Все помнят о том, что первый полет в космос совершил Юрий Гагарин, а кто же пошел следом? Вторым человеком в космическом пространстве стал Герман Титов, который 6 августа 1961 года совершил на корабле «Восток-2» 17 витков вокруг Земли. Гагарин – всего один. Если первый полет длился 108 минут, то Титов пробыл в безвоздушном пространстве уже 25 часов 18 минут. Его главной задачей было определить – может ли человек длительное время находиться в космосе, не теряя работоспособности.
В 1960 году военный летчик Герман Степанович Титов прошел отбор в первый отряд космонавтов. 12 апреля 1961 года он был дублером Юрия Гагарина, а уже в конце мая его назначили командиром космического корабля «Восток-2». Летчику было всего 25 лет – он стал самым молодым космонавтом в истории и был им до 20 июля 2021 года, когда на орбиту отправился 18-летний нидерландский студент Оливер Дамен.
«Задач много: контроль за показаниями ориентатора, записи в бортовой журнал, проверка дальности радиосвязи и ряд научных экспериментов, необходимых для дальнейшего освоения космоса, – начиная от обычного сна, кончая обедом... Нужно было подтвердить или опровергнуть десятки теорий, так как длительный полет в космос совершался впервые и должен был внести коррективы в накопленные знания и дать новый, по возможности обобщенный, материал», – рассказывал Титов в своей книге «Семнадцать космических зорь».
За сутки на борту «Орлу» – такой позывной выбрал космонавт – также предстояло проверить ручное управление корабля, провести съемку космоса, сделать зарядку, поесть, поспать и испытать АСУ (ассенизационно-санитарное устройство), сходив по малой нужде. Утро 6 августа выдалось ясным и теплым... Из той же книги:
«Провожаемый объективами кино- и фотоаппаратов, занимаю место в кабине корабля, устраиваюсь в ней, докладываю о готовности. В кабине уютно. Ровный свет, приятный для глаза интерьер, удобное кресло. Такое ощущение, что мы на очередной тренировке. Еще раз проверяю приборы, связь, положение различных переключателей и тумблеров».
«Восток-2» стартовал с космодрома Байконур в девять утра по московскому времени и успешно вышел на расчетную орбиту. Уже через час космонавт включил ручную ориентацию – корабль не умел менять орбиту, а мог только поворачиваться в пространстве. На третьем витке Титов пообедал супом-пюре, мясным и печеночным паштетом, хлебом, и черносмородиновым соком.
«Солнце, ослепительно-яркое, врывается в иллюминаторы. В кабине очень светло. Экономлю батареи, выключаю освещение. Внизу проплывают белые стайки облаков, в просвете вижу Землю, очертания морского побережья. Быстро темнеет в кабине – корабль входит в тень Земли. За бортом корабля, в бездонном небе, загорелись звезды. Точно яркие алмазы на черном бархате, горят далекие небесные светила. Стрелки часов подсказывают, что близится момент выхода корабля из тени Земли. Пройдет немногим более получаса – и я снова увижу рассвет. За сутки их будет семнадцать. Над Землей, там, где небо сливается с горизонтом, – цвета волшебной радуги», – так поэтично второй человек в космосе описывал увиденное в документальной повести «Голубая моя планета».
Он отмечал, что и в дневное, и в ночное время хорошо видны проспекты в больших городах, а «электрическое море огней больших городов из-за загрязненности атмосферы создает на земной поверхности впечатление больших световых пятен различной конфигурации». Титов пришел к выводу, что определять свое местоположение на орбите можно не только инструментальным, но и визуальным способом по характерным очертаниям и цветовым оттенкам.
Траектория полета проходила таким образом, что после четвертого витка в случае аварийной ситуации на борту или ухудшения самочувствия космонавта ему пришлось бы пользоваться системой ручной посадки, тогда место приземления было бы непредсказуемым, например, в море или горах. И именно в этот момент проявилось неприятное последствие невесомости: тошнота.
«Когда я вроде бы и свыкся с состоянием невесомости, на четвертом витке вдруг почувствовал неприятное ощущение. Стало подташнивать, – рассказывал Титов в «Семнадцати космических зорях». – Чтобы «успокоить» «расшалившуюся» вестибулярную систему, осторожно нашел самое удобное положение в кресле – и замер. Тошнота постепенно пропала, стало намного легче».
На шестом витке космонавт поужинал и опробовал космический туалет, на седьмом – снова включил ручную ориентацию. «Потом я поел. Правда, вся космическая еда была расфасована по тюбикам – и соки, и жидкий шоколад, и суп, протертый как детское питание. Не все это было вкусно. Когда вернулся на Землю, я рассказал, что мне в космосе хотелось солененького; не шоколада, а селедки хотелось, лимона кисленького, а перед ужином на орбите я бы с удовольствием выпил сухого вина», – позже делился ощущениями от космической еды Герман Титов.
После седьмого витка посадка на территории СССР был невозможна, а корабль уходил на так называемые глухие витки, когда связь с кораблем стала значительно хуже – это время, до двенадцатого витка, предназначалось для сна.
«Пожелав спокойной ночи жителям Москвы, я лег поудобнее в кресло и попытался заснуть. Но заснул я не сразу. Невесомость продолжала свои шутки, и я долго не мог справиться с руками. Как только начинал дремать, они поднимались и повисали в воздухе. В таком положении спать я не привык и, чтобы как-нибудь укротить руки, сунул их под ремни кресла и лишь тогда уснул».
Кроме того, на корабле не было будильника. Сначала космонавт проснулся за 15 минут до назначенного времени и решил подремать, но сон снова взял вверх, и условленное время Герман Степанович проспал. Когда он проснулся, было уже 2 часа 35 минут, шел тринадцатый виток – а руки снова висели в воздухе. По воспоминаниям Титова, на корабле весь полет поддерживался комфортный микроклимат, температура воздуха составляла 18 градусов. После сна космонавт сделал зарядку и комплекс самонаблюдений по программе, составленной врачами. «Позади – четыреста десять тысяч километров. Если бы я шел по прямой по направлению к Луне, то был бы уже над нею», – заметил он.
Один из курьезных моментов, произошедших на борту, как ни странно, был связан с музыкой. Космонавту пришлось много раз подряд прослушать вальс «Амурские волны»:
«На одной из волн коротковолновика я услышал музыку. Одна из наших дальневосточных станций включила ленту с записью вальса «Амурские волны». Я люблю этот вальс, и, когда меня запросила эта станция: «Не мешает? Нравится?» – я ответил: «Спасибо, нравится». Дальневосточники тут же запустили ленту вторично, потом в третий, в десятый раз. Кому не надоест? И я передал им: «Спасибо, друзья. Смените пластинку». «Вас поняли...» – последовал ответ, и после минутной паузы вновь в космосе зазвучали «Амурские волны». Вот так поняли!..»
Сутки пролетели, и на семнадцатом витке включилась автоматическая система посадки: «Я специально не закрыл один из иллюминаторов, для того чтобы можно было лучше увидеть происходящее за бортом корабля. Розовое пламя вокруг корабля по мере погружения в атмосферу постепенно сгущается, становится пурпурным, затем багровым. Жаропрочное стекло покрывается желтоватым налетом, стальная обечайка иллюминатора плавится, и огненные брызги проносятся возле стекол. Захватывающее зрелище! Начался последний этап посадки – приземление».
На высоте семи километров люк кабины отстрелился, и сработала катапульта. Паря с парашютом, космонавт видел, как кабина падала в районе железной дороги. Справа была большая река, по обе ее стороны – два города. Так Титов понял, что приземлился в районе Саратова, как и рассчитывалось. Долго ждать встречающих не пришлось – космонавт еще не успел приземлиться на ноги, как к кораблю уже подъехала машина, столпились люди. Но сильный ветер уносил в сторону железной дороги, по которой шел поезд в сторону Москвы. Расписание движения поездов не согласовывали, поэтому появилась реальная опасность угодить под колеса. Но то ли машинист заметил парашютиста, то ли было достаточно высоты – поезд прошел раньше, и Герман Титов приземлился на сжатом поле пшеницы в нескольких десятках метров от железной дороги и с помощью встретивших его рабочих снял скафандр, оставшись в комбинезоне лазоревого цвета. Чтобы избежать подобных опасностей в будущем, место посадки перенесли из района Поволжья в степи Казахской ССР.
Из поселка Красный Кут подошли две машины, и Титов попросил, чтобы его подвезли к кабине корабля «Восток-2», так как пешком идти было довольно далеко – около пяти километров. Из кабины надо было забрать бортовой журнал с записями для составления отчета Государственной комиссии, кассеты с отснятой кинопленкой и еще кое-какое оборудование. А у здания райкома тем временем уже собрались сотни людей, скандирующих: «Ти-то-ва! Ти-то-ва!» Потом – трибуны, букеты, речи, медосмотр, встреча с товарищами, пресс-конференция, Москва.
Этот полет прославил Германа Титова, доказав, что человек может успешно работать и в безвоздушном пространстве, но стал единственным в его карьере. После полета он возглавил четвертый отдел Центра подготовки космонавтов, готовивший пилотов на аэрокосмическую систему «Спираль», этот проект так и не был реализован.
Подробнее в сюжете: Космос