Берлинская стратегическая наступательная операция стала последним и решающим этапом Великой Отечественной войны. После того, как советские войска соединились с американскими союзниками на Эльбе, остатки вермахта были расколоты на две части, и захват Берлина был лишь вопросом времени. В ночь на 2 мая гарнизон Рейхстага капитулировал, а 7 мая 1945 года в 02:40 (по среднеевропейскому времени) в Реймсе (Франция) немецкий генерал Альфред Йодль подписал Акт о капитуляции Германии.
Капитуляция Третьего рейха официально вступила в силу 8 мая в 23:01 (по среднеевропейскому времени). И именно в этот день во многих европейских городах прошли праздничные торжества. Так, в Лондоне огромные толпы народа собрались на Трафальгарской площади и у стен Букингемского дворца, где король Георг VI, принцесса Елизавета и Уинстон Черчилль вышли на балкон и поздравляли людей. В США 8 мая также праздновали победу над фашизмом. Правда, до 12 мая все государственные флаги были приспущены – страна была в трауре из-за смерти президента Франклина Рузвельта, который скончался 12 апреля 1945 года.
Но почему же мы отмечаем День Победы 9 мая? Все дело в том, что акт о капитуляции, подписанный в Реймсе, не удовлетворил Сталина, а принимавший его советский генерал-майор Иван Суслопаров даже получил выговор от Верховного Главнокомандующего. Сталин настоял на том, чтобы маршал Жуков принял общую капитуляцию от представителей вооруженных сил Германии непременно в Берлине – на земле проигравшей стороны. Поэтому 9 мая в 00:43 (по московскому времени) капитуляция была подписана повторно. На этот раз с советской стороны ее принимал сам Жуков, а с немецкой – генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, а также представители военно-воздушных и военно-морских сил Германии. Также акт подписали представители США, Великобритании и Франции.
В СССР первый акт о капитуляции назвали «Предварительный протокол о капитуляции Германии», а официальным актом о капитуляции страны был признан документ, подписанный 9 мая в Карлсхорсте под Берлином в здании столовой военно-инженерного училища. В связи с этим и День Победы в Советском Союзе стали праздновать на один день позже, чем в странах-союзниках.
Весь мир встречал Победу с великой радостью и ликованием, но никакая страна не ждала этого дня так, как Советский Союз, потерявший в жестокой войне 20 миллионов человек. Не стоит думать, что чем ближе становился конец войны, тем легче было нашим бойцам – легко на фронте не бывает никогда. Дойдя пешком до Германии, советские солдаты продолжали гибнуть тысячами: многие пали, когда до Берлина оставалась всего пара километров, кто-то остался лежать посреди его руин, а кому-то не хватило всего пары минут, чтобы увидеть долгожданное алое знамя над Рейхстагом.
Чтобы хотя бы примерно представить, какими были последние часы той страшной войны, нам остается по крупицам собирать воспоминания тех, кто был там и видел закат империи Гитлера своими глазами. И в данном случае неважно, кто перед нами – большой военачальник, простой солдат или медсестра. Ведь война, как и победа, была одна на всех.
Вот лишь некоторые обрывки воспоминаний, которыми мы хотим поделиться с вами сегодня.
Фото: Шайхет Аркадий/ТАСС
Участник Берлинской наступательной операции
Наша 5-я стрелковая рота, которой в это время командовал старший лейтенант Зайцев, назначенный после гибели во время штурма Герлицкого вокзала всеми любимого в роте капитана Пахомчика, в течение дня 1 мая и ночи на 2 мая продолжала добивать остатки гарнизона механического завода, причем командованию вновь пришлось применить «эр-эсы». Другие подразделения полка, во взаимодействии с полками дивизии, штурмовали здание почтамта и министерства финансов. Там же нас, изготовившихся к штурму остатков оборонявшихся до последнего фашистов, застала весть о прекращении огня.
Кстати, часа за 1,5-2 до этого стрельба со стороны немцев прекратилась и установилась непривычная тишина, на фронте всегда чреватая всякими неожиданностями. Вышли на улицу и увидели из многих окон выставленные белые флаги и выстраивающиеся колонны немцев, уже без оружия. Итак, мне не удалось дойти до Бранденбургских ворот и Рейхсканцелярии всего несколько сот метров, но все же нам выпала великая честь осуществить мечту миллионов наших солдат, офицеров, генералов добить фашистскую гадину в ее гнезде – Берлине.
Из нашей 5-й роты к началу наступления укомплектованный до полного штата из боев вышли лишь 7 человек. Потом стали возвращаться легко раненые из 46 медсанроты полка и из медсанбата дивизии. Пошла мирная жизнь. О подписании акта о безоговорочной капитуляции Германии нам стало известно вечером 8 мая. Поднялась стрельба из всех видов оружия, кроме наземной артиллерии и танков. Небо покрылось белыми шарами разрывов зенитных снарядов, подсвеченных заходящим солнцем. Радости не было предела.
Маршал Советского Союза, министр обороны СССР (отрывок из книги «Воспоминания и размышления»)
Каждый шаг, каждый кусок земли, каждый камень здесь яснее всяких слов свидетельствовал, что на подступах к имперской канцелярии и рейхстагу, в самих этих зданиях борьба шла не на жизнь, а на смерть.
Рейхстаг – это громаднейшее здание, стены которого артиллерией средних калибров не пробьешь. Тут нужны были тяжелые калибры. Купол рейхстага и различные массивные верхние надстройки давали возможность врагу сосредоточить многослойный огонь на всех подступах. Условия для борьбы в самом рейхстаге были очень тяжелые и сложные. Они требовали от бойцов не только мужества, но и мгновенной ориентировки, зоркой осторожности, быстрых перемещений от укрытия к укрытию и метких выстрелов по врагу. Со всеми этими задачами наши бойцы хорошо справились, но многие в тяжелых боях пали смертью храбрых.
Колонны при входе в рейхстаг и стены были испещрены надписями наших воинов. В лаконичных фразах, в простых росписях солдат, офицеров и генералов чувствовалась их гордость за советских людей, за Советские Вооруженные Силы, за Родину и ленинскую партию, за то, что, преодолев неимоверные трудности, они пришли в логово фашизма – в Берлин и в трудных сражениях одержали победу.
Фото: Лоскутов Сергей/ТАСС
Фармацевт медсанбата 58-й гвардейской стрелковой Красноградской Краснознаменной дивизии
Был апрель 1945 года, наш госпиталь обосновался в г. Бунцлау, известном тем, что в нем перестало биться сердце нашего великого полководца М. И. Кутузова в прошлую Отечественную войну. В этом городе мы и встретили День Победы. Ночью открылась стрельба, и никто толком ничего не понимал. Потом смеялись, как наша госпитальная прачка, решив, что началась бомбежка, спряталась под... корытом. /.../
Из Терезина ездили в Дрезден в штаб армии на грузовике, который работал на... чурках. Едем, дым столбом!
Стояли как-то среди руин, к нам подошел старик-немец. Просил хлеба. У него был такой жалкий вид... И тут одна из незнакомых мне женщин-попутчиц вдруг с яростью закричала на него: «Что ваши делали у нас! Ничего не дадим!». Мне было так жалко этого старика, но, как знать, какие раны кровоточили на душе и сердце той женщины. Если бы все зависело только от меня, дала бы я ему хлеба.
Лейтенант-связист
Когда мы вышли на побережье залива Фриш-Гаф, впереди было море, на горизонте – коса Данциг – Пилау. Весь берег был усыпан немецкими касками, автоматами, неразорвавшимися гранатами, банками консервов, пачками сигарет и зажигалок.
Вдоль берега на расстоянии метров двухсот друг от друга стояли двухэтажные коттеджи, в которых на кроватях, а то и на полу лежали раненые, недобитые фрицы. Одни отчужденно, другие безразлично, молча смотрели на нас. Ни страха, ни ненависти, а тупое безразличие просматривалось на их лицах, любой из нас мог поднять автомат и перестрелять их. Но от недавно еще сидящей в нас щемящей ненависти ничего не осталось. Сознательно или бессознательно они демонстрировали свою беззащитность и опустошенность.
В это мгновение не только до моего сознания, но и сознания многих тысяч офицеров и бойцов моей армии дошла мысль, что война на нашем направлении окончена, и по какому-то невероятному совпадению все, кто мог и у кого было не важно какое оружие, начали стрелять в воздух. Автоматы, пистолеты, минометы, танки, самоходки. Тысячи ракет, трассирующих пуль, смех, грохот минут пятнадцать. Это был первый в нашей жизни наш свободный, счастливый салют победы. Потом появились фляги и бутылки со спиртом.
Смялись, плакали, пили и вспоминали. Никто никуда больше не торопил нас…
Писатель, военный корреспондент, полковник Советской армии
За центральным столом начинают подписывать документ. Подписывают Жуков, Теддер, Спаатс, последним Делатр де Тассиньи. Пока они подписывают документ, лицо Кейтеля становится страшным. В ожидании секунды, когда придет очередь подписывать ему, он сидит прямо и неподвижно. Высокий офицер, стоящий за его креслом по стойке «смирно», плачет, не двигая при этом ни одним мускулом лица. Кейтель продолжает сидеть прямо, потом вытягивает перед собой на столе руки и сжимает кулаки. А голову все больше закидывает назад, так, словно хочет закатить обратно под веки готовые вывалиться оттуда слезы.
В это мгновение Жуков встает и говорит:
– Германской делегации предлагается подписать акт безоговорочной капитуляции.
Переводчик переводит это по-немецки, и Кейтель где-то уже в середине перевода, поняв смысл его слов, делает короткое движение руками по столу, к себе, выражая этим согласие на то, чтоб им дали сюда, на этот стол, акт для подписания. Но Жуков, продолжая стоять, коротким движением протягивает в сторону немцев руку и, поведя ею от них по направлению к столу, за которым сидят союзники, говорит жестко:
– Пусть подойдут подписать сюда.
Первым встает Кейтель. Он подходит к узкому концу стола, садится в стоящее там пустое кресло и подписывает несколько экземпляров акта. Потом встает, возвращается к своему столу и садится в прежней позе. Подписывая, он снял перчатку. Сейчас он снова натягивает ее на руку. Вслед за ним идут подписывать Штумпф и Фридебург. Пока все это происходит, я продолжаю смотреть на Кейтеля. Он сидит вполоборота к столу, за которым сидят союзники, смотрит на них и о чем-то думает так упорно и напряженно, что, очевидно, незаметно для себя, подняв со стола правую руку в перчатке, берет ею себя за лицо, за тяжело отвисшие щеки и подбородок, и мнет, мнет, почти комкает лицо рукой в перчатке.
Последний из трех немцев подписывает акт и возвращается на место.
Жуков встает и говорит:
– Германская делегация может покинуть зал.
Немцы встают. Кейтель делает жезлом такое же движение, которое сделал, когда вошел, поворачивается и выходит. Остальные выходят следом за ним. Двери закрываются.
И вдруг все накопившееся в зале напряжение исчезает.
Исчезает так, словно все надолго задержали воздух в груди и разом выпустили его. Общий облегченный, расслабленный выдох.
Капитуляция подписана. Война кончилась.
Фото: Зенин А./ТАСС
Отрывки из дневника 1941-1945 годов
19 апреля 1945 года.
Война подходит к концу. Бои идут на Одере и на подступах к Берлину. А нам дан приказ взять Зееловские высоты. Мы два дня без еды и без отдыха. Немцы беспрерывно бомбят нас, так что нельзя поднять голову. Утром загрохотали тысячи орудий. Стрельба «Катюш», минометов, орудий слились в сплошной гул. Миллионы снарядов, ракет и мин обрушились на вражеские траншеи. Это была артподготовка. Мы торжествовали. Кажется, вся наша боль и злость обрушилась на немцев. Это было перед рассветом 16 апреля. Вспыхнули прожекторы, командир, взмахнув рукой, крикнул нам: «Вперед».
Добежав до немецких траншей, мы стали бить фашистов прикладами, лопатками, поливая их огнем из автоматов. Немцы отчаянно сопротивлялись. Но нам помогли наши танки и артиллерия. Мы продвигались за танками не отставая. К вечеру бой прекратился. Наступила краткая передышка. А рано утром все началось снова. Снова ударили «Катюши» и орудия, и мы пошли в атаку на высоты, выбивая оттуда немцев. И 18 апреля Зееловские высоты были взяты, но какой ценой. Многие мои товарищи остались там лежать. Не знаю, вернусь ли я домой, но в воздухе сегодня отчетливо ощущается запах смерти.
Этот солдат с войны не вернулся.
Никто не забыт, ничто не забыто.
Подробнее в сюжете: День Победы