Вышла в свет новая книга Марии Семеновой, чей цикл историй про «Волкодава» с 1995 года продан тиражом более двух миллионов экземпляров. Ведущая «МИР 24» Камила Овакимян побеседовала с писательницей о трудностях, которые преодолевают творческие люди, но преодолевают с удовольствием. А также узнала: правда ли, что Мария Васильевна осваивала некоторые навыки своих героев, и почему в свое время она решила обратиться именно к жанру фэнтези?
Уже три десятилетия вы рассказываете читателям историю Волкодава. И очередная книга вышла в свет. Вы создаете такой огромный, разный, несуществующий на самом деле мир. Он полностью живет в вашей голове. Вы сразу знаете, чем это все закончится? И к чему вы идете? В процессе итоговая цель меняется?
- Волкодав тут не при делах. Эта история больше десяти лет назад уже закончилась. И сейчас я описываю географически тот же мир, но на много столетий раньше. То есть то, что там происходит, ко времени Волкодава уже в полузатертые легенды превратилось, там совершенно иные народы, города, племена. Основные географические черты сохранены более или менее. Только с поправкой на многолетнюю зиму, когда все замерзло. Что касается реальности мира, я бы не сказала, что он исключительно в моей голове. Да, это мир вымышленный, но он наполнен всевозможными этнографическими сведениями абсолютно из нашей реальности. Даже однажды мне сделали колоссальный комплемент. Кто-то мне сказал, что у меня вроде бы фэнтези, но по ощущениям получается историчнее некоторых исторических романов. Потому что именно менталитету и духовной жизни наших далеких предков я там уделяю очень большое внимание. И собственно книга на этом вся держится.
- Когда я придумывала данную историю, я основные реперы себе поставила: герои должны вот так разлучиться, вот так встретиться, что в самом финале с ними будет вот это. А дальше там начало нарастать мясо, начали плодиться герои, начали какие-то интересные сюжетные линии формироваться. По большому счету, да, это было мне ясно с самого начала. А какие-то приходящие нюансы, сюжетные линии, это все нарастает по ходу.
Для каждой новой книги вы изучаете новые сведения, прорабатываете новые знания и получаете новые навыки. Что в этот раз вам пришлось изучить? Я читала про славянскую медицину и арифметику.
- Да, тот метод написания книжек, которого я придерживаюсь, он требует чтения огромного количества научной литературы. Там важную роль играет, сейчас бы мы сказали, математика. В те времена говорили «числолюбец» или «счислитель» – это человек, который живет цифрами, вычислениями. Это его воздух для дыхания. И он очень переживает, чем же он будет заниматься-то на царской службе. Воинство там пересчитывать или кирпичи для строительства. А один из моих героев его приставляет к книгам по астрономии и астрологии. И там он себя нашел. Он устраивает небольшой планетарий, где он с помощью глиняного шара со свечкой внутри показывает звездное небо. И это вызывает там у кого-то восхищение, у кого-то переполох, кто-то кричит о кощунстве, и это приводит тоже к каким-то подводным течениям. То есть все не просто так. Естественно, когда у меня герои болеют, получают травмы, а без этого жизнь не обходится, я консультируюсь у врачей, причем врачи могут жить и в Дагестане, и в Самаре, и даже в Петропавловске-Камчатском. Это все мои добрые знакомые, мои друзья, которые мгновенно мне дают ответы, и тут уже дальше я начинаю свои разыскания по поводу средневековых методов лечения.
А какие, например, использовали методы?
- Как раз в этой книжке, я обратилась к методу вытаскивания из раненого стрелы. Потому что, как правило, в художественной литературе персонаж или героически выдергивает из себя стрелу, или вообще на это авторы внимания не обращают.
После этого кровь вся выльется из организма.
- Нет, там гораздо хуже все может быть, потому что наконечник на стрелу сажали на растопленный воск. А в моем зимнем мире там вообще намораживают. В водичку макнули, надели, приморозился. И если таким образом вытаскивать, в человеке внутри тепло, это все растает, наконечник останется там. А что такое осколок в теле, я думаю, объяснять особо не надо. Там, если сильно повезет, он выйдет с гноем. Так вот, существовали такие пыточного вида зажимы. Стрелу обламывали у тела. И зажим с длинной трубкой, которая разделялась на половинки, его по стреле живьем заправляли в тело. Искали этой трубкой наконечник, захватывали, свинчивали винтом, зажимали, и вот так дотянули. Представляете, какие там люди были просто железобетонные. Я читала некоторые свидетельства из жизни американских индейцев, там не было такого зажима, там расщепленной ивовой палочкой доставали. С другой стороны, древняя медицина достигла очень больших высот, о которых мы и не подозреваем. Например, могли тончайшей иголочкой сшивать поврежденный глаз. Даже мне была нужна определенная рана для человека, которая доступна лечению средневековыми средствами. У человека оказалась повреждена поджелудочная железа, и ему ее зашили.
Скажите, а ведь многие ваши познания в итоге переросли в хобби, насколько я знаю.
- Когда начинаешь осваивать что-то необходимое для книги, немножко вникаешь, а когда во что-то вникаешь, обнаруживаешь, что это страшно интересно. Так я четыре года занималась айкидо ради Волкодава. Потом тоже четыре года скакала на лошади. Пришла на конюшню, думала мне только научиться чистить лошадку, седлать ее, и не остановилась. Точно также, когда у тебя герой гусляр, тут вынь да положь, надо забыть пианинные пытки детства, надо вспомнить нотную грамоту, надо научиться на гуслях играть.
- Правильнее сказать, что я причастна к пробуждению современного славянского фэнтези, но не только я. У Юрия Никитина ровно тогда же, или даже пораньше, «Трое из леса» вышли. Наверное, популярность славянского фэнтези связана с тем, что русские люди как-то задумались о себе, о своих корнях. И кроме того, это все в девяностые годы происходило. Все пресытились тем мутным валом импортного фэнтези, которое тогда хлынуло. И уже в сто пятидесятый раз, читая про эльфов и гоблинов, чего-то другого, видимо, народу уже хотелось. А тут свой, никем не освоенный материал лежит. И вдруг его кто-то начала осваивать и достаточно интересные книжки писать.
Также и хорошую книгу всегда хочется превратить в хорошее кино. Насколько я знаю, вы обычно высказываетесь не очень радужно за экранизации своих книг.
- Понимаете, я это даже не назвала бы экранизацией. Это личное творчество тех уважаемых режиссеров, которым почему-то понадобилось назвать фильм по названию мои книги, там ничего общего.
А как бы вам хотелось, и вообще думаете ли вы в эту сторону, что ваши книги станут фильмами?
- Я открыта для сотрудничества. Единственное, я далека от диктаторских замашек. Я прекрасно понимаю, что у кино своя специфика, что не все, что хорошо в романе, будет один в один хорошо на экране. Я бы просто хотела сидеть рядом со сценаристом. И когда понадобится какая-то адаптация, кто лучше меня подскажет, как тут можно это изменить, адаптировать. А когда тебя полностью отодвигают в сторону, берут твое произведение, пришивают руки на место ног, меняют группу крови, потому что им показалось, что так будет лучше.
Вы на такое даже за деньги не согласны?
- Конечно.