Поэзия и проза, русские сказки, документальные исторические исследования и художественные произведения – литературный диапазон Пушкина невероятно широк. 6 июня, в день рождения великого Александра Сергеевича, рассказываем о тайнах повестей «Пиковая дама» и «Гробовщик», которые сегодня можно было бы отнести к жанру ужасов. О чем на самом деле эти произведения?
Итак, в 1830 году в селе Большое Болдино Пушкин написал «Гробовщика», и это была первая повесть из написанных в цикле «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», хотя при публикации она переместилась в середину. Своего будущего героя автор «подсмотрел» на Большой Никитской в Москве: напротив дома Натальи Гончаровой, будущей жены Александра Сергеевича, была лавка гробовщика Адрияна, который у Пушкина невольно становится героем пугающей и гротескной истории…
Гробовщик Адриян Прохоров покупает новый дом и переезжает с Басманной на Никитскую. Соседи-ремесленники, в основном немцы (сапожник, булочник и др.), радушно встречают его, и сосед напротив приглашает на торжество в честь серебряной свадьбы. Во время веселья оглашается тост за здоровье клиентов, Адрияну с хохотом предлагают выпить за здоровье своих мертвецов. Гробовщик обижен и, возвратившись домой, говорит, что теперь не будет закатывать ответный пир, а созовет лучше на праздник своих мертвецов. И мертвецы приходят:
«Не церемонься, батюшка, – отвечал тот глухо, – ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!» Адрияну и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адрияну показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» – подумал он и спешил войти... тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы».
Хотя картина, описываемая Пушкиным, пугает (уж точно пугала его современников), Александр Сергеевич подтрунивает над гробовщиком и его не слишком чистоплотным бизнесом, позволившим ему, однако, перебраться в новый хороший дом. Так, один из мертвецов напоминает Адрияну, что тот выдал сосновый гроб за дубовый. Кроме того, Пушкин намекает на практику сговора гробовщика с приказчиками, которая помогала содрать лишнее с горюющих родственников: «Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать».
«Гробовщик» – вещь сугубо ироническая, – говорит доктор филологических наук, профессор Литературного института им. А.М. Горького Галина Завгородняя. – Безусловно, Пушкин опирается на (точнее, дистанцируется от) определенные традиции. Готический роман с легкой руки Анны Радклиф был очень популярен в России в начале XIX века. Более того – мотив «бала мертвецов» (вариант: «инфернальный бал») как раз к моменту создания «Гробовщика» становится одним из «общих мест». В этой связи неожиданный поворот пушкинского сюжета – с благорасположенными к человеку мертвецами, безусловно, воспринимался именно в ряду прочих ироничных, даже гротескных переосмыслений».
В крошечной повести нашлось место и для иронии над модой на масонство – зачем бы еще Адрияну сдавать гробы напрокат? Дело в том, что гробы требовались для обряда посвящения, а Пушкин сам баловался масонством, состоял в ложе «Овидий» и прекрасно знал популярные ритуалы. Кстати, сосед приходит знакомиться к гробовщику, постучав «тремя франмасонскими ударами в дверь».
Существует версия, что Адриян Прохоров – это сниженная ипостась поэта, недаром инициалы героя совпадают с инициалами Пушкина, в ранних вариантах повести гробовщик был к тому же Семеновичем. В «Гробовщике» упоминается 1799 год как год начала карьеры Прохорова, в котором он продал первый гроб, тот самый, сосновый под видом дубового. Однако 1799-й – это еще год рождения Александра Сергеевича. Почему же Пушкин делает такую, казалось бы, незначительную повесть, как «Гробовщик», центральной в «Повестях Белкина»? Похоже, что он уподобляет ремесло поэта ремеслу гробовщика по степени стигматизации:
«Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое никогда от него не отпадает. Публика смотрит на него как на свою собственность; по ее мнению, он рожден для ее пользы и удовольствия», – описывает Пушкин невзгоды своей профессии в незавершенной повести «Египетские ночи».
Как гробовщик, поэт был оделен от общества и так же испытывал финансовые трудности – на скромный дом и содержание семьи кое-как хватало, но постоянная необходимость думать о заработке превращает призвание в ремесло. Как гробовщик печально констатирует, что давний запас гробовых нарядов приходил в жалкое состояние, так Пушкин уставал от ограниченного арсенала литературных приемов; как гробовщик сдает напрокат гробы, так и поэт был вынужден в который раз «чинить» старые сюжеты. Кстати, сквозная тема всех «Повестей Белкина» – это ирония Пушкина над расхожими литературными клише, избитыми сюжетами.
«Исследователи уже обращали внимание на этот ракурс: Пушкин очень тонко развенчивает «пришедшие в упадок» сюжетные ходы и образы, показывает их несостоятельность, но и – удивительным образом! – вдыхает в них новые силы. Банальные литературные ситуации как будто бы размыкаются в саму жизнь, герои по-настоящему страдают и радуются, вызывая читательское сочувствие (кстати, вспомним финал «Евгения Онегина» – там Пушкин делает сходную вещь)», – отмечает Завгородняя.
В «Пиковой даме», написанной тоже в Болдино в 1833 году, рассказывается о судьбе молодого военного инженера Германна с «профилем Наполеона и душой Мефистофеля». Сын обрусевшего немца мечтает умножить свое небольшое состояние; он слишком рационален, чтобы играть в карты, но способен на злодейство. От друга Германн узнает анекдот о секрете французского алхимика и авантюриста графа Сен-Жермена, открытом пожилой богатой графине. Это секрет трех выигрышных карт. Он пробирается к старухе, графиня умирает и является к Германну после смерти…
«Он проснулся уже ночью: луна озаряла его комнату. Он взглянул на часы: было без четверти три. Сон у него прошел; он сел на кровать и думал о похоронах старой графини. В это время кто-то с улицы взглянул к нему в окошко, – и тотчас отошел. Германн не обратил на то никакого внимания. Чрез минуту услышал он, что отпирали дверь в передней комнате. Германн думал, что денщик его, пьяный по своему обыкновению, возвращался с ночной прогулки. Но он услышал незнакомую походку: кто-то ходил, тихо шаркая туфлями. Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу и удивился, что могло привести ее в такую пору. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, – и Германн узнал графиню!»
Если гробовщика Адрияна Пушкин углядел на Никитской, то прототипом графини была богатейшая княгиня Наталья Петровна Голицына, которую в молодости называли «московской Венерой», а в старости – «усатой княгиней». Рассказывали, что однажды ее внучатый племянник Сергей Голицын-Фирс проигрался и пришел просить денег. Денег та не дала, но помогла отыграться, раскрыв ему секрет Сен-Жермена. Повесть «Пиковая дама» имела огромный успех, она считается одним из первых русских произведений, ставших популярными за рубежом. «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку, туза», – писал Александр Сергеевич в 1834-м. С его легкой руки дом Натальи Петровны Голицыной на Малой Морской улице в Петербурге стали звать «домом Пиковой дамы».
«Эта вещь сугубо трагична и поднимает вопросы воздействия на человека иррациональных сил уже в ключе вполне серьезном, трагическом и по-настоящему пугающем. Общность с «Гробовщиком» разве что в том, что оба героя сами «открывают дверь» в неведомую, потустороннюю реальность, призывают инфернальные силы по собственной воле и «получают по вере». Другое дело, что Адриян Прохоров более бескорыстен и «невинен» в своих намерениях, в отличие от того же Германна, чья мотивировка, да и все сопутствующие деяния, уважения не вызывают», – говорит Галина Завгородняя.
«В ней (повести) удивительно верно очерчена старая графиня, ее воспитанница, их отношения и сильный, но демонически-эгоистический характер Германна», – писал Белинский. Пушкин поднимает, в общем-то, не новую тему, но умудряется вдохнуть свежую струю и в нее: это тема рока и фартуны, восприятия жизни, как игры. Карты в XIX веке действительно были больше, чем игрой: страшно представить, в каком количестве трагедий они были повинны. Игра становится для пушкинского Германна идеей фикс, сводит с ума, весь мир начинает казаться ему лишь колодой карт. Неудивительно, что итогом жизни становится сумасшедший дом: «Тройка, семерка, туз – не выходили из его головы и шевелились на его губах. Увидев молодую девушку, он говорил: – Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная. У него спрашивали: который час, он отвечал: – без пяти минут семерка. – Всякий пузастый мужчина напоминал ему туза. Тройка, семерка, туз – преследовали его во сне, принимая все возможные виды».
Многим карты заменяли реальное дело, драпировали внутреннюю пустоту, недаром Пушкин делает эпиграфом первой главы такие строки:
А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули – бог их прости! –
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.
А вот ирония Александра Сергеевича как над модной европейской литературой, так и над литературными пристрастиями русских аристократов:
– Paul! – закричала графиня из-за ширмов, – пришли мне какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из нынешних.
– Как это, grand'maman?
– То есть такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери и где бы не было утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников!
– Таких романов нынче нет. Не хотите ли разве русских?
– А разве есть русские романы?.. Пришли, батюшка, пожалуйста пришли!
Будучи частью высшего света и, к тому же, отличаясь жизнелюбивым характером, Пушкин был не чужд светских развлечений: играл в карты, участвовал в кутежах, дуэлях и розыгрышах, имел множество любовниц. При всем этом он невероятно глубоко понимал жизнь, пустые развлечения всегда оставались для него шелухой. Рисуя мировосприятие Евгения Онегина, наконец узнавшего любовь и рефлексирующего, писатель использует образ, связанный с картами: «А перед ним воображенье/ Cвой пестрый мечет фараон». В фараон играют герои в «Пиковой даме».
«Пиковая дама» – вовсе не легкомысленный хоррор для щекотания нервов, а картина европейского аристократического общества, в котором процветала бездуховность. Так и Германн, чтобы сорвать куш, готов обмануть сироту, воспитанницу графини, как вор пробраться в комнату пожилой женщины и стать «свидетелем отвратительных таинств ее туалета», угрожать ей пистолетом и даже пойти на сделку с дьяволом:
«…откройте мне вашу тайну! – что вам в ней?.. Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором... Подумайте: вы стары; жить вам уж недолго, – я готов взять грех ваш на свою душу».
Пушкин рисует нелицеприятную картину барства на примере отношений графини с Лизой, которой приходится терпеть унижения, хотя судьба девушки старухе на самом деле не безразлична. Германн же – человек, истинную ценность для которого имеют только деньги. Как Дориан Грей и многие другие герои произведений европейской литературы, он, по сути, продает душу за богатство, за что наказан, возможно, самым страшным – сумасшествием, подобно Ивану Бездомному в «Мастере и Маргарите». Как писал Александр Сергеевич: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох в сума».