Отделение детской онкологии – последнее место на Земле, где хотелось бы оказаться, говорят некоторые из тех, кому довелось однажды там побывать. На Каширском шоссе в Москве располагается одна из самых известных больниц этого профиля, занимающихся лечением маленьких пациентов, – Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина. В начале 2021 года в социальных сетях появилось сообщение о поиске волонтеров для росписи стен в отделениях детской онкологии – открылся новый большой корпус, в стенах которого многие дети проведут не один месяц своей жизни. Сказочные персонажи, как заметили врачи, отвлекают ребят от болезни, а настроение – очень важный фактор.
Организовала роспись московская художница Ксения Ткаченко, известная под псевдонимом Ксения Вестейн. «МИР 24» поговорил с ней о том, почему она решила безвозмездно заняться этим непростым делом и как реагируют на появление волонтеров дети.
Расскажите, пожалуйста, о себе – сколько вам лет, правду пишут, что вы окончили «Строгановку», а ваша основная работа – тату-мастер?
– Мне 26 лет, в 2016 году я окончила МГХПА им. С.Г. Строганова, отделение у меня было связано с дизайном, но рисую я с самого детства. Десять лет проучилась в художественной школе: семь лет на отделении декоративно-прикладного искусства и три года ландшафтного дизайна. Потом был год подготовительных курсов в «Строгановке», еще год я училась на курсах у народного художника и в итоге поступила на бюджет. Сейчас я работаю художником – расписываю коммерческие объекты, пишу картины на заказ, делаю карандашные рисунки. Несколько лет действительно занималась татуировкой, у меня был свой тату-салон в Москве, но потом поняла, что все-таки мне интереснее работать в разных местах, когда я не привязана ко времени, людям и сеансам, когда есть план, а я выстраиваю свой график, как удобно.
С чего началась для вас благотворительность и как вы оказались в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина?
– Все началось около пяти лет назад с детских домов, сейчас они называются ЦССВ – Центры содействия семейному воспитанию. Руководство одного из тех, куда я обращалась, сразу пошло навстречу. Мы встретились, пообщались, я сказала, что мне в принципе все равно, где и что рисовать, – просто дайте возможность подарить детям творчество, занять их. На мою просьбу откликнулись, и я расписала ЦССВ на «Шипиловской». Потом было еще несколько детских домов в Москве и другом городе, а потом я полтора года еженедельно ездила помогать проводить творческие мастер-классы и занятия для детей из онкологического отделения ФГБУ «Российский научный центр рентгенорадиологии» на Калужской.
В НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина я оказалась три года назад благодаря знакомству из ЦССВ, в котором делала роспись. Я просто спросила у руководства детского дома, есть ли какой-либо вариант посильно помочь этим детям, может быть, провести мастер-классы или привезти подарки для рукоделия. Там такая цепочка была – нашелся знакомый врач, он познакомил с другим врачом детского отделения, который передал мой номер телефона старшей медсестре, а она передала всю суть руководству, а уже оно дало добро. Как раз отремонтировалась одна палата детского отделения, я начала с нее. Это была весна 2018 года. Потом я приезжала проводить большие мастер-классы на 60-80 детей, а прошлом году они снова позвонили мне и сказали, что отремонтировали новое крыло детского отделения.
Врачи заметили, что детям интереснее и позитивнее находиться в палатах, где есть роспись, они отвлекаются чаще и стены не так давят, попросили расписать 17 новых палат этого крыла. Мы со знакомыми собрали средства на краску, материалы и проведение мастер-классов, и спустя месяц эти палаты были готовы.
Вы рисовали прямо в палатах, где лежали дети?
– Нет, я заканчивала расписывать, и туда заселялся ребенок. Буквально пару палат я не затронула, потому что там уже были пациенты. Сами врачи мне сказали, что будет хорошо, если я буду находиться в палатах вместе с детьми, потому что общение, творчество отвлекают от болезни. Но я подумала, что это будет некий дискомфорт для меня и для детей, ведь, чтобы добраться до стены, нужно двигать кушетки, тумбочки и личные вещи.
Люди, которым довелось побывать в палатах детской онкологии, говорят, что это очень тяжелый опыт. Как вы нашли в себе силы?
– Это место жуткое, да. Но разве мой страх стоит десятков или даже сотни искренних детских улыбок? Я для себя поняла, что мне одной тяжело морально, зато сколько детей радуются, скольким детям это поднимет настроение. Цена не та, чтобы отказаться. Я могу пересилить себя, это уже дается проще, потому что я понимаю, какой будет результат и насколько дети этому рады.
В 2021 году мне снова позвонили из больницы, говорят: «Ты нам очень нужна». Они увидели, что детям действительно намного лучше, когда там, где им приходится проводить месяц, два, а кому-то еще больше, есть атрибуты детства: красивые, милые, добрые рисунки в коридорах, между палат, у лифтов, в холлах и т.д. И позвали расписывать новую клинику, там пять этажей. Мы приехали, когда дети уже были в палатах, поэтому расписываем только коридоры, пространство у лифтов, холлы, входные зоны.
В новом корпусе мест почти на 300 детей, это огромное пространство. Дети смотрят, хихикают, искренне радуются тому, что происходит, им интересно ходить по этим длиннющим коридорам и рассматривать роспись на стенах, зверушек, что они делают, их улыбки, что-то додумывать, воображать, придумывать сюжеты – там есть, где разгуляться воображению. Это уже не белые коридоры с инфографикой на стенах, это живая история, которая цепляет детей, которая развивает, будоражит воображение, побуждает интересоваться, думать, мечтать. Ради этого все и делается.
В таких местах нужны волонтеры, которые умеют держать себя в руках, не поддаваться эмоциям – так могут не все. Бывало, что вам приходилось плакать?
– Конечно. Даже сейчас, спустя лет пять, роспись в отделениях детской онкологии мне тяжеловато дается морально. Кажется, это никогда не пройдет. Там, где мы сейчас работаем, самому старшему ребенку лет 12-13, к сожалению, там есть и двухмесячные малыши. Это очень страшно. Особое уважение я испытываю к родителям, у которых находятся силы не падать духом, постоянно говорить ребенку, что все будет хорошо, что ты поправишься, даже когда у него очень тяжелая реакция на препараты. И они говорят это постоянно, настолько они сильны духом. На самом деле, эти родители тоже вдохновляют, напоминают, что никогда нельзя опускать руки.
Бывает, что детям хочется поучаствовать в росписи? Вы позволяете им порисовать с вами?
– Конечно, более того, это поощряется родителями и врачами. Дети очень радуются, пусть они что-то сделали криво – мы потом все поправим и доделаем. Главное, что дети приходят, рисуют 5-10 минут и становятся настолько счастливыми, так заряжаются энергией, радостью нового, причастности к чему-то масштабному. Порисовать на стене – это же как запретный плод детства. Тем более что мы за это еще благодарим детишек.
Мы работаем следующим образом: сначала я наношу на все стены карандашный рисунок и проставляю на нем цифры. Каждая цифра соответствует банке с краской, например, в нашей палитре около 40 цветов, цифра один означает оттенок зеленого. Человек идет с этим цветом по этажу и закрашивает соответствующие места. Так же и дети. Если ребенок проявляет интерес и желание порисовать, за ним всегда смотрит кто-то из волонтеров, наливает краску, показывает, как ее наносить, как макать кисть в краску, чтобы не было капель, разводов и т.д.
Я общалась с одним мальчишкой – он стоит, даже побледнел: «Мне так страшно!» Я говорю: «Не переживай, все будет хорошо, даже если что-то случится, мы обязательно поправим». Он воодушевился и рисовал с нами часа полтора. С нами рисуют, бывает, и родители, потому что у них же тоже мир в одночасье заключается в проблеме ребенка, они же с ними живут – как оставишь двухлетнего или пятилетнего ребенка одного. Для них это тоже отвлечение, отдушина. В прошлом году одна мама расписала целую палату за пару дней, она была там счастлива. И получилось чудесно.
Я даже пару раз видела, как врачи подходили и то ли мазок делали, то ли обсуждали, как роспись идет – тоже приобщаются. В больнице, конечно, есть игровые комнаты, часто приходят волонтеры с мастер-классами, клоуны, даже пижамные и тематические вечеринки бывают, конкурсы работ, но наше появление – это что-то настолько отличное, что не может не привлекать. Не было еще ни одного ребенка, который бы прошел мимо и проигнорировал роспись или ребят за росписью. Я считаю, что в таких местах внимание не бывает излишним, наоборот, чем больше отвлекаются ребенок и родители, тем лучше.
Каков запрос на рисунки, которые окажутся на стенах?
– Во время первого появления в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина я сфотографировала палату, сделала проект – визуализацию на компьютере, и мне его утвердили. Потом руководство поняло, что я делаю хорошие, красивые проекты, и я уже скидывала варианты картинок, которые можно нарисовать на стенах – это были в основном всякие миловидные животные и спокойные пейзажи. А в этот раз есть тематика, которую выбрали дети и врачи отделений. Сейчас это волк из «Ну, погоди!» и море. Другое отделение будет посвящено зайцу из «Ну, погоди! », лугу и домашним животным.
Я читала, что раньше вы делали росписи и за свой счет. Откуда берется финансирование для работы в новом корпусе?
– В этот раз у нас огромные объемы, и, к счастью, краску нам закупает Фонд по борьбе с онкологическими заболеваниями имени Н.Н. Блохина. Мы тоже устраивали сборы на подарки для детей и необходимые небольшие расходники (кисти, стаканчики, валики), перекусы для художников. Я собрала на пару мастер-классов, а потом один мой знакомый проявил инициативу и смог собрать приличную сумму. Хватит на несколько мастер-классов, подарки детям, и я сейчас буду общаться с руководством о том, чтобы помочь обустроить игровые комнаты.
К вам обращается много людей, которые хотят быть волонтерами?
– Обычно я рисую одна, потому что от меня никто не зависит и я ни от кого не завишу. А тут я увидела масштабы и поняла, что одна буду делать полгода-год, это если находиться в больнице ежедневно. Тогда я на своей странице в Instagram написала, что нужны люди, которые хоть немного умеют рисовать, которые понимали бы, куда они будут приходить и готовы помочь хоть один раз на час, хоть каждый день по пять часов. Я думала, что наберется 10-15 человек, но у людей настолько большое желание творить добро, что откликнулись около 400. С первыми 200 я создала чат, написала в общих чертах требования с расчетом, что те, кому это не подходит, выйдут оттуда. Я рассказала, что там уже есть дети, что дети могут подходить, могут захотеть порисовать с тобой или поиграть. Человек должен это понимать, положительно реагировать и быть позитивно настроен. Из чата никто не удалился, все понимали изначально, для чего они откликнулись. Когда я туда приезжаю, я приглашаю с собой от 6 до 15 волонтеров, в выходные бывает и по 20-25 человек.
Кто-то приходит в первый раз, кто-то в десятый. Это самые разные люди, кто-то из них работает в авиастроении, IT, есть врачи, визажисты, администраторы фитнес-клубов, архитекторы, дизайнеры. Приходят семейные пары, которые рисуют после работы два-три дня в неделю, приходят люди, которые рисуют с утра до вечера. Каждый помогает и вкладывается по своему состоянию и возможностям. К сожалению, некоторые из волонтеров либо сами столкнулись с онкологией, либо столкнулись их знакомые и родственники, у чьего-то ребенка там подружка лежала или лежит... Видимо, рак – это действительно бич нашего времени.
Приходят потрясающие люди, я им безумно благодарна, они настолько добрые, чуткие, коммуникабельные, интересные, разносторонние... Я ими очень-очень сильно горжусь. Каждым из них. Кто откликнулся, кто помогает, кто ждет, когда понадобятся еще руки.
И все-таки, что вас побудило в первый раз поехать в детский дом, должен же быть какой-то импульс. И что в принципе для вас значит благотворительность?
– Мне часто задают этот вопрос, и я сама иногда себя спрашивала об этом... Но конкретного ответа, как такового, нет. Если я могу сделать что-то хорошее и доброе, то почему нет? Я не ищу для себя причин. Просто хочется подарить кому-то счастье, чтобы дети поулыбались. Для меня это реализация душевного порыва сделать что-то доброе, хорошее. Не сказать, что это смысл жизни, но я скажу, что чувствую радость, когда делаю добрые дела, и это востребовано.
Читайте также: