140 лет назад, 24 марта 1882 года, немецкий микробиолог Роберт Кох открыл возбудителя туберкулеза – палочку, впоследствии названную в честь ученого. Это заболевание человечеству до сих пор не удалось победить. Ежегодно в мире от него погибает более 1,5 миллиона человек.
Это «неудобная» болезнь. Общество таких пациентов сторонится. А зараженные часто скрывают свой диагноз – выбирают затворничество. Большое заблуждение думать, что чахоткой – это другое название недуга – страдают только, например, заключенные или люди с вредными привычками... Жертвой микобактерии может стать любой человек.
Палочка Коха затрагивает почти весь организм, кроме ногтей и волос, рассказывает фтизиатр Ольга Винокурова:
«Инфекция, поражает в основном легкие, но может затронуть и другие органы – почки, позвоночник. Особенность туберкулеза в том, что развивается он очень медленно, поэтому заметить его можно не сразу. А еще возбудитель туберкулеза может жить в организме годами, не причиняя вреда, и «проснуться» при стечении нескольких неблагоприятных факторов – стресса, тяжелой перенесенной болезни или недоедания».
Мы собрали истории пациентов, которые выздоровели или еще лечатся, и тех, кому не повезло. Многие согласились поделиться ими. Только анонимно.
Это моя мама Ольга Глебова. 13 января 2020 года она умерла от туберкулеза. Ей было 69 лет. С момента постановки диагноза до смерти прошло всего 3 месяца. То, что палочка Коха может убивать быстрее, чем самые агрессивные формы рака – оказалось для нашей семьи неожиданностью....
Мама – не пила алкоголь, не курила, правильно питалась и своевременно обращалась к врачам. Генерализованный туберкулез легких и кишечника стал для всех шоком. Диагноз наша семья узнала случайно. Маму на скорой увезли в больницу. Во время экстренной операции хирурги обнаружили новообразование в слепой кишке. Гистология показала – в тканях палочка Коха. Дома туберкулезом никто никогда не болел. Лечение микобактерии оказалось таким же агрессивным и тяжелым, как химиотерапия при онкологии.
«Химиотерапия туберкулеза – это официальный термин, – говорит фтизиатр Ольга Винокурова и добавляет, – сейчас для лечения используются комбинации различных антибиотиков с противотуберкулезным действием. Приходится принимать от 4 до 7 препаратов одновременно в течение нескольких месяцев, а в отдельных случаях даже нескольких лет».
Схему терапии меняли несколько раз – но палочка Коха была устойчива к антибиотикам. Состояние ухудшалось. Вскоре мама почти перестала видеть и слышать, она никого не узнавала. Мы так и не успели попрощаться...
Все это время мне и моей семье было страшно: заразиться самим, и, если уже больны – инфицировать близких, коллег. Два года я состояла на диспансерном учете в туберкулезном диспансере. Каждые 6 месяцев сдавала кровь и делала диаскинтест. Это альтернатива пробе Манту, хорошо знакомой всем с детства.
«На сегодняшний день существует много методов диагностики туберкулеза, – делится фтизиатр Ольга Винокурова. – Чаще всего впервые мы видим его на рентгеновских снимках либо компьютерных томограммах. При подозрении на туберкулез мы исследуем мокроту или любой другой биологический материал больного, чтобы обнаружить там возбудитель туберкулеза – микобактерию. К сожалению, несмотря на широкий спектр современных бактериологических методов, удается ее обнаружить далеко не всегда – это зависит, прежде всего, от стадии и характера туберкулезного процесса».
Флюорографию я также делала каждые полгода. Голос робота с фразой «Вдохнуть и не дышать» до сих пор отзывается внутри страшным эхом. На моей карточке было написано «контактный пациент» – накануне постановки диагноза мама жила со мной. И врачи долго не могли решить – должна ли я, дочь, тоже проходить «химию» для профилактики. В итоге обошлось – я не пила таблетки, и летом 2021 года меня сняли с учета. Но попросили раз в год приходить на снимок легких.
По данным Всемирной организации здравоохранения, туберкулез остается одним из самых коварных «убийц». Ежедневно на планете от него погибает более 4 тысяч человек и около 28 тысяч заболевают.
Только в Санкт-Петербурге в 2021 году палочку Коха обнаружили у 1 142 пациентов. То есть, на 100 тысяч жителей Северной столицы России – заразился 21 человек. По стране эта цифра выше – на каждые сто тысяч россиян приходится 26 диагнозов.
«Россия долгое время находилась в списке стран с самой высокой заболеваемостью туберкулезом, – говорит фтизиатр Ольга Винокурова. – В прошлом году мы вышли из 20-ки, ситуация в целом с годами улучшается, и все же она пока еще далека от благополучной».
География распространения микобактерии по стране – обширна. На больничной койке оказываются молодые, работоспособные, еще вчера вполне здоровые люди.
Вера (имя изменено), 25 лет, Москва, бортпроводник:
«Мне ставили пневмонию в Боткинской больнице, вирусную. После бронхоскопии там же пришли анализы, подтверждающие туберкулез. Это было в сентябре 2021 года. Никто из близких не болел, абсолютно. Симптомы были, но я списывала все на нервы и напряженную работу. Похудение, кашель – я курю и это не вызывало опасений. Потела по ночам и постоянно чувствовала дикую усталость. Когда я спросила врача, сколько времени займет лечение, она ответила: «Минимум полгода». Я заплакала и сказала, что это очень долго и лучше бы онкология. А она ответила: «Милая моя, ты не знаешь, что такое долго и что такое страшно». Родные и близкие были очень напуганы, но все меня поддерживали. Никто не отвернулся. На работе тоже пожелали быстрее поправиться и без проблем оформили больничный. Было стыдно и больно. Со временем поняла, что это лучше не афишировать. Скажем так, нужные люди все поймут. Туберкулез – лучший фильтр твоего окружения. В общей сложности у меня рейв по больницам с августа 2021 года и до сих пор. С короткими перерывами пребывания дома. Химиотерапия – зло. Сейчас чувствую себя намного лучше, но первые недели лечения я думала, что не выдержу или умру. Все тело болело, слабость такая, что меня хватало только на то, чтобы встать и поесть, сходить в туалет. Одышка, кашель, из-за которого я не могла спать и долго разговаривать. Я еле ходила и напоминала своей маме зомби. Это страшно. Сейчас я уже не кашляю и в целом нормально переношу таблетки, капельницы, уколы и другие процедуры. Мне предстоит выдержать 2 операции на легких. На двух сторонах. Уже думаю, какие татуировки буду делать, чтобы перекрыть шрамы».
Елена (имя изменено), 48 лет, Новосибирск, работает в фармацевтической компании:
«Мой диагноз – очаговый туберкулез, ШЛУ (ред. широкая лекарственная устойчивость). От туберкулеза умерло несколько моих родственников, но это было около 100 лет назад. В 2019 году мы с семьей вернулись из отпуска во Вьетнаме, у меня случился гипертонический криз – пошла к терапевту. На вопрос «какие жалобы», сказала что очень странно – только вернулась из отпуска, а у меня уже такая слабость, терапевт не придала значения – говорит, это все стрессы, недосып, заменили таблетки от давления. Прошло 2 месяца и я попала на диспансеризацию – никаких жалоб не было. Флюорография оказалась с дополнительными тенями. Первая реакция на диагноз – наверное, это даже успокоение – спасибо, что не рак. И я где-то глубоко в душе радовалась, что у меня появилась возможность просто отдохнуть и не работать. Моя семья всегда была со мной – я им очень благодарна. Стыдно мне до сих пор, часто плохо реагируют даже врачи – гинекологи, терапевты. Я вынуждена произносить фразу «я сейчас не заразна», но это почти не помогает. Два месяца я лежала в больнице, затем дома на амбулаторном лечении, всего лечилась полтора года. Переносила лечение тяжело, постоянно болели все суставы, тошнота. До постановки диагноза я год работала в каком-то аду – вот и результат, поэтому берегите свое здоровье».
Елена, 22 года, Новосибирск, будущий филолог:
«Весной 2021 года я проходила флюорографию для трудоустройства, в тот же день поступил звонок из поликлиники. Выяснилось, что еще предыдущий снимок, сделанный в конце 2019 года, показал изменения в легких, а по новой флюорограмме выявили отрицательную динамику. К сожалению, о предыдущих результатах до того дня я не знала. Инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого. Заключению сначала не поверила – какой туберкулез без симптомов? Позже узнала, что снижение веса и усталость – верные спутники этой болезни. Других изменений не наблюдала: ни кашля, ни кровохарканья, ни потливости. Из близких никто не болел. Увидев заключение врача, я пришла в оцепенение. Классическая первая стадия принятия неизбежного... Боялась, что могла заразить кого-либо и что выпаду из привычной жизни на долгий срок. Начала лечение амбулаторно. Увы, через два месяца рентген показал ухудшение, и меня положили в больницу. Сейчас продолжаю лечиться амбулаторно, скоро перейду к фазе продолжения, она займет ещё около года. Больной не виновен в своей болезни, стыдиться тут нечего. Напротив, я стала просвещать близких и знакомых, отправила их на флюорографию. Сила в слове. О чахотке важно и нужно говорить, потому что человечество ее пока не побороло. Люди, узнавшие свой диагноз, не должны бояться говорить о нем. Люди, узнавшие о болезни близкого, не должны презирать этого близкого. Туберкулез перестал быть социальной болезнью: толстый кошелёк не спасет человека от заражения, если его иммунитет ослаблен. Долой стигму!»
Валерия, 18 лет, Санкт-Петербург, студентка:
«У меня был очаговый туберкулез нижней доли правого легкого. Туберкулез изменил мою жизнь на 360 градусов... До болезни я занималась музыкой. О туберкулезе узнала случайно. В учебном заведении был назначен Диаскинтест... И он был огромный. Меня отправили в мой районный диспансер, и только спустя 2 месяца обследований поставили диагноз. Симптомов у меня не было. Кашля не наблюдалось. Может быть, была постоянная усталость. Реакция была... Неадекватная. Мне сейчас даже стыдно вспоминать. Я ненавидела врачей, потому что они меня хотели лишить моей крутой жизни. Плакала я целыми днями, не хотелось жить. Честно, было очень стыдно... Что подумают люди, они будут бояться заразиться. Сначала я очень боялась, что кто-то узнает... А сейчас хочется делиться своей бедой, которая произошла. Нужно понимать, что заболеть может действительно каждый. В больнице я лежала 9 дней, а потом сбежала оттуда. Там мне делали бронхоскопию, когда трубкой лезут в легкие. Так было больно и неприятно, но достаточно терпимо. Люди, которые болеют более серьезно, достаточно часто ее терпят. В своем уже родном диспансере мне назначали лечение по первому режиму. И самое страшное для меня – капельницы. Их было 120. Каждый день по две. Я так боюсь иголок, и тут каждый день в меня колют эти препараты, от которых мне плохо. Первый месяц меня жутко рвало и не хотелось есть. Мое лечение проходило полгода. Спасибо огромное врачам, что сделали все возможное, чтобы я лечилась дома. И вот... Долгожданная победа – клиническое излечение. Это мой второй день рождения!!!»
Анна Даньшина, 27 лет, Москва, дизайнер:
«Прошла диспансеризацию. Сделала флюорографию, которая показала затемнения. В сентябре 2021 я простудилась и никак не могла выздороветь. Вроде становилось легче, но через неделю опять начинался насморк, боль в горле. Тут я почувствовала неладное. Из близких болел папа около 15-ти лет назад. Но мы жили в разных городах и на тот момент не виделись. Врач мне объяснила, что туберкулез имеет генетическую предрасположенность. Я изначально была в зоне риска. Мне сразу сделали операцию. Удалили туберкуломы в правом легком. По операционному материалу определили, какими лекарствами меня лечить. И вот 4 месяца как я принимаю химиотерапию. Я живу с молодым человеком. Его реакция для меня была самой важной. Он был в коридоре, когда врач мне озвучивала диагноз. Я знала, что он слышит. Когда я вышла со стеклянным взглядом, он сказал «Так, сейчас не плачь. Приедем домой, поплачешь, и мы со всем разберемся». Так и вышло. Я поревела, а потом мы стали шутить и смеяться над диагнозом. Родители сильно переживали и просили никому не говорить. Их можно понять. Клеймо асоциальной болезни на туберкулезе еще живет в их умах. Я не выбирала эту болезнь. Почему я должна испытывать стыд за то, что я не выбирала? Иногда бывает неловко. Потому что человек автоматически думает, что я заразна. Но опять же, это его неосведомленность о болезни. Если посмотреть с этой стороны, то стыдиться нужно ему».
На правом или левом предплечье почти каждого россиянина есть небольшая отметина, похожая на клеймо. У кого-то это овальное или круглое пятно видно сразу, кому-то его придется поискать. Это след от БЦЖ – прививки от туберкулеза. Ее делают в первые дни жизни. Она спасает от летальных форм болезни. Но не дает гарантии, что человек никогда не заболеет.
«Туберкулез довольно коварная болезнь в том плане, что его симптомы похожи на десятки других заболеваний, к тому же довольно часто эти симптомы мало выражены, незаметны или вообще отсутствуют. Именно поэтому очень ценна флюорография как ежегодный метод проверки на туберкулез. Она позволяет заметить изменения в тот период, когда человека еще ничего не беспокоит», – напоминает фтизиатр Ольга Винокурова.
Всемирная организация здравоохранения подсчитала – чуть ли не каждую секунду в мире туберкулезом заражается один человек. Пока вы читали эту статью – чахоткой мог заболеть кто-то из ваших знакомых. Предупрежден – значит вооружен.
Подробнее в сюжете: Мировой сюжет
Читайте также: