Специальный представитель австрийского председательства в ОБСЕ по борьбе с радикализацией и насильственным экстремизмом Петер Нойман заявил о том, что победа над запрещенным в России «Исламским государством» парадоксальным образом принесет Европе еще больше террора и проблем, чем было до этого.
Нойман предостерегает от преждевременных победных реляций в связи с региональными успехами: «Это будет лишь концом первой фазы противостояния, концом территориального проекта ИГ, не более и не менее».
Даже если удастся в ближайшие месяцы выбить террористов из их последних укреплений, проблема сохранится на долгие годы: вторая фаза будет для Европы еще более болезненной, поскольку теперь бойцы-исламисты, отправившиеся в свое время в ИГ из Европы, вернутся домой. Таковых, по данным Ноймана, насчитывается порядка 10 тысяч человек, пятая их часть подалась в бега и погибла, еще около половины находятся на Ближнем Востоке, а треть уже вернулась обратно в Европу или на пути домой.
Даже если удастся в ближайшие месяцы выбить террористов из их последних укреплений, проблема сохранится на долгие годы: вторая фаза будет для Европы еще более болезненной, поскольку теперь бойцы-исламисты, отправившиеся в свое время в ИГ из Европы, вернутся домой.
Озвученные Нойманом тезисы весьма неоригинальны: о том, что изгнание боевиков с отвоеванных у них ближневосточных территорий выдавит их на Запад (и не только), эксперты говорят давно.
Еще год назад группа по наблюдению за санкциями комитета Совета безопасности ООН по ИГ и «Аль-Каиде» докладывала о том, что все больше иностранных наемников ИГ покидают зоны конфликтов в Сирии и Ираке и возвращаются на свою историческую родину. Это, по мнению экспертов ООН, уже тогда представляло серьезную угрозу нацбезопасности стран происхождения боевиков.
Цифры по возвращенцам варьировались от 10% до 30%. Причем многие вернулись с конкретным намерением и готовностью совершать теракты, утверждали эксперты, подтверждений чему за минувший период в Европе было немало.
В мае российские наблюдатели также говорили о том, что вытесняемые из зон боевых действий террористы продолжат создавать новые опорные пункты и активизировать сетевую систему ведения войны. В этом случае в зоне риска оказываются все: Европа, Россия, Центральная Азия, Афганистан, Пакистан и даже США. Причем, поясняли эксперты, очевидно, что военным арсеналом можно уничтожить конкретный ДАИШ, но не саму идею.
Тогда же, в мае, о стремлении ИГ развязать ассиметричную войну предупреждали в
Антитеррористическом центре СНГ. Под ассиметричной войной подразумеваются, прежде всего, теракты за пределами основного театра военных действий.
Вопрос о том, что делать с возвращенцами, являющимися, по словам экспертов, «миной замедленного действия», – крайне непрост. С одной стороны, человек может искренне разувериться в идеях «халифата» и вернуться домой строить мирную жизнь. Но где гарантии, что завтра его не «перемкнет»? Эти люди уже заражены «вирусом терроризма», нюхнули пороху и крови, сознание их изменилось, а потому ничего хорошего от них ждать не следует, отмечали некоторые российские военные аналитики.
Конечно, не первый год звучат рассуждения о том, как социализировать и перевоспитывать бывших боевиков, раскаявшихся и отрекшихся от идей экстремизма (т.е. не до конца потерянных для общества), но универсальных способов борьбы за умы радикалов пока не изобретено. Точно предсказать последствия и эффективность подобного перевоспитания не может никто, к тому же, не ясно, как достучаться до каждого беглого боевика, убеждая его в том, что ислам – это, в целом, хорошо, а терроризм – плохо.
Бывший боевик может находиться в состоянии «ремиссии» до тех пор, пока его что-то опять не разозлит. Провокационным фактором может стать та же мигрантская проблема или любое другое проявление несправедливости. Второе-третье поколение мусульман, чьи родители давно живут в Европе, вовсе не всегда являются ассимилированными европейцами и, напротив, часто выступают с исламских позиций. Тем более если они поехали за самореализацией в Сирию и не нашли ее там, попытаться «самореализоваться» они могут именно по возвращении домой.
Говорили и о том, что отличить бывшего боевика от обычного мигранта тоже порой невозможно, а ныне предпринимаемые в ряде стран ЕС меры, скорее, являются чисто символическими.
Тем не менее, вопрос «что делать» - не совсем риторический: спецслужбам мира стоит объединяться в расчете на многолетнюю кропотливую работу, считают военные аналитики. В идеале, хорошо бы выявлять возвращенцев на границе и сажать, но в реальности все сложнее: часто они возвращаются окольными путями, через третьи страны, по поддельным документам.
Однако тут же возникает другая опасность: если по подозрению в причастности к террористической деятельности хватать и сажать всех подряд, можно озлобить немалый слой совершенно невинных людей, добившись тем самым противоположного эффекта. Собственно, на это делали ставку даже в самом «Исламском государстве»: рост расизма и ксенофобии, враждебность к мусульманам загонит тех в угол, и единственным выходом им покажется участие в бандформированиях типа ИГ, рассуждали его главари. Или, как пояснял глава Центра исследований арабского мира в университете имени Иоганна Гутенберга Гюнтер Майер, поляризация и радикализация отношений между исламским и неисламским населением позволит ИГ завербовать в свои ряды больше сторонников, дестабилизировать ситуацию в Европе и тем самым приблизиться к своей цели по расширению границ халифата.
Так что проблема – как справедливо отмечают все без исключения эксперты и аналитики – действительно носит весьма сложный характер. Вопрос лишь в том, решаема ли она в принципе, или миру предстоит долгое и изнурительное сосуществование с радикалами, с серьезными издержками и непредсказуемым финалом.
Юлия Кундухова
