24 октября 1938 года родился писатель Венедикт Ерофеев, для которого алкоголь был продуктом вдохновения, частью биографии и материалом для творчества. Увы, писатель так и не справился со своим пристрастием к спиртному – он оставил русской литературе лишь одно значимое произведение. Сегодня, в день рождения Венедикта Васильевича, «МИР 24» вспоминает автора поэмы «Москва-Петушки» и других писателей, чей талант развился во многом благодаря спиртному, но для которых пристрастие к алкоголю оказалось роковой привычкой.
ВЕНЕДИКТ ЕРОФЕЕВ
Героя поэмы «Москва-Петушки», который путешествует на электричке к своей возлюбленной за 101-й километр, убивают, вонзив ему в горло огромное шило. Сюжет поначалу веселого, но, в общем-то, трагического произведения оказался во многом пророческим для самого писателя – пристрастие к алкоголю вызвало у Ерофеева рак горла: сначала он потерял голос, затем – жизнь.
«В Московском университете я стал, во-первых, читать Лейбница, а во-вторых, выпивать», - сделает он несколько шутливую, но определяющую жизнь запись в дневнике.
В конце 1980-х, чтобы он как-то мог объясняться с окружающими, творческая среда Москвы и Петербурга собрала для больного Ерофеева деньги на дорогостоящий японский голосообразующий аппарат, с вставленным в горловое отверстие динамиком. С конца 1980-х Ерофеев разговаривал только так. У кого-то диковинный аппарат вызывал жалость, у некоторых – страх.
Однофамилец писателя Виктор Ерофеев вспоминает случай, когда ему и окказиональному советскому постовому впервые удалось увидеть, до чего довел Ерофеева алкоголь:
«Картина, достойная Брейгеля: два пьяных Ерофеева тащат в ж...у пьяную артистку сквозь пургу. Она ботинками загребает снег». (Действие происходило в горбачевскую эпоху борьбы с алкоголем). Милиционер заявил, что компания пьяная. Виктор Ерофеев сделал попытку оправдаться, мол, что они – «больные». Чему сотрудник правопорядка, разумеется, не поверил. Тогда самый трезвый из компании «размотал [Венедикту] шарф и — увидел: у него там все вырезано!!! Все!!! Непонятно, на чем держится голова. Одни куски рваного мяса». Понятно, что милиционера и след простыл.
Рак горла прогрессировал и в итоге привел к смерти в онкологической больнице на «Каширской». Впрочем, незадолго до госпитализации, Венедикт Ерофеев признавался в интервью BBC, как будто готовясь к уходу: «Жизнь получилась такой, какой получилась. Мне наплевать».
По иронии судьбы, впервые поэма «Москва-Петушки», долгое время не проходившая советскую цензуру, вышла в журнале «Трезвость и культура».
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
«Как-то я попросил у Изадоры Дункан воды», - пишет Анатолий Мариенгоф. В ответ другу Есенина были предложены всевозможные напитки, за исключением безалкогольных. «Шампань, коньяк, водка», - ответила спутница Есенина. Этот эпизод описывает случай, произошедший в то время, когда танцовщица проживала с русским поэтом в Москве.
По словам Анатолия Мариенгофа, Есенин во многом создавал свой образ: окал перед зеркалом, репетируя деревенско-рязанский акцент, носил русскую рубаху; также выпивал, возможно, поддерживая таким средством образ «озорного гуляки». Алкоголь мелькал в стихах часто. Со временем он стал неотъемлемой частью жизни поэта.
Протоколы задержаний и допросов Есенина, которые также стали копиться в последние его годы, говорят и о мнительности, которая нередко сопровождает запойных пьяниц. Например:
«Сидел в пивной с приятелями, говорили о русской литературе. Я увидел типа, который прислушивался к нашему разговору. Я сказал приятелю, чтобы он ему плеснул в ухо пивом» (Из протокола допроса С.А. Есенина в 47-м отделении милиции г. Москвы. 20/21 ноября 1923 г.).
«Незадолго до смерти наследственный алкоголизм, грызущий Есенина, принял патологический характер, – писал поэт Владимир Кириллов. – Есенин заметно увядал физически... Он стал производить впечатление человека, опаленного каким-то губительным внутренним огнем». Однажды поэт признался приятелю, что он «конченый человек» и «очень устал». Что последовало за этим в гостинице «Англетер», известно. «Ни тебе аванса, ни пивной. Трезвость», - несколько с сарказмом интерпретировал итог Есенина Маяковский. Так или иначе, во многом именно благодаря своему образу, из которого невозможно вычеркнуть алкоголь, Есенин стал самым популярным поэтом в России. После Пушкина.
ТРУМЕН КАПОТЕ
Автор «Завтрака у Тиффани» и «Обыкновенного убийства» в еще юношеском возрасте понял, что он должен стать писателем. К 17-и годам Капоте был крайне начитан и уже имел непростой жизненный опыт – рос в семье алкоголиков, в которой и недели не обходилось без скандалов.
Известность Капоте получил стремительно – опубликовав в журнале «Мадемуазель» рассказ «Мириам», он стал обладателем престижной литературной премии О`Генри. Со временем все более успешный и знаменитый писатель стал неотъемлемой часть богемной жизни Америки. Однако приобрел несколько зависимостей. «Я алкоголик. Я наркоман. Я гомосексуалист. Я гений», - не стесняясь осуждений, писал о себе Трумен Капоте.
Зависимости все усиливались. Из привлекательного для богемы мужчины и импозантного интеллектуала он превращался в дряхлого американца средних лет и пьяного скандалиста, появлявшегося нетрезвым в эфире семейных дневных ток-шоу на телевидении.
Так, постепенно, не отказывая себе в алкоголе и наркотиках, Трумен Капоте превратился в героя анекдотов. Популярный «New York Post» как-то даже опубликовал карикатуру на писателя, на которой он лежит, окруженный шприцами, пустыми бутылками; рядом валяется книга – с заглавием «Завтрак у Бовери» (район Нью-Йорка, известный большим количеством дешевых баров).
Впрочем, на время Капоте все-таки вылечился от алкоголизма: он сделал себе операцию на лице, сгладив следы чрезмерного пьянства, и даже вставил потерянные от алкогольно-наркотической невоздержанности зубы.
Однако вскоре Капоте вновь вернулся к пагубным привычкам, почти перестал писать и умер от цирроза печени.
ГАНС ФАЛЛАДА
Запои чередовались у автора романов «Кошмар» и «Пьяница» с невероятно производительными вспышками творческой энергии. Молодой Рудольф Дитцен (настоящее имя писателя) как-то в порыве патриотизма пожелал пойти воевать за Германию в Первую мировую войну, но получил отказ. Что, впрочем, было неудивительно – уже в 1917 (24 года) году его здоровье было настолько подорвано, что он лечился от алкоголизма и пристрастия к морфию в клинике.
«Таков человек: ничему-то он не научится и без конца повторяет одни и те же глупости», - писал Ганс Фаллада в романе «Что же дальше, маленький человек?».
Эффекта, как следует из цитаты, лечение не произвело. В 1919 году Фаллада устраивается аудитором и из-за нехватки денег на выпивку начинает воровать веймарские марки у фермеров, на которых работает.
Живя в нацистской Германии, Фаллада пишет автобиографический роман «Пьяница», в котором показывает, что связь между нацизмом и алкоголизмом невелика, и оба эти явления примерно одинаково губительны для человека.
Однако не закончил пить Фаллада и после падения нацистского режима: в 1946 году он оказывается в психиатрической клинике, после выхода из которой всего за 26 дней пишет свой самый известный роман «Каждый умирает в одиночку». «Писательские атаки», замечал Фаллада, были очень похожи у него на алкогольные срывы – приходили так же неожиданно и бесконтрольно.
5 февраля 1947 года Ганс умер от остановки сердца – уставшее от наркотиков и алкоголя, оно не выдержало назначенного курса лечения.
СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ
«Жизнь опережает мечту», - говорил один из героев Сергея Довлатова. Но эта правда прижилась только в литературе. Довлатов, мечтавший обязательно стать при жизни известным писателем, стал таковым после трагической смерти.
Сергей крайне сильно переживал, что его не публикуют (в основном публиковались статьи и очерки, которые он писал для советской прессы). Из-за чего много пил. Известность и признание авторитетным печатным литературным изданием он получил только в эмиграции при помощи Иосифа Бродского – по рекомендации поэта элитарный журнал «Нью-Йоркер» опубликовал 10 рассказов автора.
Пить Довлатов бросал, иногда на целые годы, усердно работая для радио и эмигрантской прессы. Но прорывавшийся периодами и усиливавшийся со временем алкоголизм принимал определенные формы – современники вспоминают, что в эмиграции Довлатов часто читал, напиваясь, стихотворение Иосифа Бродского «Имяреку, тебе…», посвященное фейковой смерти поэта Сергея Чудакова, также неравнодушного к алкоголю. Жена, зная, что ее муж ушел на вечеринку, часто звонила знакомым в Нью-Йорке и спрашивала: как там Сережа, «Имярека» читает? Если – да, то уже точно знала: Сергей был пьян.
После очередного нью-йорского запоя врач предостерег Довлатова: следующий алкогольный срыв может оказаться для него последним. Увы, Сергей не послушал врача – смывая «коросту многодневного застолья», он почувствовал, что его сердцу плохо. Скорая помощь долгое время отказывалась выехать – потому что у эмигранта Довлатова не было страхового полиса.
Хорошо знавший Сергей Довлатова Александр Генис вспоминал: «Сергей ненавидел свои запои и бешено боролся с ними».
Но не справился.
Алексей Синяков
