На телеканале «МИР» стартовало новое увлекательное шоу «Фазенда Лайф» – программа о красивой загородной жизни. В каждом выпуске – новый дачный участок и новые герои. Поиском свежих решений и ярких красок для их загородных домов займутся талантливые дизайнеры, художники и профессиональные строители во главе с ведущим программы Тимофеем Пронькиным. Он лично проследит за тем, чтобы хозяева домов остались довольны.
Смотрите новые выпуски по воскресеньям в 9.25 на телеканале «МИР».
А какими были дачи прошлого и почему миллионы советских людей так стремились получить садовый участок? Об этом в интервью «МИР 24» рассказал президент Национального фонда «Возрождение русской усадьбы», режиссер-документалист Виссарион Алявдин.
— Виссарион Игоревич, мы все знаем, как страстно советские люди мечтали обзавестись собственной дачей. Как вы думаете, почему?
Виссарион Алявдин: Стремление иметь дачу – это чисто русский феномен. Действительно, очень интересно проследить, почему была такая страсть. Почему люди ими так гордились, почему это стало символом благополучия?
Отношение к дачам было совершенно особенным. Дача – это одна из важных жизненных целей советского человека. Главные приоритеты, к которым стремились практически все, это кооперативная квартира, машина, дача.
Но если стремление к просторной жилплощади ничем не отличалось от приоритетов западного человека, то получить собственную землю для строительства дачи всегда хотели именно россияне.
Многие поколения людей, которые еще родились в усадьбах или провели детские годы в деревенских домах своих бабушек и дедушек, буквально жаждали собственного садового участка. Многие очень любили возиться в земле. А мой дед, который родился еще в дореволюционной усадьбе и уцелел в советские времена, на своем дачном участке попытался воссоздать уменьшенную копию той самой усадьбы своего детства. Он сделал липовую аллею: посадил несколько липок от калитки вглубь участка. Он разбил угловые дорожки, обсадил их цветами. И так очень многие люди воссоздавали что-то такое, чего они, может быть, и не очень помнили, но стремились к этому всей душой. Любовь к природе и к жизни на земле – это особенности национального характера. Причем не только русского, но и всех других народов, живущих в той же культурной среде.
Кроме того, в стране Советов все было общее, то есть у людей не было ничего своего. Но в Конституции оставался такой стыдливый маленький раздел: личная собственность. К ней относилась машина и дачный участок. И именно к этому было самое трепетное отношение. Личный автомобиль ведь тоже был своего рода революцией в жизни человека. А уж участок!
Даже при советской власти человек был на этом клочке земли свободен. Свободен гораздо больше, чем в своей квартире. Если ты приезжал на свои шесть соток, а тем более на свою собственную дачу, то ты делал там, что хочешь: сажал деревья или цветы, вешал гамак или ставил качели для детей. В городе, в коммунальной квартире это было абсолютно невозможно. Поэтому право почувствовать себя хозяином дорогого стоило!
Дача давала возможность не коллективной жизни, которой хватало и которая была всем поперек горла, а обычной частной жизни. Там ты чувствовал себя тем, кем захочешь: агрономом или отдыхающим в гамаке. Кто-то играл в волейбол, кто-то в крокет, дети бегали своими компаниями. Это была совершенно особая, очень вольная жизнь. Такой жизнью могли пользоваться далеко не все, но значительная часть к этому стремилась и это имела. Просто у кого-то это были дачи, у кого-то садовые участки, а остальные только хотели этого. Это была такая всенародная мечта.
— С чего начиналось строительство советских дач? Ведь представителям номенклатуры их стали давать еще в 20-е годы?
В.А.: При Сталине дачами начала обзаводиться не только номенклатура. Конечно, в первую очередь дачи или землю под их строительство выделяли партийному руководству и генералитету. Но позже, в конце 20-х и в 30-е годы землю стали выдавать научной и творческой интеллигенции: художникам, артистам, писателям, ученым, причем беспартийным.
Например, дачный поселок, в котором когда-то дали участок моему деду и где я провел свое детство, до сих пор еще называется «Научные работники». Под Софрино и на станции «Отдых» под Жуковским участки выдавали ученым из ЦАГИ. Причем не обязательно самым выдающимся.
В конце 20-х начале 30-х появилась знаменитая Николина Гора под Звенигородом – поселок РАНИС (сокращение от работников Академии наук и искусства). Там давали большие участки, по гектару, хотя там селились представители советской интеллигенции, а не генералы. Но это были весьма значимые люди.
В те же годы появился писательский поселок «Переделкино». Конечно, участки выдавались только той интеллигенции, которая работала в государственных учреждениях, но все равно это был довольно широкий срез общества.
— Вот вы сказали про гектар. В те годы всем выделяли такие большие участки?
В.А.: До войны была четкая классификация по размерам выдаваемой земли. Так, в Абрамцево и на станции 55-й километр участки получали генералы, и им давали по целому гектару земли. А ученые получили участки поменьше, но тоже хорошие – по 30 соток.
Потом многим пришлось по экономическим соображениям свои участки поделить и половину земли продать – получились дачные участки по 15 соток.
Даже в 60-е и 70-е годы участки по 15 соток под дачи еще продолжали выделять, но получить их стало крайне трудно, а купить старые дачи в принципе возможно, но очень дорого. Мало кто мог себе это позволить. Зато в 70-е стали массово выделять кусочки земли строго по 6 соток – под огороды. Но это уже совсем другая история.
— Расскажите, пожалуйста, про историю дач. Ведь у советского дачного строительства явно были свои этапы.
В.А.: Да, конечно! Во-первых, советское дачное строительство было наследником императорского дачного строительства. Под Москвой и под Питером были дореволюционные дачные поселки. В Подмосковье это Красково, Малаховка, Мытищи, Тайнинское, Пушкино и другие поселки по всем направлениям от Москвы, сразу за современным МКАДом и чуть подальше от него.
Естественно после коммунистической катастрофы людям было не до дач. Хотя многие уцелевшие семьи, владевшие этими дачами до революции, переселились туда из города и остались там жить. Ведь там было печное отопление, и выжить в первые годы советской разрухи там было проще, чем в городе. Дачи стали местом спасения жизни многих горожан, которые бежали из города от разрухи и голода. Я знаю целый ряд семей, которые и сейчас продолжают жить на этих, уже много раз перестроенных дачах .
Многие дореволюционные дачи пострадали без хозяев, их разорили, сожгли, или у них появились новые хозяева. Но именно дореволюционные дачные поселки стали первыми центрами нового советских дачного строительства. Тем более, что все они располагались в очень красивых местах.
В конце 20-х годов советское правительство начало выделять дачи или участки под их строительство. Сначала занимали пустующие дачи, или строились на тех же территориях. Потом стали выделять под дачное строительство куски леса недалеко от железной дороги.
Лес делился просеками на равные участки. И их отдавали под строительство дач. В некоторых поселках до сих пор сохранились названия Первая просека, Вторая просека и так далее. Дачные поселки стали появляться все дальше и дальше, по всем направлениям железных дорог и от Москвы, и от Ленинграда.
Иногда дачные поселки строились около деревень, где уже были проложены какие-то подъездные пути. Конечно, поля тогда не занимали, поскольку это была обрабатываемая земля. Но лес рядом с деревней вполне могли отдать под дачное строительство, в то время к этому было более прагматичное отношение, чем сейчас. Хотя некая экологическая сознательность все же присутствовала. Под строительство дома вырубали ровно столько деревьев, сколько было необходимо. Для того, чтобы просто так вырубить большое дерево на участке, надо было согласовать это решение с начальством.
— А дома на этих участках строили за свой счет, или были варианты?
В.А.: Обычно на выделенных участках люди строили дома сами, или им частично помогало в строительстве государство. Например, в нашем поселке людям была дана ссуда под строительство дач, с выплатой в рассрочку.
Люди построили дачи, а потом в 1937 году, помимо всех «даров» этого времени, им еще было велено срочно отдать все долги по ссудам, иначе участки будут отобраны. Тогда произошло массовое разделение больших участков. Люди продавали половину своей земли для того, чтобы найти деньги и расплатиться с государством.
Встречались и отдельные новые поселки, которые заселялись вынужденными переселенцами из Москвы. В сталинские времена, когда началось социалистическое строительство в Москве, под новые застройки сносилось очень много старого московского жилья. Жившие там люди попросту выселялись из этого жилья: их предупреждали, что их дом в Москве сносится, а им выделяется новый. А то, что он выделяется не в Москве, а за 30 км от Москвы, это не существенно. В те времена никто не церемонился, как сейчас. Их, правда, выселяли не в голое поле, а строили им дома. С какой-то точки зрения, это было формальное улучшение жилищных условий. Мол, у вас ветхие коммуналки, и скажите «спасибо», что вам выделяют новые индивидуальные дома. Вот рядом с нашим дачным поселком был выстроен поселок Внешторг. Его населяют бывшие москвичи, которых переселили, целый квартал. Люди там жили круглый год, поскольку они не имели другого жилья.
Довоенные дачные поселки делились с учетом рельефа. Обычно в поселках делались также зеленые зоны – площадки, где собиралась молодежь, были футбольные и волейбольные поля, а также места общения. Жизнь в таком дачном поселке довольно точно описана в рассказах Юрия Трифонова и в повести Аркадия Гайдара «Тимур и его команда».
Уже в послевоенные зоны зеленые зоны в дачных поселках были ликвидированы и на их месте выстроили новые дачи.
— А когда появилось такое понятие, как шесть соток? При Хрущеве?
В.А.: Хрущев боролся с частной собственностью, и при нем добиться выделения участков под дачи стало гораздо сложнее. Кроме того, Хрущев занимался притеснением мелкого производства, именно он ввел налог на плодовые деревья, и люди вынуждены были массово вырубать яблони и крыжовник. Поэтому давать людям землю, чтобы они разводили там сады и огороды, было совершенно не в его стиле.
А вот после Хрущева, в эпоху раннего Брежнева появилось такое понятие, как садово-огородные товарищества. Людям в массовом порядке стали выделять знаменитые шесть соток. Леонид Ильич, как известно, был весьма прагматичен. Он старался заигрывать с народом, а не только эксплуатировать его труд. И садовые участки были для народа очень мощной отдушиной. Получить их было довольно реально, а при поддержке своего завода или института, вместе со своими сотрудниками легче и дешевле было привести их в порядок. По сути, это тоже были коооперативы.
— Чем они отличались от дачных участков?
В.А.: Садовые участки отличались от дачных радикально. Прежде всего, размерами: шесть соток, и не больше.
Выделялись не участки среди хорошего леса, а неудобья: места со сложным рельефом, заболоченные низины, сильно обрушенный плохой лес, который все равно надо было расчищать и корчевать, и так далее. Но самое главное, чем отличались эти участки – они выделялись не для строительства дачных домов, а для того, чтобы разбить огород и посадить плодовые деревья.
Предприятие получало в пользование участок земли, профком создавал товарищества садоводов, и членам того товарищества выдавали в пользование участки по шесть соток. Причем люди, получив участок, тут же выплачивали денежный взнос. Конечно, деньги платили не за участок, ведь земля выдавалась бесплатно лишь в аренду, а за благоустройство земель. Предприятие помогало провести туда дорогу, электричество, выделяло технику для очистки участков и корчевания пней, помогало с обеспечением водой.
Энтузиазм по поводу освоения этих соток был такой, что люди целыми семьями, буквально голыми руками приводили в порядок даже очень запущенные земли. Они цеплялись за эту возможность, буквально бились за получение участка на предприятиях, потому что это было дешево и доступно многим. А купить настоящую дачу было гораздо труднее.
— Но почему же все-таки давали именно шесть соток?
В.А.: Социалистическая идеология не позволяла давать людям больше земли. А вдруг они вырастят там урожай не только для себя, но и на продажу? Идея была такой: пусть люди в свободное от работы время не водку пьют, а копаются на своих участках и выращивают урожай для себя и для своей семьи. То есть борются с нехваткой продовольствия и реализовывают то, что потом назвали продовольственной программой. Но дать больше боялись из соображения «как бы чего не вышло». А вдруг в стране появится частный бизнес? То есть кормить себя натуральным продуктом – пожалуйста, а вот торговать на рынке излишками – нельзя. Это была прерогатива колхозников.
По той же причине на садовых участках не давали строить полноценные дома. Мол, шесть соток выделены из наших социалистических ресурсов для того, чтобы производить огородную продукцию, а не выстраивать хоромы. Извращенная логика заключалась в том, что участок для ведения сада и огорода нельзя превращать в дачный, у него другой статус. Хотите дачу – вступайте в ДСК. Не важно, что огромному большинству людей это не по карману.
Разрешенная площадь построек на садовых участках была строго ограничена, поэтому домики там ставили очень небольшие. Эти строения имели статус «временных укрытий от дождя». В этих садовых домиках запрещалось ставить печки, чтобы в них невозможно было жить зимой или глубокой осенью. Вот ты посадил весной овощи, осенью собрал урожай, и – до свидания!
Нельзя было и строить второй этаж, поэтому все делали такие небольшие мансарды под крышей, в которых, тем не менее, можно было поместить маленькую комнатку.
Вот между этими дурными ограничениями садовые участки и начали развиваться. Конечно, в горбачевские времена эти запреты все-таки отменили, и на садовых участках постепенно выросли полноценные дома.
– А как же люди добирались до своих участков вдали от железнодорожных станций? Личные автомобили ведь были редкостью.
В.А.: В этом был определенный героизм: ради того, чтобы гнуть спину на грядках, люди каждые выходные сначала ехали на электричке, потом много километров шли пешком, или ехали какими-то местными автобусами, которые ходили два-три раза в сутки. И так добирались до вырубки посреди леса, где был их участок. Конечно, те, кто имел автомобиль, были в очень выигрышном положении.
Иногда заводы побогаче позволяли себе в летнее время выделять автобус для того, чтобы по пятницам вывозить сотрудников на садовые участки, а по воскресеньям привозить их обратно в город. Но все равно дорога была испытанием и требовала стойкости духа и больших физических сил.
— Возвращаясь к началу нашего разговора. Что же получается, массовое стремление иметь дачу – это желание вернуть то, что было утрачено людьми еще сто лет назад?
В.А.: В каком-то смысле да. Когда после революции у дворянства отобрали усадьбы, а всего через несколько лет также отобрали и землю у крестьян, то весь русский народ остался осиротевшим, оторванным от земли, от своих корней.
Большевистские эксперименты с населением страны, может быть, и отбили у него охоту к сельскохозяйственному труду. Но любовь к своей земле и стремление иметь хоть маленький собственный клочок земли вытравить не удалось. Это одна из самых глубоких ценностей, национальных черт не только русского, но и российского характера.
Я абсолютно убежден, что дача – это наследница усадьбы. Когда в начале XX века усадьбы начали приходить в запустение, поскольку содержать их стало экономически невыгодно, то вместо них люди стали массово строить дачи. Ведь по сути дача – это ее уменьшенная реплика. А уж русская усадьба – это знаменитый культурный феномен, очень мощный и абсолютно российский. К 1917 году дворянские усадьбы еще себя не изжили. Они хирели, многие были экономические неоправданными. Но, тем не менее, были важной частью российской жизни.
Усадьба в то время была окрашена ореолом свободы, красоты, изысканности, солидности твоего рода. Поэтому городская интеллигенция, отпрыски обедневших дворянских родов, разночинцы, все те, кто мог себе это позволить, стали строить дачи, как прообраз усадьбы. Весь этот процесс мы прекрасно знаем по чеховскому «Вишневому саду».
И до сих пор ограничения в области земли болезненно воспринимаются нашим народом. Хотя большинство населения нашей страны давно ушло от сельского хозяйства, но любовь к природе, любовь к своему кусочку земли, где ты можешь почувствовать себя хозяином, жива.