«Не нужно превращать войну в игру «Зарница»: киноведы о старом и новом кино о войне

Великая Отечественная война, забравшая 26 миллионов жизней советских граждан, заняла прочное место в русском самосознании, превратилась в долгоиграющую тему для художественного осмысления и рефлексии, направление которых задают время и актуальный дискурс. Киноведы Александр Шпагин и Сергей Сычев рассказывают, в чем разница между легендарными советскими и новыми фильмами о войне.

Сергей Сычев, кинокритик, руководитель Киноклуба МГУ:

«Советское кино о Великой Отечественной более однородно, и можно говорить про него более-менее в целом, по крайней мере, если группировать его по периодам. Кино 50-х будет отличаться от кино 40-х, кино 70-х от кино 80-х. Современное кино о ВОВ может быть очень разным. Иногда это может быть довольно радикальное высказывание, иногда это может быть блокбастер, сделанный на государственные деньги. В данном случае нужно каждый раз уточнять, что имеется в виду. Я думаю, в этом и есть основная разница между советским и российским кино о ВОВ.

В 40-е годы делался упор на массовый подвиг любой ценой, когда с гранатой под танк, не думая. Начиная с середины 50-х в таких фильмах, как «Судьба человека» и «Летят журавли», акцент делается на непростой судьбе человека, который проходил через горнило войны и который должен был остаться человеком во что бы то ни стало. И в этом есть его личная война. По большому счету именно на этом и стоит великий советский кинематограф о войне. Это и «Иваново детство», и «Отец солдата», и «Иди и смотри» – фильм, который в каком-то смысле завершает советское кино о Великой Отечественной, несмотря на то, что создан задолго до распада Советского Союза, потому что говорит о том, что на войне остаться человеком невозможно.

Что касается российского кино о войне, оно очень часто играет на ностальгических нотках, потому что национальной идеи как таковой нет, а есть некая ностальгия по победе, которая подменяет собой национальную идею. И вот на этих ностальгических нотках сделано очень много фильмов. Либо делается упор на каких-то политических аспектах. Например, на ошибках верховного командования, на репрессиях, которые проводились прямо во время войны. То есть акцент смещается от самой войны к каким-то околовоенным вещам. Современное российское кино о войне очень разное и по-разному трактует войну. Но я бы сказал, что ни одного фильма, который мог бы сравниться по уровню с теми картинами, которые составляют золотой фонд фильмов о ВОВ, то есть снятых с середины 50-х до начала 70-х годов, не появилось.

Причина в том, что в Советском Союзе во время Оттепели можно было на государственные деньги и пользуясь безграничными ресурсами создавать фильмы, которые были художественными высказываниями, содержали в себе рефлексию и в которых художник оставался художником, а не наемным работником. Сегодня же, если нужно делать кино про ВОВ, то нужно делать блокбастер. Если нужно делать блокбастер, нужны большие бюджеты, большие бюджеты дает государство, соответственно дальше уже режиссер выступает как наемный работник продюсера, который должен производить определенный продукт, который получит финансирование и поддержку государства.

Если во время Оттепели государство, может, само того не желая, стимулировало художественный поиск, то сегодня оно стимулирует, скорее, какие-то идеологические высказывания. Хотя один из лучших фильмов, что я за это время смотрел, это «Дылда» Кантемира Балагова. Несмотря на то что действие происходит, когда война только-только закончилась и формально фильм не военный, война там ощущается в каждом кадре. Я думаю, что это один из главных российских фильмов этого года, не просто так он в Каннах получил два приза, и безусловно это фильм, который останется надолго».

Александр Шпагин, киновед, специалист по советскому кино:

«Советское военное кино в 50-е годы создало матрицу, которая всех очень устраивала. Это показ войны, как некоего храма, который отделяет «чистых» от «нечистых». Главная концепция этой матрицы была в том, что если человек плохой в жизни, то война только проявит эту «плохость», а если хороший в жизни, то она проявит его «хорошесть». В условиях атеистической страны война за счет этого мифа и превратилась в своего рода храм. Разумеется, лучшие произведения были антивоенными, показывали войну как огромную трагедию, которая, скорее, развоплощает человека или создает драматический крестный путь для того, чтобы он что-то большее понял в жизни, пройдя через страшные страдания. Это и «Летят журавли», и «Судьба человека».

Но немало было и картин, показывающих войну, как чистую трагедию. Когда Бондарчук снимал «Они сражались за Родину», они со звукорежиссером собирали всевозможные звуки степи (действие происходит в степи): жуков, сверчков, чего только не было. Делалось это для того, чтобы потом их страшным образом усилить на экране, превращая, например, в звук танка. Бондарчук говорил: «Мне нужен ад, мне нужно состояние ада». Звук был сюрреалистический, и такой был сам подход. Ну и дальше осиновый кол в тему войны забил Элем Климов в фильме «Иди и смотри», после него она вообще заглохла, а если даже появлялись какие-то хорошие фильмы, то они все уже были внутри подхода Климова.

В конце 90-х – начале 2000-х появились замечательные картины, показывающие войну, как хаос, как страшную трагедию, которая разрушает мир личности и превращает человека или в марионетку, или в некоего персонажа ада. Это были фильмы «Свои», «Штрафбат», «Кукушка», замечательный сериал Алексея Мурадова «Человек войны». К счастью, в 2000-е празднование Великой победы у нас стало превращаться именно в печальный праздник. Патриотическая концепция, как я понимаю, нужна для общества, но она стала довлеть. Но искусство не должно превращать войну на экране в игру «Зарница» или совершенно пустой набор экшена, боевиковый, чисто коммерческий и, конечно, примитивно патриотический. К сожалению, именно это сейчас и происходит. Сложных драматических фильмов о войне, которые могли бы соответствовать огромному количеству мемуаров, от которых волосы встают дыбом, когда их читаешь, на экране нет.

Марлен Хуциев как медиум советской эпохи

В творческом пути режиссера присутствовала мистика, а идеи не всегда воспринимались обществом.

Первой ласточкой нового подхода стал фильм «28 панфиловцев», который был настолько плох, что даже худшие советские фильмы такими слабыми не были, потому что в них так или иначе на экране все-таки присутствовал человек. Успех фильмов «28 панфиловцев», «Т-34», «Дорога на Берлин» и еще кучи картин к ряду меня крайне не радует, потому что когда в компьютерную игру превращается страшная трагедия, которая произошла с нацией, которая унесла 26 млн жизней, это отвратительно. У нас сегодня боевиковый тренд, он становится страшно популярен, и мы научились его снимать профессионально и грамотно. Но это не значит, что тонко, глубоко и драматично. И ладно, если подобный тренд работает в фильмах о спорте, но безобразно, когда он работает внутри истории Великой Отечественной войны.

Смотреть все наши последние прокатные картины о войне просто постыдно, так как глупость на глупости. Особенно мне «понравилось», что героиня «Т-34» получает в концлагере увольнительную на день. Странно, что она отпуск не получила домой. И молодежь этому верит. Чудовищный процесс, который будет продолжаться, потому что именно эти фильмы имеют успех. Это не просто опасно, а опасно для духовного здоровья нации. Это самое печальное и трагическое, что происходит сегодня в действительно возрождающемся для зрителя российском кино, которое наконец-то сделало хорошие зрительские фильмы, которые набрали большую кассу, чем самые успешные советские фильмы «Москва слезам не верит» и «Пираты ХХ века». Это «Движение вверх» и «Последний богатырь».