Ученых прославляют их открытия и вклад в науку, но этого человека едва ли не больше прославила стойкость его убеждений. Имя Андрея Сахарова известно во всем мире: его знают как создателя смертельного термоядерного оружия и одновременно борца за мир, в котором это оружие никогда не должно применяться; он был одним из ярчайших ученых и политических мыслителей своего времени, бесценным кадром Берии и ярым противником социалистического режима. Сегодня академику Сахарову исполнилось бы 100 лет. Его размышления о научно-техническом прогрессе, вопросах глобальной безопасности и стратегического равновесия оказались неоценимы для всего человечества, и даже те, кто под конец жизни заклеймил его как предателя Родины, волей-неволей прислушивались к советам этого мудрого и необыкновенно совестливого человека.
Андрей Сахаров оставил после себя множество книг, статей и мемуаров, но его личность для многих продолжает оставаться загадкой. В какой момент преданный своей работе физик-ядерщик, создававший секретную супер-бомбу по заданию партии, вдруг превратился в диссидента, защитника политзаключенных и непримиримого противника ядерного оружия? От чего (а точнее, от кого) ему пришлось спасать отечественную генетику? Наконец, как ему удалось выдержать 200 дней голодовки в ссылке и почему отношения с единственным сыном стали для ученого едва ли не самым страшным испытанием? Эти и другие подробности жизни Андрея Сахарова мы попытались раскрыть в нашем материале.
Андрей Сахаров родился 21 мая 1921 года в Москве. Тяга к науке, по видимости, передалась ему от отца – преподавателя физики и автора популярного задачника Дмитрия Ивановича Сахарова. Мать Андрея, Екатерина, Софиано имела греческие корни и происходила из семьи военных. У Сахаровых было двое детей, а также многочисленные родственники, с которыми они ютились в типовой советской коммуналке.
Долгое время Андрей обучался дома и только в седьмом классе пошел в школу. Мальчик был тихим, замкнутым и почти ни с кем не общался. Но одноклассники отметили его талант к точным наукам и пригласили в математический кружок – сперва школьный, а затем тот, что действовал при МГУ. Подросток демонстрировал успехи, но даже самые сложные задачи подчас решал интуитивно, по наитию. Вот как вспоминал об этом его школьный друг, впоследствии видный советский физик и математик Акива Яглом:
«Андрюша Сахаров, хоть и сильный математик, оказался не очень приспособленным к этому стилю. Задачу он часто решал, но не мог объяснить, как он пришел к решению. Решение было правильное, но объяснял он очень как-то заумно, и понять его было трудно. У него удивительная интуиция, он как-то понимает, что должно получиться, и часто не может как следует объяснить, почему это так получается. Но как раз в атомной физике, которой он потом занялся, это оказалось тем, что надо. Там (в то время, во всяком случае) не было никаких строгих уравнений и математическая техника не помогала, а интуиция была необычайно важна».
В десятом классе Сахаров бросил математический кружок и решил всерьез заняться физикой. Окончив школу, он поступил на физический факультет МГУ. Когда началась война, Андрей подал документы в военную академию, но не прошел по состоянию здоровья и остался в университете. В конце 1941 года, когда враг приблизился к Москве, бóльшую часть студентов и педсостава эвакуировали в Ашхабад, обучение проходило на базе Туркменского педагогического института. В 1942 году Сахаров окончил МГУ по специальности «Оборонное металловедение». Молодого выпускника сначала отправили работать в Ковров, а затем распределили на большой военный завод в Ульяновске. Здесь он начал свою деятельность как инженер-изобретатель: создал прибор контроля сердечников бронебойных снарядов и ряд других изобретений, призванных помочь фронту.
Кроме того, Сахаров не собирался останавливаться в своих научных изысканиях. В 1945 году он поступил в аспирантуру Физического института АН СССР им. Лебедева (ФИАН), где впоследствии преподавал до конца жизни. Научным руководителем будущего академика стал известный советский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике Игорь Тамм. Интересно, что потенциал в своем ученике он разглядел далеко не сразу. Существует забавная байка, согласно которой Тамм, будучи преподавателем МГУ, однажды влепил Сахарову «тройку», но потом признал свою ошибку. Вот как звучит эта история в пересказе физика Михаила Кацнельсона:
«Сергей Васильевич Вонсовский рассказал, со слов Тамма, как Тамм и [Михаил] Леонтович (советский специалист по физике плазмы и радиофизике, доктор физико-математических наук – прим. ред.) принимали у студента Сахарова экзамен по теории относительности – и поставили ему тройку. Потом, чуть ли не ночью после экзамена, Тамм позвонил Леонтовичу и сказал что-то вроде: «Слушай, так ведь этот студент все правильно говорил?! Это мы с тобой ничего не поняли – это нам надо тройки ставить! Надо с ним еще поговорить». Так Сахаров стал учеником Тамма».
В 1947 году Андрей Сахаров защитил кандидатскую диссертацию. Вскоре по ходатайству научрука его приняли на работу в Московский энергетический институт (МЭИ). А еще через год все тот же Тамм предложил молодому ученому вступить в секретную научно-исследовательскую группу, созданную им на базе ФИАН. Эта группа занималась созданием первой советской водородной бомбы. Сахаров стал ее членом и приступил к работе в КБ-11 – главном ядерном центре страны. Тамм назначил его заведующим лабораторией, а в скором времени сделал своим замом. Параллельно с работой в лаборатории Сахаров читал в МЭИ лекции по ядерной физике, теории относительности и электричества.
Безусловно, вместе с Сахаровым над созданием сверхнового оружия трудилась целая команда ученых. Но именно его вклад сыграл определяющую роль в разработке водородной бомбы. В 1950 году совместно с Таммом ему удалось разработать теорию магнитного термоядерного реактора и тем самым понять специфику термоядерного синтеза. На основании этого открытия в 1953 году Андрей Дмитриевич защитил докторскую диссертацию. На тот момент ему было всего 32 года.
В условиях холодной войны и гонки вооружений с США разработка ядерного оружия для Советского Союза была одной из приоритетных задач. В своих разработках Сахаров опирался на опыт зарубежных ученых, но предложил принципиально новую модель термоядерного заряда. Итогом его трудов стало создание первой в мире водородной бомбы. Разработка получила официальное название РДС-6с, но ученые называли ее «Сахаровской слойкой», поскольку заряд состоял из радиоактивных элементов (дейтерия, трития и их соединений), перемежающихся со слоями тяжелых веществ.
Испытания бомбы прошли 12 августа 1953 года на ядерном полигоне Семипалатинска. По мощности взрыв превзошел даже первые атомные бомбы, сброшенные американцами на Хиросиму и Нагасаки. Все кирпичные постройки в радиусе четырех километров были полностью уничтожены, а железнодорожный мост весом несколько сотен тонн, находившийся за километр от эпицентра взрыва, взрывной волной отбросило на 200 метров.
После этого Сахарова стали называть «отцом советской водородной бомбы». В том же 1953 году он был избран действительным членом Академии наук и удостоен звания Героя Социалистического Труда. Также весь коллектив, участвовавший в разработке бомбы, был удостоен Сталинской премии.
Однако на этом работа КБ-11 только начиналась. Хотя «слойка» обладала огромной разрушительной мощностью (400 килотонн), она во многом уступала оружию американцев. На тот момент у США не было своих транспортабельных термоядерных устройств, однако американским ученым удалось сконструировать водородную бомбу мощностью 15 мегатонн. К 1954 году Сахаров разгадал секрет их двухступенчатой модели, позволявшей увеличивать мощность взрыва. Так началась разработка улучшенной версии РДС-6с, работавшей по совершенно иному принципу.
22 ноября 1955 года на том же Семипалатинском полигоне состоялись испытания первой советской двухступенчатой термоядерной бомбы – РДС-37. Взрывное устройство было сброшено с истребителя Ту-16, поднявшегося на высоту 12 километров. Наблюдавшие за испытаниями оказались ослеплены мощнейшей вспышкой света и ощутили резкий прилив жара от взрыва, хотя находились на расстоянии 35 километров от эпицентра взрыва. Диаметр ядерного гриба достиг 30 километров, во время активации бомбы выделилось 1,6 мегатонн энергии. Таким образом, РДС-37 стала первой в мире водородной бомбой мощностью свыше 1 мегатонны, испытанной при помощи сброса с воздуха.
Но последствия испытаний оказались крайне разрушительными. Ничего не подозревавшие жители окрестных районов в ужасе выбегали из своих домов, в которых бились стекла и рушились стены. В 36 километрах от центра взрыва обвалилась землянка, в которой находилось шестеро солдат – один из них умер от удушья. А в одном из домов аула Малые Акжары погибла трехлетняя девочка – на нее рухнул потолок. В общей сложности ранения и ушибы получили порядка 50 человек, в 59 населенных пунктах были повреждены или полностью разрушены строения.
Предполагается, что именно эти события стали для Сахарова точкой невозврата. Смерть маленькой девочки особенно сильно потрясла его. Он впервые начал осознавать, какой смертоносной силой обладало созданное им оружие, а главное – в чьих руках оно скоро окажется.
Долгое время он был уверен, что работает ради поддержания баланса сил, во благо сохранения мира. Кроме того, академик предполагал, что возможности ядерного синтеза будут использоваться для получения топлива для атомных электростанций. Но все его убеждения рухнули, когда он своими глазами увидел, на что способно созданное его руками оружие.
«Я не мог не сознавать, какими страшными, нечеловеческими делами мы занимались. Но только что окончилась война – тоже нечеловеческое дело. Я не был солдатом в той войне – но чувствовал себя солдатом этой, научно‑технической. Со временем мы узнали или сами додумались до таких понятий, как стратегическое равновесие, взаимное термоядерное устрашение и т.п. Я и сейчас думаю, что в этих глобальных идеях действительно содержится некоторое (быть может, и не вполне удовлетворительное) интеллектуальное оправдание создания термоядерного оружия и нашего персонального участия в этом. Тогда мы ощущали все это скорей на эмоциональном уровне.
Чудовищная разрушительная сила, огромные усилия, необходимые для разработки, средства, отнимаемые у нищей и голодной, разрушенной войной страны, человеческие жертвы на вредных производствах и в каторжных лагерях принудительного труда – все это эмоционально усиливало чувство трагизма, заставляло думать и работать так, чтобы все жертвы (подразумевавшиеся неизбежными) были не напрасными. Сегодня термоядерное оружие ни разу не применялось против людей на войне. Моя самая страстная мечта – чтобы это никогда не произошло, чтобы термоядерное оружие сдерживало войну, но никогда не применялось», – писал Сахаров в своей книге «Воспоминания» спустя 30 лет после этих событий.
Помимо физических разрушений, вызываемых ударной волной, ученого также беспокоило состояние окружающей среды. В 1958 году он опубликовал статью о влиянии радиоактивных выбросов в результате взрыва водородной бомбы. Сахаров как истинный ученый больше всего доверял расчетам: он подсчитал, сколько человеческих жизней уносит каждое испытание термоядерного оружия.
«При средней продолжительности человеческой жизни в 20 тысяч дней каждый рентген глобального облучения уменьшит ее на неделю. Я вычислил, что каждая мегатонна испытательных взрывов в атмосфере уносит 10 тысяч человеческих жизней. Ядерные испытания в атмосфере – это прямое преступление против человечества, ничем не отличающееся, скажем, от тайного выливания культуры болезнетворных микробов в городской водопровод», – писал физик.
Так, к концу 50-х академик Сахаров из «отца водородной бомбы» превратился в самого яростного противника ядерного оружия в СССР. Многие коллеги, например, академик Игорь Курчатов, поддержали его борьбу. Вместе с ними Сахаров призывал правительство Никиты Хрущева прекратить ядерные испытания и не поддерживать стремление американцев истощить Советский Союз бесконечной гонкой вооружений. Он был одним из инициаторов подписания советско-американского Договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах в атмосфере, космосе и под водой, подписанном в 1963 году.
Столь активная позиция, во многом шедшая вразрез с линией партии, а также призывы наладить мирные отношения с Западом и тот факт, что Сахарова там активно публиковали – все это привлекло к ученому внимание со стороны КГБ. За ним установилась слежка, в его квартире периодически проходили обыски, а в прессе выходили заказные статьи, где ученого клеймили на все лады.
Но Сахарова это не останавливало: напротив, в конце 60-х он превратился в одного из ведущих правозащитников в Советском Союзе. После того как Хрущева на посту генсека сменил Брежнев, диссидентство ученого стало еще более выраженным: он выступал против реабилитации Сталина, осуждал вторжение СССР в Чехословакию, преследование инакомыслящих, политические репрессии и т.д. В 1968 году в свет вышла его брошюра «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Этот труд был переведен на многие языки мира и оказал огромное влияние на интеллигенцию в разных странах. В том числе текст брошюры опубликовала у себя американская газета «The New York Times». После этого Сахарова отстранили от участия в очередном секретном проекте.
Примерно в то же время он познакомился с Александром Солженицыным. Лишенный возможности заниматься наукой, которая долгое время была смыслом его жизни, Сахаров еще больше углубился в политику. Он все чаще стал бывать на тайных встречах диссидентов, участвовал в судебных процессах над осужденными по политическим статьям. На одном из судов в Калуге он познакомился с правозащитницей Еленой Боннэр. В 1972 году они поженились.
Кроме того, Сахаров был одним из тех, кому мы обязаны спасением отечественной генетики. Он был в числе ученых, активно боровшихся с «лысенковщиной» – политической кампанией, направленной на полный запрет генетических исследований в СССР, организованной агрономом Трофимом Лысенко. В результате его губительной деятельности к концу 30-х годов классическую генетику в СССР стали называть «фашистской наукой», а ученых-генетиков – преследовать, отправлять в лагеря и даже расстреливать. В итоге почти на 30 лет практически все генетические исследования в стране были прекращены. Восстанавливать репутацию генетики взялись физики-атомщики, в числе которых был и Сахаров. В своих закрытых институтах ученые начали создавать лаборатории, занимавшиеся радиационной генетикой. Благодаря им к середине 60-х «опальную» науку удалось реабилитировать.
В 1975 году Сахарову была присуждена Нобелевская премия мира. На родине это не осталось незамеченным: в газетах тут же появились письма разных деятелей науки и культуры, осуждавшие Сахарова и его политическую деятельность.
Зимой 1979-80 годов академик выступил против ввода советских войск в Афганистан. Тут уж терпение власти лопнуло: январским утром по дороге на работу Сахарова задержали. Суда не было – диссидента вместе с женой отправили в ссылку в город Горький (ныне Нижний Новгород), лишив всех наград и премий.
Но и в ссылке Сахаров продолжил вести борьбу за справедливость. Его орудием стали голодовки. В Горьком он объявлял их трижды: в первый раз в 1981 году – тогда они вместе с женой на 17 дней отказались от пищи, требуя позволить их невестке выехать к мужу за рубеж; затем в мае 1984 года Сахаров провел еще более длительную голодовку (26 дней) – на этот раз в знак протеста против уголовного преследования Боннэр; наконец, в 1985 году ученый пережил 178 дней голодания – так он отстаивал право своей жены выехать за границу для операции на сердце.
Все эти суровые испытания сильно пошатнули здоровье уже не молодого академика. За все время ссылки его несколько раз госпитализировали, силой заставляли есть, но потом он все равно возвращался к голодовке.
Тем временем во всем мире у опального ученого нашлось немало сторонников. Пока он находился в ссылке, в разных странах устраивались акции в его поддержку, проводились так называемые «сахаровские слушания», а площадь, где находилось советское посольство в Вашингтоне, даже была переименована в площадь Сахарова.
С приходом перестройки в советское общество стали проникать такие понятия, как «гласность», «демократизация», кругом заговорили о реформах, свободе слова, борьбе с коррупцией т.д. Многие политзаключенные были освобождены, в конце 1986 года вернулся из ссылки и Сахаров. Примечательно, что вернуться он мог и раньше, еще при Андропове. Но отказался идти против совести.
«Юрий Владимирович [Андропов] готов был выпустить Сахарова из Горького при условии, что тот напишет заявление и сам об этом попросит. Но Сахаров [отказался] наотрез: «Напрасно Андропов надеется, что я буду его о чем-то просить. Никаких покаяний». Позже, когда Горбачев стал генеральным секретарем ЦК, он лично набрал номер Сахарова…» – вспоминал советский инженер, общественный деятель Аркадий Вольский.
Вернувшись в Москву, Сахаров продолжил работать в Физическом институте имени Лебедева в качестве главного научного сотрудника. В 1988 году он начал выезжать за границу и встретился с первыми лицами многих западных держав: Рональдом Рейганом, Джорджем Бушем, Франсуа Миттераном, Маргарет Тэтчер.
Казалось, что Сахаров вновь готов сосредоточиться на научной деятельности, но при этом он видел, что многие проблемы, которые волновали его еще в 50-х, так и остались нерешенными. И оставаться равнодушным – не мог.
В 1989 году Андрей Дмитриевич был избран народным депутатом СССР от Академии наук СССР, а в мае – июне того же года участвовал в I Съезде народных депутатов СССР в Кремлевском дворце съездов. Наконец, неоценимым вкладом Сахарова в политику стал его проект новой советской Конституции, в основу которой легли защита прав человека и права всех народов на государственность.
«Это был утопический проект, основанный на идеях конвергенции, интернационализма, демократизма, идеализма и популярной среди физиков идеи Мирового правительства, которую защищал еще Альберт Эйнштейн. Сахаров пояснял, что он выступает за объединение всех людей на Земле, независимо от их расы, национальности и религии, от пола, возраста и социального положения – он обращается не к нациям, а к людям», – рассказывал Рой Медведев.
Этот проект Сахаров представил общественности 27 ноября 1989 года, а чуть больше чем через две недели его не стало. Скоропостижную смерть от остановки сердца многие до сих пор ставят под сомнение, утверждая, что Сахарова могли убить. К примеру, об этом говорили лично знавший Сахарова Анатолий Собчак и его сын Дмитрий.
У последнего отношения с отцом не сложились. Дмитрий был младшим ребенком Сахарова и его первой жены, Клавдии Вихиревой. Всего у супругов родилось трое детей. В 1969 году Клавдия Алексеевна скончалась от рака, а через несколько лет Сахаров женился повторно. Дмитрию тогда едва исполнилось 15. После смерти бывшей жены Сахаров почти не уделял внимания детям: о Диме заботились его старшие сестры – Татьяна и Любовь.
Многие современники ученого отмечают, что сын так и не простил его за уход из семьи. Насколько сильна и глубока была его обида – остается только догадываться. Но в некоторых биографиях Сахарова встречается один весьма темный эпизод. Известно, что в ссылке Сахаров постоянно подвергался травле со стороны спецслужб. В том числе у него несколько раз похищали рукопись «Воспоминаний» – ученому дважды приходилось восстанавливать книгу по памяти. Говорят, однажды Сахаров узнал, что похищать бумаги гэбэшникам помогал его родной сын... Эта новость стала для академика страшным ударом – едва ли не страшнее, чем взрыв бомбы в Семипалатинске.
К счастью, Сахаров успел дописать свои «Воспоминания». 13 декабря 1989 года он завершил эпилог словами: «Главное – что мы с Люсей (Еленой Боннэр – прим. ред.) вместе. И эта книга посвящена моей дорогой, любимой Люсе. Жизнь продолжается. Мы вместе». На следующий день Андрей Сахаров скончался.