Семен Спивак: Хочу, чтобы наш театр сделал людей ближе друг к другу

Что общего между химией и театром? Как удалось собирать полный зал 30 лет назад и в чем миссия театра сегодня? Как долго нужно репетировать и как понять, что спектакль готов к показу? Как личные переживания отражаются в постановках? О своем творческом пути и взглядах на театральное искусство рассказал художественный руководитель Санкт-Петербургского государственного Молодежного театра на Фонтанке, народный артист России Семен Спивак в программе «Культ личности» на телеканале «МИР 24».

Вы инженер-химик, который уже больше 30 лет руководит театром. Первый диплом пригодился в работе режиссером?

- В химии есть такое понятие – диффузия, то есть проникновение газов. Во время хорошего спектакля случается диффузия. Атмосфера со сцены смешивается с атмосферой зала и получается удвоенная живая атмосфера. Этого эффекта мы добиваемся на каждом спектакле.

Вы же можете репетировать спектакль даже год?

- Даже три!

Когда понимаете, что все готово?

- Когда я сам понимаю, что из режиссера превращаюсь в зрителя. Когда ты что-то делаешь и находишься внутри, то тебе кажется, что все классно. Потом ты отходишь и смотришь, у художников-живописцев есть такой жест: они пишут картину, потом со стороны на нее смотрят. Незамутненный свежий взгляд. Это и есть взгляд других двух пар глаз.

Вы не боитесь переосмысливать известных персонажей. Например, в вашей «Грозе» Кабаниха – не чистое зло, как привык зритель, а живая женщина, которой можно сочувствовать. Вы даже как-то упоминали, что вложили к этот образ какие-то черты собственной мамы?

От «Маскарада» Лермонтова до «Мистерии-буфф» Маяковского

Как революция изменила русский театр?

- У меня были сложные отношения с матерью. Она работала в исполкоме, была вся наполнена этим духом, и также со мной общалась, как будто я посетитель. Иногда только, когда у нее болел зуб или живот, она разговаривала со мной по душам. Я сделал ей памятник в виде Кабанихи.

Ваша цитата: «Однажды утром я просто не смог пойти на завод и пошел в театр-клуб». Речь о театре «Суббота», где с удовольствием набирали людей с улиц, но потом часть отсеивали, и из ста человек оставалось где-то пять. Как вам удалось остаться?

- Вы знаете, там было не так строго. Можно было и плохо что-то прочитать, и все равно попасть. Потому что главное было понравиться Юрию Александровичу. Прослушивание было не как в театральном институте, но интуиция у Смирнова-Несвицкого была звериная, он сразу видел человека. Ему нужны были вначале не артисты, а люди, которые понимают, что такое добро, например.

Самое большое влияние на меня оказал Юрий Александрович Смирнов-Несвицкий. Все наши спектакли без исключения выверяются вплоть до секунды, чтобы все время спектакль тек. Зритель не понимает, он только смотрит на одном дыхании, и он не догадывается, сколько труда уходит на то, чтобы сделать это течение.

Тем не менее, лучшим спектаклем в своей карьере вы как-то назвали спектакль «Старая Верона», который вы поставили в театре «Суббота». Почему?

- Я поступил по методике театральной, не зная методику. Она гласит, что частная жизнь является предметом познания искусства. Я страшно разругался с девушкой, и эти ощущения ввел в спектакль. От этого он был такой трепетный, на него трудно было попасть.

Если говорить о профессиональном театре, то там всегда должно быть обобщение. Если обобщения нет, в режиссуре это называется «первый круг», «второй круг». Первый круг – то, что мы строим, второй – то, что автор написал, и третий круг обстоятельств – про всех людей в мире. Этого я не знал, я ставил спектакль про свои личные ощущения.

В петербургском театральном мире есть особое сообщество «Спиваки» – это ваши студенты, ваши артисты. Вы как-то сказали, что набираете ребят «определенной группы крови». Что это значит?

- Когда человек поступает в театральную академию, он всегда проводит с мастером четыре встречи. За эти встречи, которые могут длиться очень долго, час-два-три-четыре-пять, мастер и педагоги должны угадать человека, который поймет свет.

Театру на Фонтанке уже 43 года, больше 30 лет у руля вы. Что было, когда только пришли?

- Было трудно, потому что, когда я пришел, в зале сидело всего два ряда зрителей. Потому что люди другими были заняты делами, было нечего есть и так далее. В тяжелые времена зритель хочет всегда отвлечься, поэтому мы поставили комедию. Это был «Мещанин во дворянстве» Мольера, и сразу же появился полный зал.

Вы как-то сказали, что через театр всегда хотели помогать людям. Спустя десятки лет, как вам кажется, получилось?

- Уж очень много испытаний, незаметных для головы и сердца, происходит с нами подряд. Начиная с 90-х годов мы отошли друг от друга. Сейчас я вижу свою задачу, может она для кого-то смешна, в том, чтобы как-то сблизить людей. У меня нет глобальных замыслов, чтобы весь мир сблизился, но хочу, чтобы наш театр сделал людей ближе друг к другу.