Споры о том, насколько анонимным должен быть интернет, ведутся едва ли не с момента его появления. У анонимности в сети есть и плюсы, и минусы – и, соответственно, как сторонники, так и противники. Однако с учетом того, что неправильно истолкованная свобода всегда мутирует в безнаказанность, на нынешнем этапе, по мнению психологов, вред от сетевой анонимности существенно перевешивает пользу.
Вообще у виртуальной реальности множество контекстов, порождающих порой взаимоисключающие предрассудки и мифологемы. Одни пользователи уверены в том, что их безобидные переписки про котиков кто-то круглосуточно читает, заклеивают камеру на телефоне и проявляют прочие признаки «паранойи» в духе «шапочек из фольги». Другие, напротив, верят в собственную неограниченную сетевую свободу и неуязвимость, полагая, что на их стороне – не только аватары с пакетом на голове или маской Гая Фокса, но и весь спектр прогресса: Tor, VPN и прочее. Хотя, как известно, при желании специалисты узкого профиля смогут деанонить любого, и за «альтернативный мир» придется ответить уже в мире вполне реальном.
Но большинство все же понимает: свобода заканчивается там, где нарушает чужие интересы. Пока человек не совершает ничего криминального и не задевает чужих прав и ценностей, ни «специалистам узкого профиля», ни «инстанциям» он не интересен. Если же он идет на преступление – тем более, осознанно, чтобы привлечь к себе общественное внимание и прославиться в сети, он этого добьется, и никакой Tor ему не поможет (разве что временно). Ну и, наконец, всегда стоит помнить о том, что данные законопослушных пользователей действительно «на виду» у многих сервисов, но ничего особо критичного – если это не даркнет – в этом, как правило, нет.
Так или иначе, возникновение анонимных способов коммуникации сильно повлияло на психологию пользователей, создав нетипичные для реальной жизни поведенческие модели. Одно из самых любопытных последствий сетевой анонимности – так называемый эффект растормаживания. Многим кажется, что в интернете можно без труда стать кем угодно, создав себе альтернативную псевдо-личность, причем сделать это безнаказанно. Виртуальная личность как бы отделяется от реальной, и ответственности друг за друга они не несут – в духе довлатовской фразы «Борька трезвый и Борька пьяный настолько разные люди, что между собой они даже не знакомы».
Две эти реальности действительно сильно отличаются. Например, если некто придет на работу в пакете на голове, выдавая себя за кого-то другого, и начнет троллить окружающих, его сочтут сумасшедшим – но в интернете такое в порядке вещей. Опять же, если соседская баба Клава одним прекрасным днем провозгласит себя во дворе звездой шоубиза, соседки вызовут дежурную психиатрическую бригаду, и правильно сделают. Но в интернете таких самопрезентованных «баб Клав» – каждая вторая, если не каждая первая. Опять-таки, деанон подобных персонажей иногда заканчивается фантастическими разоблачениями и скандалами, после чего недавние звезды надолго уползают в тень.
Как пишут исследователи (в частности, американский психолог Джон Сулер), эффект растормаживания в Сети (online disinhibition effect) – это ослабление психологических барьеров, сдерживающих выход скрытых чувств и потребностей, приводящее к нетипичному для «реала» поведению. Сопутствующие факторы процесса – диссоциативная анонимность, невидимость, асинхронность, солипсическая интроекция, диссоциативное воображение, минимизация власти и личные качества пользователя.
Растормаживание делят на положительное (benign disinhibition) и токсическое (toxic disinhibition). Первое приводит к тому, что люди чувствуют себя свободнее, выпускают скрытые эмоции, проявляют неожиданную доброту и великодушие, занимаются самоисследованием и самосовершенствованием, ищут новые пути решения проблем. А вот пребывание в даркнете может серьезно повредить психику, доведя посетителя до сумасшествия. На волю выходят грубость, агрессия, ненависть, желание удовлетворить самые низменные потребности и попытки соответствовать «референтной группе» – т.е. не ударить лицом в грязь перед прочими сидящими там же «вырожденцами» и «моральными уродами».
Это уже считается токсичным растормаживанием. Не случайно некоторые из задержанных в последние недели зарубежных маньяков признаются в том, что до посещения даркнета были «почти нормальными», но именно там у них «снесло крышу». Поэтому прогрессивные страны уделяют серьезнейшее внимание развитию специальных подразделений в рамках спецслужб по борьбе с киберкриминалом в даркнете.
Одна из причин такого помешательства – диссоциативная анонимность – создает у пользователя ощущение того, что его в сети никто не знает, он дистанцирован от своего реального «я», и всю ответственность за его действия несет виртуальная псевдо-личность. Поэтому преступники объясняют: вместо них действовал «кто-то другой». Этот механизм психологи и называют диссоциацией, а психиатры склонны связывать преступное девиантное поведение в сети с шизофренией, психопатией или органическими повреждениями головного мозга.
Еще один механизм растормаживания – невидимость – создает у человека иллюзию сокрытости от чужих глаз, помогает скрыть свою идентичность, пол, возраст, внешность, род занятий. Будучи физически невидимым, человек не переживает о том, как он выглядит и звучит в реальной жизни.
Асинхронность – обмен сообщениями не в режиме реального времени, а с задержкой – тоже способствует растормаживанию, поскольку исключает необходимость в немедленной реакции на собеседника. Можно подумать и ответить позже, а можно просто «набросить на вентилятор» и уйти из чата. Психотерапевт из Канады Кали Монро называет этот прием разжигания-избегания конфликтов в сети «эмоциональным ударом и бегством».
Солипсическая интроекция – это замена реальности воображаемым миром. Часто визуального или аудиального контакта между собеседниками нет, поэтому оппонента можно представить себе кем угодно, и далее общаться уже с этим вымышленным образом и фантазиями в своей голове, что создает ощущение безопасности и эмоциональной свободы.
Диссоциативное воображение – следствие асинхронности и интроекции – позволяет оценивать общение в сети как ролевую игру, которую можно прервать в любой момент, наделить себя в ее рамках любыми возможностями и контролировать ее правила, считает писатель и адвокат по криминальному праву Эмили Флинч. Анонимность также усиливает диссоциативное воображение, но если анонимность ведет к утрате идентичности из-за стремления стать никем, то диссоциативное воображение за счет выдуманных ролей, напротив, обогащает идентичность юзера.
Еще один фактор растормаживания – иллюзия всеобщего равенства в сети. Министра можно звать по имени и обращаться к нему на «ты», его социальный статус в чатике не так уж важен. Это называется минимизация власти. Таким образом, руша социальную иерархию, люди избавляются еще от одного психологического барьера и ведут себя в сети более откровенно и вызывающе, чем в реальной жизни.
«Психика человека похожа на айсберг, – говорит психиатр, психотерапевт, гипнотерапевт, кандидат медицинских наук Евгений Фомин. – Над водой мы видим поверхностную часть психики – сознание человека, анатомически соответствующее неокортексу, эволюционно более новым областям коры головного мозга, отвечающим за сознательную часть. Под водой же – огромная и гораздо более массивная по размерам часть психики, более древняя и архаичная, которую человек вынужден контролировать, дабы сохранить социализацию. Она отвечает за выживание, безопасность, размножение, агрессивность и прочие черты личности, зачастую осуждаемые обществом. Само по себе стремление к анонимности в сети – это не психическое заболевание и не раздвоение личности, а лишь законный способ приоткрыть завесу своего бессознательного через снятие ответственности за последствия своих действий и увидеть, какие демоны там прячутся».
В качестве примера эксперт приводит один эксперимент. В 1974 году югославская художница, «бабушка перформанса» Марина Абрамович провела в Неаполе акцию «Rhythm 0». Задумка была проста: Абрамович смирно стояла в течение шести часов, рядом лежали 72 предмета – от перьев до ножей, бритвенных лезвий и пистолета, а зеваки могли безнаказанно сделать с ней в указанный временной промежуток все, что угодно. Ответственность за последствия художница взяла на себя. Как рассказывали наблюдатели, на третий час с нее срезали лезвиями всю одежду, на четвертый – начали исследовать ими же ее кожу, подвергли сексуальным домогательствам, раздели ее, а потом все стало еще хуже. Как потом описала свои ощущения сама Абрамович, «я чувствовала себя изнасилованной, они срезали одежду, они втыкали мне в живот шипы роз, приставляли пистолет к моей голове, другой бы сломался». Спустя шесть часов она прошлась среди зрителей, которые не смогли смотреть ей в глаза и мечтали забыть об удовольствии от своих недавних варварских поступков. Кстати, по реальной истории с похожим сюжетом в 2007 году были сняты фильмы «Девушка по соседству» и «Американское преступление».
«То же самое происходит в сети. Люди, почувствовав отсутствие ответственности за свои слова или действия, избавляются от сдерживающих механизмов и проявляют себя «во всей красе», – поясняет Фомин.
Кроме того, отмечено: если граждане не ждут мгновенной кармы за свои слова, они чаще прибегают к упрощениям и штампам («не согласен с моим мнением – значит, идиот»), реже анализируют информацию, демонстрируют снижение способности к критическому мышлению.
«В исследованиях отмечаются и позитивные стороны анонимности: она способствует повышению активности пользователей, позволяет не бояться высказывать свое мнение, может стимулировать творческое мышление, помогает изобретательнее достигать поставленных целей. Но что, по большому счету, дает человечеству эта креативность? Уж точно не реальный прогресс. Эта креативность не докажет математическую теорию, не придумает лекарство от рака и не запустит ракету в космос. Поэтому, на мой взгляд, интернету нужен контроль и снижение анонимности, поскольку вред перевешивает пользу. Люди должны чувствовать границы и нести ответственность, дабы сохранить свое человеческое лицо и не превращаться в извергов», – подытожил собеседник «МИР 24».