблем Китая. Думаю, что беспрецедентный, масштабный эксперимент по созданию режима контроля в западном Китае, который реализуется Пекином уже несколько лет, как раз связан с ожиданиями от возможного притока этих так называемых «возвращенцев»», – говорит эксперт.
НОВЫЕ ПРИНЦИПЫ
Какой результат можно предсказать на выходе? С одной стороны, может, все заглохнет, не начавшись. «С другой, если люди, которые манипулируют ИГ, посчитают, что Индонезия, Малайзия, Филиппины, Таиланд, Мьянма, какие-то регионы Китая являются перспективными с точки зрения консолидации и «перезапуска» проекта, можно будет наблюдать не просто возвращение в эти страны раскаявшихся боевиков, но целенаправленную миграцию туда определенного контингента граждан с поставленными перед ними целями, с выделенными на эти цели ресурсами, ориентированных на реализацию проекта. Ведь товарищи из сетевых террористических структур тоже мыслят проектными категориями. Возможно, такое решение уже принято», – говорит эксперт.
В этом случае в указанные страны начнут стекаться не просто дилетанты, с бородами и автоматами, а профессионалы, которые попытаются снизить для себя риск возможного раскрытия. Эксперты, которые наблюдают за ситуацией в регионе изнутри, пока не фиксируют массовых потоков таких «серьезных людей». Либо это свидетельствует о хорошей подготовке последних, незаметной экспертному взгляду, либо пока еще эта тенденция находится в зачаточной фазе, поясняет аналитик.
Подсчитать исламистов в той же Малайзии или Индонезии будет непросто. Например, даже в Афганистане оценки специалистов разных стран о количестве выходцев из ИГ на афганской территории сильно расходятся. Цифры «гуляют» от 2 до 5 и даже до 10 тысяч человек. Если такой разброс в цифрах и оценках наблюдается в стране, в которой присутствует иностранный военный контингент с иностранной военной разведкой, давно и глубоко вовлеченной во внутренний контекст, держащей руку на пульсе, куда проникают западные и восточные эксперты, что говорить про Малайзию и Индонезию, которые в этом смысле гораздо более закрыты?
«Попасть туда и составить какое-то серьезное адекватное представление о том, что там происходит, и каков там уровень угрозы, очень сложно – хотя бы в силу того, что на данный момент этот регион остается вещью в себе, с точки зрения перспектив борьбы с терроризмом. Косвенно это может подтолкнуть руководство сетевых террористических структур активизировать усилия по реинкарнации проекта именно в Азиатско-Тихоокеанском регионе, – говорит Грозин. – С одной стороны, там имеется серьезный внутренний потенциал для взрыва – и социальный, и этнический, и конфессиональный, то, что можно использовать для попытки реинкарнации ИГ. С другой стороны, в отличие, например, от Европы с ее серьезным полицейским режимом, достаточно сильными государственными структурами и ресурсом противостоять амбициям террористов, в ЮВА провернуть все это будет проще».
Действительно, сложно представить возникновение квазигосударства на неконтролируемых территориях где-нибудь в Англии, Германии или Франции, но в том же Афганистане, некоторых регионах Малайзии или Индонезии – там, где власть центра и контроль слабее, где десятилетиями существуют какие-то партизанские районы, это возможно. В Синьцзяне – по крайней мере, на данный момент – невозможно, но кто знает, как дальше будет развиваться ситуация, поясняет эксперт.
«Полагаю, когда террористы принимают решение, куда перебазироваться, они учитывают именно потенциал для создания территорий, неконтролируемых центральными властями или внешними силами и коалициями. Что-то наподобие Южной Бирмы или Ваханского коридора, где давным-давно не видели представителей центральной власти и где непонятно что творится. Такие дикие уголки, где можно выстроить свое псевдогосударство, существуют именно в Азии или в Северной Африке. В той же ЮВА есть курортные места типа Пхукета, Гоа или Мальдив, но есть и совершенно диковатые территории вроде Бирмы, где с 1970-х гг. выращивают героин и не совсем понятно, кто вообще стоит за этими процессами – спецслужбы, террористы, организованные международные преступные группировки, картели и т.п. Полуостров, часть которого занимает туристический Таиланд, вовсе не весь туристический – особенно там, где все поросло джунглями. Там трудно контролировать ситуацию. Даже некоторые участки Индонезии или Малайзии фактически находятся без контроля, или он сугубо номинальный – на некоторые полевые аэродромы даже самолеты не летают. Такие территории хороши тем, что в силу отсутствия какого бы то ни было контроля на них можно отрабатывать самые различные политические, экономические модели», – говорит аналитик.
Кроме того, перезапуск проекта мог бы обосновываться, в том числе и идеологическими причинами – чтобы продемонстрировать всему миру, что идеи ИГ, несмотря на поражение в Сирии и Ираке, непобедимы.
Иными словами, можно допустить, что стекаться на «новую родину» террористы будут под видом мирных туристов, а когда выяснится, что какая-то далекая непонятная «коммуна» уже вовсю набирает обороты, будет слишком поздно.
«Это, конечно, будет не «государство», масштаб не тот, какой был у запрещенной ИГИЛ, но в силу современных коммуникативных технологий возможен другой вариант. Террористы могут объявить о том, что они переосновали государство на новых принципах – каких-то отдельных районов, географически разделенных, но, по сути, поддерживающих между собой самые тесные и разнообразные связи. Конечно, это алармистский сюжет – даже в слабых государствах силовики ориентированы на пристальное внимание к подобного рода событиям, но полностью исключать такое нельзя. Тем более что террористы очень изобретательны и продемонстрировали за последние годы способность находить ассиметричные ответы на внешнее давление. Так что геополитически разбросанная сетевая структура, такой «террористический гербалайф» вполне возможен», – подытожил эксперт.
Подробнее в сюжете: Борьба с терроризмом