Ведущая программы «Евразия. Дословно» на телеканале «МИР 24» Анастасия Глебова встретилась с директором Национального медицинского исследовательского центра онкологии имени Петрова, а также главным внештатным онкологом Севера-Запада России Алексеем Беляевым.
Есть мнение, что отказ от вредных привычек уменьшает количество заболеваний неинфекционного характера на 80%. Это действительно так?
Да, это как раз является трендом сегодняшних обсуждений. Это борьба с вредностями, борьба с теми факторами, которые определяют многие хронические заболевания, в том числе и онкологические. В среднем статистика говорит, если мы устраним факторы, которые можем убрать нашими усилиями, то уменьшим заболеваемость на 80%. А за этим пойдет и снижение смертности, в том числе от онкологических заболеваний.
А какие именно эти вредные привычки?
Я буду говорить больше об онкологических заболеваниях. Это неправильное питание. Неправильное питание – это злоупотребление некоторыми продуктами и недостаток тех, которые необходимы. Нужно достаточное количество фруктов и овощей. Нужно не злоупотреблять красным мясом. Ограничить количество соли и так далее. Первый вредный фактор – это курение. Это бич, с которым мы боремся. Курение является фактором при всех хронических заболеваниях. Надо вести активный образ жизни. Человек с возрастом начинает меньше двигаться, это надо компенсировать дополнительными движениями.
Иногда, к сожалению, ребенку не исполнится еще год, а у него уже есть онкологическое заболевание, а он ничем не злоупотреблял.
Это уже другое. Факторы риска делят на две группы. Первая группа – те, на которые мы не можем повлиять, это генетически врожденные факторы и возраст. Потом свои онкологические заболевания есть у женщин, у мужчин, у детей. Они разные. И мы тут не повлияем. Но мы можем это учитывать. Те же генетические предпосылки мы можем определять и персонально прогнозировать возникновение онкологических заболеваний. И для них совсем другой режим наблюдения, диспансеризации. Мы все это раньше начинаем осуществлять по определенным направлениям, делаем поиск тех заболеваний, которые могут у них возникнуть.
Алексей Михайлович, а должно ли как-то государство или бизнес участвовать в процессе отучения населения от вредных привычек?
Должна быть обширная программа, которая охватывает все сферы деятельности человека. Это, прежде всего, государственная программа. И когда мы начинаем говорить, что профилактика онкологических заболеваний касается врачей или онкологов, это абсолютно неправильно. Это касается и школ, и средств массовой информации. Все должны быть задействованы. Вы знаете, я был совсем недавно в Индии, и там дети, 10−15 лет, читают лекцию о факторах, влияющих на возникновение онкологических заболеваний. Очень грамотно, они уже это понимают, доносят, и все вокруг пропитывается этой идеей. То есть это начинается со школы, а может быть и с садика.
А давайте перечислим с вами, что должно произойти, чтобы, по вашему мнению, люди перестали увлекаться вредными привычками?
Во-первых, надо людям рассказывать, что вредные привычки и могут привести к заболеваниям. Во-вторых, нужно людям что-то предлагать вместо этого. Какой-то здоровый образ жизни, спорт, какие-то другие мероприятия, хобби, туризм. То, что может людей как-то задействовать. Плюс показывать отрицательные моменты. Может быть, показывать больных, к чему это приводит. Где-то показывать проблемы отвыкания от этих тяжелых привычек. А может быть, на государственном уровне надо повысить цены на сладкие напитки, на сигареты уже повышены. Надо сделать какие-то льготы, какие-то программы для тех, кто ведет здоровый образ жизни, и существенно ухудшить жизнь для тех, кто обладает этими привычками.
Лично у меня есть ощущение, как будто онкологических заболеваний стало больше. Во всяком случае, об этом говорят. Это правда, их больше? Или тут история связана с тем, что выявлять болезни стали на более ранних стадиях?
Да, конечно. С чем нам нужно сравнивать? Мы видим, что растет онкологическая заболеваемость. Мы начинаем тщательно к этому относиться. Мы включили программу диспансеризации. Мы агитируем людей, чтобы они участвовали в диспансеризации, чтобы они дополнительно сами обследовались. Мы видим рост заболеваемости. И это нас не пугает. Наша активность по выявлению онкологических заболеваний привела в течение последних пяти лет к тому, что мы выявляем теперь онкологическое заболевание на более ранней стадии. И будет очень правильно, если мы проанализируем не просто уровень заболеваемости, а то, на какой стадии мы его выявляем. Если на первом этапе, пять лет назад, когда начали активно работать в федеральном проекте «Борьба с онкологическими заболеваниями», мы видели рост заболеваемости и в начале выявляли много запущенных онкологических форм, то теперь мы видим, что все больше и больше доля на ранней стадии.
Алексей Михайлович, в прошлом году, когда вы выступали на полях Петербургского международного экономического форума, вы говорили о персонифицированном подходе к лечению онкологических пациентов. А насколько это реально в современном мире? И готовы ли к этому ваши коллеги, например, в фармацевтической отрасли?
Персонификация – это нынешний тренд, наша долгосрочная перспектива. И в настоящее время клинические рекомендации в основном адаптированы к нозологической форме стадии заболевания. Но мы, когда получили доступ к современным лечебным технологиям, увидели, что лечебная технология, даже очень дорогая, у ряда пациентов не работает. Если просто работать в рамках клинических рекомендаций, мы у некоторых пациентов не получаем лечебный эффект, а получаем только отрицательные моменты. А в плане определенной категории, так называемой таргетной, когда мы находим молекулярные критерии, генетические, можем их отобрать для лечения, получаем очень хороший эффект. Тот же рак легкого, очень тяжелый, с высокой летальностью заболевания. 6 из 10 больных погибает в течение первого года после постановки диагноза, это международная статистика. У нас даже несколько выше, а лечить очень тяжело это заболевание. Когда мы выбираем того пациента, на которого будут действовать вот эти таргетные препараты, иммунные современные препараты, мы видим, что даем им годы жизни. То есть нам нужно, во-первых, использовать имеющиеся данные по персонализации, во-вторых, сосредоточить усилия науки по поиску этих маркеров, критериев, по которым мы можем отбирать. И во всех заболеваниях. Мы сейчас это хорошо увидели в таких заболеваниях, как рак легких, меланомы, саркомы, но теперь надо это разворачивать шире. То есть мы понимаем, как нам дальше развиваться в науке, и это большая перспектива для онкологии в будущем.
А вот в этом индивидуальном подходе что учитывается? Группа крови, может быть, какие-то результаты специфических анализов, пол, возраст?
Ищут маркеры в организме пациента, которые указывают, кому, какой категории больных это будет эффективно. Это гены, поломки в генах, это какие-то молекулярные дефекты, взаимодействие. А это уже не связано со стадией заболевания, степенью распространенности, то, что заложено в клинических рекомендациях и стандартах.
Какие еще тренды, кроме таргетного подхода, сейчас в современной онкологии есть?
Очень важный подход сейчас и очень перспективный – это иммунологическое направление. Это тоже персонализация, но как бы отдельно, это клеточные технологии. И в основном сейчас клеточные технологии направлены на то, чтобы заставить работать иммунитет самого пациента. В чем проблема возникновения онкологического заболевания? Сам иммунитет пациента способен справиться, и справляется на начальном этапе с образовавшимися злокачественными клетками, а потом их прекращает, не обнаруживает, не видит, что это чужие клетки для организма. А вот клеточная технология, иммунная терапия позволяет переориентировать вот эти эффекторные клетки собственного иммунитета, помогает увидеть и заставить его работать. И это настолько эффективно, даже иногда удивительно, что малая доза обученных клеток самого пациента попадает к нему уже переформатированная, насыщенная антигенами опухоли, и она заставляет работать собственный иммунитет, и даже большие опухоли останавливает в своем росте. Наша первоочередная задача у таких пациентов с распространенными формами злокачественных заболеваний – остановить болезнь, перевести ее в хроническую форму. Пусть он год, два, десять лет живет, лишь бы заболевание не прогрессировало.