Руководство музея архитектуры им. А. В. Щусева на днях обратилось в администрацию Московского метрополитена с необычным призывом. Директор музея Елизавета Лихачева и ее коллеги попросили руководство подземки прекратить вандализм в отношении бронзовых статуй собак на станции «Площадь Революции». Под «вандализмом» музейщики подразумевают давно укоренившуюся в российском обществе традицию гладить фигуры псов на удачу.
Как известно, особой популярностью у москвичей и гостей столицы пользуются собачьи носы: считается, что, если потереть их, то это поможет привлечь фортуну. Особенно популярна примета у студентов: накануне сессии многие приезжают на станцию, чтобы погладить заветные «счастливые» носы и успешно сдать экзамены.
Однако в музее Щусева ситуацию воспринимают совсем не так оптимистично. По словам сотрудников учреждения, фигуры собак буквально «затерли до дыр», и скоро немецкие овчарки, которых на станции четыре, «станут походить на бульдогов».
«Есть закон об охране объектов культурного наследия, каковыми являются станции метрополитена и скульптуры, установленные в вестибюлях. В нем четко прописана мера ответственности за порчу памятников. Мы считаем, что тот, кто дотрагивается до скульптуры, должен заплатить штраф. Если экскурсовод призывает туристов потереть статую на удачу, он должен понимать, что может лишиться лицензии», – заявила Елизавета Лихачева.
Как и ожидалось, мнения по этому поводу разделились. Некоторые работники культуры поддержали Лихачеву, но нашлись и противники такой инициативы. Так, председатель комиссии Мосгордумы по культуре и массовым коммуникациям Евгений Герасимов в интервью РИА «Новости» заявил, что скульптуры собак, установленные в метро, «предполагают, чтобы люди подошли и погладили».
Мы решили выяснить мнение специалиста на этот счет и поговорили со скульптором, учеником Ильи Глазунова Андреем Коробцовым.
«Мне кажется, жизнь скульптуры, которая существует подобным образом, в человеческой среде – достаточно уникальная история, – считает Андрей. – Отреставрировать статуи и закрыть их, например, каким-нибудь стеклом, чтобы люди не могли к ним подойти – я не знаю, есть в этом смысл или нет. У меня была похожая история. Свой первый памятник в Москве я открыл в 2013 году на Поклонной горе – это «Памятник фронтовой собаке». И когда спустя некоторые время я опять приезжал на Поклонную гору посмотреть на памятник, то увидел, что у моей собаки тоже затерта морда. То есть это какая-то общая тенденция: почему-то всем собакам натирают носы. Конечно, у моей статуи поток людей не такой большой, и пока просто сняли тонировку, каких-то глобальных изменений нет».
Андрей признается, что пока не видит однозначного решения проблемы. «С одной стороны, это произведение искусства, Манизер – великий скульптор; эти его вещи на «Площади Революции» – просто гениальны, это титан советской скульптуры. Но в случае, допустим, с моей работой, мне, с одной стороны, приятно, что памятник взаимодействует с людьми, что это все-таки какая-то живая история: памятник не просто стоит где-то высоко на постаменте, а участвует в жизни людей. Поэтому я, правда, не знаю, как к этой истории отнестись, потому что, мне кажется, это тоже важно», –говорит скульптор. При этом какие-то ограничительные меры по обеспечению безопасности статуй вполне допустимы, отмечает Андрей.
«Люди, конечно, тянутся к прекрасному, но, мне кажется, что какие-то меры могут быть приняты по огораживанию скульптур от внешних воздействий. Допустим, «Пьета» Микеланджело закрыта пуленепробиваемым стеклом, чтобы ничего с ней не произошло. Я думаю, что до вандализма люди не дойдут – все-таки здравый смысл возьмет верх», –считает Коробцов.
Бытует мнение, что традиция прикасаться к бронзовым изваяниям произошла из студенческой среды. Многие полагают, что она началась в стенах МГТУ имени Баумана: студенты вуза терли носы овчаркам в надежде успешно сдать зачеты и экзамены.
«Да, есть такая примета: якобы, если потереть эти скульптуры, то экзамен сдашь, – рассказывает студентка магистратуры МГТУ имени Баумана Марина. – Но это не только в Бауманке, такая традиция есть во многих вузах, насколько я знаю. Возможно, сама традиция пошла не из МГТУ, но предположу лишь, что оттуда, из-за того, что это тоже синяя ветка».
Как и многие сверстники, Марина в свое время бывала на «Площади Революции» и иногда прикасалась к статуям, но «чисто ради прикола»: студенты таких вузов, как Бауманка, не склонны верить в приметы – все же у большинства учащихся здесь ребят преобладает технический склад ума. Но в целом к этой традиции Марина относится спокойно. Девушка считает, что штрафы и какие-то иные наказания в данном случае излишни.
«Честно говоря, эта идея насчет охраны и взимания штрафов выглядит немного бредово. К тому же, непонятно, насколько можно верить тому, что статуи действительно начинают разрушаться и т.д. Насколько я помню, на овчарку, как мы традиционно привыкли ее видеть, эта статуя вообще ничем не похожа. Я считаю, что не надо лишать людей приметы, привычки – это просто глупо. А по поводу разрушения – это не тот памятник, который является настолько важным. Есть более важные вещи, о которых почему-то никто не заботится. Конкретно по Москве сейчас с ходу не предположу, а вот вокруг Москвы, в более маленьких городах, допустим, много старых храмов. Проезжаешь какую-нибудь деревню и видишь храм, по которому видно, что он очень старый и действительно красивый, с какой-то интересной резьбой и т.д. При этом он настолько заброшенный и всем на него так наплевать, что это очень расстраивает», – призналась студентка.
Выпускник МГОУ Аркадий тоже с улыбкой вспоминает былые студенческие приметы. «В 2003 году я учился на филфаке в Московском государственном областном университете (МГОУ). Был трудный экзамен, я волновался и решил подстраховаться с помощью «магии» подземки. Приехал на «Площадь Революции» и решительно натер нос собаки. На результат особо не рассчитывал, но мне в итоге помогло. Большей частью, наверное, снять волнение», – сказал мужчина.
Дискуссия о судьбе бронзовых собак в метро породила массу возможных решений проблемы. Так, одна из гидов предложила разработать специальный защитный состав, которым могли бы покрывать «уязвимые места» статуй. Однако скульптор Андрей Коробцов решительно отвергает это предложение.
«Нет, тут все происходит на молекулярном уровне. Если вы обратите внимание на какие-нибудь старые мостовые, там это видно. Я помню, возле академии на улице Мясницкой у нас лежали большие гранитные ограждения. И, видимо, они лежали очень давно, потому что прямо в середине, где люди обычно встают, была вытоптана ложбинка. А это гранит! То есть буквально по молекулам каждый человек на себе уносит частички этой скульптуры, и тут никакие составы не помогут», – объясняет мастер.
Говоря о перспективах реставрации статуй, скульптор отметил, что важно сделать это как можно более качественно.
«Реставрация у нас бывает разная. По интернету гуляли мемы с маскаронами в Санкт-Петербурге, которые, мягко говоря, не очень удачно отреставрировали (маскарон – вид скульптурного украшения здания в форме головы человека или животного анфас; как правило, маскарон размещается на видном месте: в замке арки, над оконным или дверным проемом – прим. ред.). То есть важно все-таки, чтобы был хороший скульптор, чтобы не получилось такой же истории. Сам по себе процесс достаточно дорогостоящий, хотя в масштабах государства это, конечно, ерунда. Одна голова может встать примерно в два миллиона рублей. Нужно голову спиливать и лепить новую – формовать, отливать... Просто «нарастить» ее не получится. Нужно, чтобы хороший скульптор ее слепил, и тот же самый процесс провернули заново, плюс еще сварка, обработка, тонировка. Это достаточно тяжелый и сложный процесс», – заключил собеседник «МИР 24».