В конце 90-х на молодую певицу Линду обрушилась слава. Публику поразили неординарные тексты песен, бешеная энергетика и экстравагантная внешность начинающей звезды. Её успех часто приписывают продюсеру Максиму Фадееву, ведь во время их сотрудничества появилась целая россыпь ярких хитов певицы, хотя впоследствии произошел разрыв творческого союза, который много лет певица отказывалась комментировать.
Однако на пике популярности Линда уехала в Грецию, где сотрудничество с музыкантом Стефаносом Корколисом принесло ей перемены не только в творческой, но и в личной жизни. Они обвенчались. Но спустя восемь лет певица вернулась в Россию. Что происходит в личной жизни певицы сейчас? Что за врачебная ошибка привела к смерти её мамы? Об этом Линда рассказала ведущей программы «Ой, мамочки!» на телеканале «Мир» Анжелике Радж.
- Линда 90-х и Линда из 2019 года. В чем разница? И есть ли она вообще?
Линда: Тогда я была очень максимальная, очень резкая, не умела находить никаких компромиссов. Я и сейчас не люблю их находить, но тогда даже не старалась. Сейчас, мне кажется, я научилась слушать. Не только слышать себя, но и своих собеседников. Как-то анализа больше появилось. Я чаще размышляю, а не делаю резкие движения.
- Появление Линды на сцене в свое время вызвало фурор. Ничего подобного ведь раньше не было.
Л.: Да ладно, столько всего интересного до меня было.
- Но ничего похожего не было. Однажды даже Мадонна презентовала клип, который был очень похож на твое видео на песню «Ворона». Фанаты считают, что это высшая форма успеха. Согласна?
Л.: Конечно, согласна. Хорошая, качественная музыка, которую мы делали с большим вдохновением. Мы были молодые, дерзкие, гордые, творческие. Нам все было хорошо, и мы считали, что все так и должно быть. В этом мы были предельно честны и искренны. Именно правдивая история всегда будет бесконечна и услышана многими. То есть это попадание в «десяточку».
- И все-таки твой клип и клип Мадонны были очень похожи. Это льстило тогда?
Л.: Ну да, а почему нет? Просто, мне кажется, что все давно уже придумано. И эти истории, что кто-то у кого-то взял… Вся информация уже есть в воздухе. Мы все в этом замкнутом пространстве.
- То есть ты тогда это не сочла плагиатом?
Л.: Я вообще об этом не думала. Это какой-то слух был запущен. Это все от Миши Козырева пошло. Где-то на радио он что-то сказал, показал – и дальше это пошло, мысль подхватили в прессе. Когда нам задавали эти вопросы, мы просто ни от чего не отказывались. И все, что надо, домысливали за нас.
- Говорят, в 90-е у тебя было по 40 концертов в месяц!
Л.: Было дело. А сейчас в среднем восемь-десять. И по тому графику не скучаю. Он приводит тебя в некую депрессию, ты от этого не получаешь никакого удовольствия. Потому что это идет постоянно, ты как машина, как робот. Были такие вещи, что мы заканчивали концерт, садились в автобус, он приезжал в следующий город, прямо к сцене. Так мы играли по два концерта в день. Днем стадион, вечером – дворец спорта. Это не то, что тяжело, просто это превращается в конвейер, где ты не чувствуешь ни музыки, ни людей, которые пришли. Ты выжат как лимон и совершенно не можешь себя собрать. Это настоящее испытание. То, что происходит сейчас – это гораздо теплей, человечней и осознанней.
- На пике своей популярности ты уехала в Грецию. И вышла замуж за греческого музыканта. Тебе есть чем гордиться из того периода в плане творчества?
Л.: Безусловно. Я там приняла участие в многих проектах. Например, в специальных Олимпийских Играх. Мой муж написал гимн, а я его исполняла, передавала факел. Или вот: мы участвовали в театральном проекте, где тоже писали музыку вместе. В общем, я сделал много такого, чего раньше никогда не делала. Один раз я даже стала летчиком. Ведь я раньше боялась летать, поэтому, чтобы перебороть страх, муж заставил взяться за штурвал. И это сработало. Сейчас мне нравится летать.
- А почему ты тогда с мужем рассталась?
Л.: Менталитет все-таки другой. Другие традиции, другое отношение. Язык, в котором ты не чувствуешь себя так свободно, как в русском. Есть нечто общее, но различаются детали, которые мне очень важны. Сначала мы даже попробовали вдвоем вернуться в Россию. Но муж здесь начал впадать в такую же депрессию, в какую я впадала в Греции. В результате он вернулся к себе. Мы в прекрасных взаимоотношениях, отлично общаемся.
- А сейчас твое сердце свободно?
Л.: Свободно. И ни о какой свадьбе я не мечтаю. Вообще, если есть любовь, то брак ничего не значит, ничего не меняет.
- Правда ли, что твоя мама умерла из-за врачебной ошибки?
Л.: Да, правда. У нее было очень серьезное осложнение, внутренний отек, поднялась высокая температура. А врач, который приехал на скорой помощи, сказал, что это просто вирусное заболевание. Так мы потеряли три дня, а отек все увеличивался. Когда мы ее отвезли в больницу, у нее был очень высокий пульс. Операцию сделали, она прошла нормально, но сердце не выдержало. В результате мы потеряли маму. Это самый трудный период, это был 2005 год.
- В суд не стали подавать?
Л.: А смысл? Ничего доказать бы не смогли. Для папы это большое потрясение было, конечно. Мы поэтому и уехали в Грецию. Потому что был только один выход – резко сменить обстановку. Папа не хотел вообще жить никак.
Смотрите программу «Ой мамочки!» каждую субботу в 9:00.
Подробнее в сюжете: Музыкальная шкатулка