«Господи, я буду хорошим, оставь меня здесь»: истории тех, кто встретился с онкологией лицом к лицу
18:26 13/09/2021
Почему рак выявляют на последних стадиях? Правда ли, что помочь сможет только лечение за рубежом? Какие мифы окружают онкологические заболевания и терапию? Действительно ли рак равно смерть?
«У меня для вас плохие новости – выявлена злокачественная опухоль». Слова, которые боится услышать от врача каждый. Героям нашей истории пришлось пережить не только осознание своего заболевания, но и бороться за свою жизнь каждый день, час, минуту. Теперь они те, кого считают обреченными, потому что их диагноз воспринимается как приговор или финальные титры. Герои документального проекта МТРК «МИР» «Рак. Битва смертью» рассказали, как впервые узнали о своем диагнозе и как стойко переносили лечение в НМИЦ онкологии им. Н. Н. Блохина.
Онкоцентр имени Блохина: Башня смерти или жизни?
Каширка или Башня смерти, как ее называют в народе. Мрачное на вид здание, от которого веет безнадежностью. Но все-таки правильнее было бы назвать ее Башней жизни, потому как большее количество пациентов, попавших в тяжелую ситуацию в связи с болезнью, все же вылечивались и уезжали здоровыми или с длительной ремиссией из онкологического центра.
«Рак не равно смерть. Рак в большинстве случаев заканчивается выздоровлением», – говорит онколог-маммолог НМИЦ онкологии им. Н. Н. Блохина, кандидат медицинских наук Александр Петровский.
Здесь разрабатывают новые методики, изучают опухоли, создают препараты. В общем, придумывают новые способы борьбы со смертью. И уже ими лечат пациентов. Каждый год – более 200 тысяч спасенных жизней.
Здесь вся география. Регионы России, республики Содружества, страны Европы. Все те, кому больше никто и нигде не может помочь. Директор НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина Иван Стилиди вспоминает, как в прошлом году привезли ребенка. От него отказались и в Германии, и в Израиле. Риск того, что мальчик умрет на столе, был почти стопроцентный. Прошел год. Трехлетний малыш растет, пока еще не зная, кто победил его смерть.
Они не только спасают в палатах и операционных. Они учат спасать всю страну. Несколько раз в год в школу хирургов приезжают онкологи со всей России – проводят диагностику, обучают коллег новым технологиям. Спасать приходится и тех, за кем недоглядели в регионах.
Онкология – это отрасль, которая развивается очень быстро. И методики, которые были актуальны даже три года назад, скорее всего, уже устарели. А это всегда чьи-то жизни. Здесь научились не просто продлевать жизнь, а делать все для того, чтобы человек забыл о кошмаре, через который прошел, и жил полноценно. Например, при саркомах, когда приходится удалять часть костей, а то и всю конечность – ставят эндопротезы, они даже могут расти вместе с ребенком. При поражениях головы и шеи – делают операции по реконструкции – это как пластическая хирургия. Только вынужденная.
История болезни: Никита
Таких, как Никита Лукашевский, любят называть самородками. Ему 25 лет и он студент второго курса Российской академии музыки имени Гнесиных – трубач. Заведующий кафедрой академии Вячеслав Прокопов признается, что Никита мог бы стать одним из лучших музыкантов в России. Мальчику было 15 лет, когда его, жителя Челябинска, заприметил московский профессор. Вячеслав Прокопов целый год занимался с ним по видеосвязи. Дальше Москва, четыре года колледжа, и вот – он студент академии Гнесиных. Конкурсы, выступления, гастроли… После очередного концерта закружилась голова, из горла пошла кровь.
«Меня это дико напугало, я пошел к врачу, который благополучно посмотрел на флюорографию и сказал, что это ЛОР-патология, будем лечить. Врач посчитал, что нужно лечить последствия недавнего удаления миндалин. Время шло, один лечебный курс сменялся другим, но… Я помню, шел из поликлиники и закашлялся кровью. Я иду, каждый шаг сопровождается кашлем, в этот момент понимаешь, что ты очень болен», – рассказывает Никита.
И только когда все методы лечения несуществующей болезни закончились, врачи с удивлением обнаружили в груди Никиты пятикилограммовую опухоль.
«Инкубационный период онкологического заболевания очень долгий, крайне длительный. Пациент не чувствует, что он болен. А если он не чувствует, что он болен, зачем ему обращаться к врачу? А когда он приходит к врачу с какими-то симптомами, в большем проценте случаев у него уже образовалась опухоль больших размеров», – отмечает хирург-онколог Илья Гоцадзе.
А дальше начинаются настоящие гонки: частные клиники, консультации, анализы – лишь бы не терять время. Там 10 тысяч, там 20, 50, 100 – любые деньги, лишь бы услышать, что это просто ошибка.
«Врач нас встречает и говорит: «Да нет, это не саркома, это лимфома, это, парень, лечится на раз-два». Несколько сеансов химиотерапии, даже без какой-то побочки, ты даже гастроли не отменяй», – делится мама Никиты Дарья Вишня.
Только дышать с каждым днем становится сложнее, проходит несколько недель гонки за диагнозом, а речи о том, чтобы взять в руки трубу и извлечь из нее пару звуков, уже нет.
«Он позвонил мне и сказал, что он не сможет приходить на уроки. Я его спросил – почему? Он говорит: «Ну, я заболел. И мне сейчас будет трудно. Я должен лечь в больницу». Вот так я от него узнал о болезни», – рассказывает Вячеслав Прокопов.
В срочном порядке мама Никиты начинает обзванивать всех знакомых, которые могут хоть чем-то помочь, ведь возвращение в районную поликлинику это еще две-три недели ожидания приема. Чтобы избежать очередей, получения направления, а значит потерять впустую еще несколько недель, они снова начинают ездить по частным клиникам, в одной из них Никите делают биопсию, после которой он выходит в состоянии, при котором не может дойти до машины. Все время семья раскачивалась – от надежд до самого дна. Качели продолжаются до тех пор, пока кто-то из врачей не дает дельный совет – делать КТ с контрастом. Результаты компьютерной томографии подтвердили наихудшие опасения – подозрение на саркому.
«Я была на работе, мне перезванивает лечащий врач и говорит: «Саркома». И у меня начинается истерика прямо на работе. И коллеги (мало, кто знал о моих проблемах, а тут узнали все) сразу начинают помогать. Когда мне сказали, что надо сделать еще дополнительные анализы, а они стоят десять тысяч рублей за маркеры, этих маркеров нужно порядка восьмидесяти и сумма достигает уже 80-100 тысяч рублей, мои коллеги за день собрали 120 тысяч», – говорит Дарья Вишня.
Лечащие врачи Никиты делятся на два лагеря. Одни говорят, что опухоль слишком большая и сложная. Единственный шанс – химиотерапия. Яд, который на протяжении нескольких суток будут вливать в Никиту, должен убить раковые клетки. Остановить рост опухоли. Вероятность успеха – один процент. Вторая группа онкологов настаивает – нужна операция. Опухоль слишком большая, одного легкого уже практически нет, вот только из шансов все тот же один процент.
«Мы пошли на консультацию к очень знаменитому онкологу, настолько знаменитому, что, наверное, даже упоминание его уже делает его имя очевидным. Он сказал, что надо срочно оперировать, а после нашей консультации его помощник сказал откровенно: «Ты можешь умереть, вероятность этого очень высока. Умереть на операционном столе, потому что мы не знаем, что у тебя внутри. Мы тебя вскроем, тогда будет понятно, если это опухоль в сердце, то мы ничего сделать не сможем и просто тебя зашьем», – спокойно рассказывает Никита.
Цена вопроса – миллион рублей. Шанс на успех – снова один процент. Эта сложная арифметика и есть та причина, по которой люди порой начинают искать варианты за границей. Счет идет на дни. В онкоцентре имени Блохина сказали категоричную фразу – «Дальше тянуть некуда».
«Все люди сталкиваются с этим моментом, когда ты говоришь: «Господи, я буду хорошим, оставь меня здесь». Был такой момент, что ты думаешь, что хочешь остаться на Земле подольше для того, чтобы сделать вещи, которые не сделал», – делится переживаниями Никита.
В онкоцентре не бывает того, что мы видим в кино – бегущие с каталкой санитары, спешно моющие руки хирурги, врачебные консилиумы по пути в операционную. Большинство операций – плановые, но нередко бывают и экстренные, когда нужно принимать сиюминутное решение. Именно такая ситуация и сложилась у Никиты. Врачи признаются, что состояние этого пациента было видно с порога: выраженная одышка, болевой синдром, невозможность даже сидеть.
Остался последний шанс – это лечение радиацией. Но Никита им воспользоваться не может. Первая же химиотерапия и смертельный сгусток в груди вместо того, чтобы уменьшиться, начал распадаться.
«Мы взяли его на стол, понимая, что еще день, два, три – просто-напросто разовьется профузное кровотечение из сосудов легкого пораженной стороны. И эта минута не проходит – пациент умирает. Либо еще от какой-то причины. Их много в этой ситуации, от чего может погибнуть пациент», – говорит Иван Стилиди.
И вот, пришло время подготовки к операции. От переживаний мама Никиты не находит себе места, ее сын, напротив, спокоен.
«Когда я был ребенком, мне вырезали миндалины. Меня колотило, мне было страшно, а сейчас наоборот какое-то ощущение радости. Что хотя бы это все закончится. Потому что настолько плохо, что лучше уж совсем не жить, чем жить вот так», – признается Никита.
Операция прошла успешно. Врач с радостью поздравляет пациента с победой – он наблюдал его всю ночь.
«Я должен идти до конца, какой бы эта дорога не была гадкой, мне придется ее пройти. Полностью. И все это вынести. Это очень страшно. Если мне удастся пройти через это все и остаться в живых, даже сейчас, когда риск рецидива велик, то я бы хотел, чтобы люди знали об этом. Потому что позитивные примеры всегда вдохновляют», – поддерживает всех онкобольных Никита.
Никита уже никогда не станет великим музыкантом, он не сможет сыграть на трубе. Сейчас сменил факультет и будет учиться на музыкального продюсера.
Выявление диагноза: в чем преимущество диагностики с помощью компьютерной томографии с контрастом?
Отделение позитронно-эмиссионной томографии. Здесь проводят исследования с различными радиоактивными препаратами, нацеленными на диагностику различных опухолевых изменений, которые есть у пациентов. Здесь онкология уже не отрасль медицины, а вполне себе отдельная точная наука. Пациенту ставят укол радиоактивного препарата. Вещество распределяется по организму и накапливается как раз в пораженных опухолью участках.
«Мы создаем различные препараты, которые подстраиваются под разные опухоли. То есть для опухоли молочной железы – один препарат, при опухоли предстательной железы – это второй радиофармпрепарат», – объясняет заведующий отделением, врач-радиолог НМИЦ Онкологии Н.Н. Блохина Артем Пронин.
Радиоактивные препараты производят здесь же, в онкоцентре Блохина. После укола пациент отправляется на ПЭТ-сканер. Радиоактивные препараты хорошо видны на снимках. Эти результаты потом попадают к лечащему врачу, а там уже либо химия, либо операция.
История болезни: Эдуард
У Эдуарда Мусуривского, гражданина Молдовы, изначально частенько болела голова, потом зуб. На лечении у стоматолога зуб вырвали, и доктор посоветовал обратиться пациенту к ЛОРу. Там Эдуард услышал неутешительные слова: «У меня для вас плохие новости – у вас злокачественная опухоль, и чем быстрее вы будете искать, где лечиться, тем лучше».
Эдуард признается, что счет шел на часы, он ездил по множеству храмов и святых мест: в Сергиев Посад, к Животворящему Кресту, Блаженной Матроне… Все оказалось бесполезно, родственники также решили внести свой вклад – начали лечить народными средствами: свеклой, морковью, пока не пошли метастазы в печень. Тогда у Эдуарда пронеслось в голове, что его не смогут вылечить, а будут только поддерживать на паллиативе. Было решено отправиться на лечение в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина.
«Я проревела всю дорогу, он меня успокаивал. Не я его, а он меня. Потому что мы в чужой стране. Как к нам отнесутся? Куда идти лечиться?», – говорит супруга Эдуарда Мусуривского Галина Колесник.
Эдуард признается – был момент, когда от боли хотелось уйти. Повезло лишь, что двери были закрыты.
«Я хотел бы выразить благодарность большую, огромную. Потому что моя жизнь была в руках этих врачей. В другой клинике меня бы не было в живых», – улыбается Эдуард Мусуривский.
История болезни: Хикмат
У Хикмата Муминова рак прямой кишки четвертой степени со множественными метастазами в печень. Наличие опухоли выяснилось во время проведения колоноскопии. В тот же день сделали рентген легких. Врачи успокоили Хикмата – все чисто. Но УЗИ печени на следующий день дало неутешительный результат – были найдены метастазы.
Специалисты-онкологи Таджикистана сошлись во мнении, что пациента нужно отправлять в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина. Хикмату выделили чартерный вывозной рейс, в самолете он летел один.
«В общем, я так прикидывал, значит, четвертая стадия все-таки. Вот сколько у меня времени осталось? Успею ли я завершить дела здесь прежде, чем отправиться в лучший из миров? Честно говоря, я даже, в общем-то, рад, что я заболел и избавился от этой административной работы, к которой у меня никогда не лежала душа, потому что я от науки отрывал время», – заключает Хикмат Муминов.
Мифы об онкологии: нужно ли лететь за границу?
Первый миф – лечение может разорить любого. При этом в России абсолютно вся помощь онкобольным бесплатно – операции, терапия, сопровождения.
«К большому сожалению, мы сталкиваемся со сборами средств, когда, например, на иммунотерапию собирают, а проводится она почему-то не в центре Блохина или в других центрах, которые могут делать это на территории Российской Федерации, а почему-то в зарубежных клиниках. Хотя мы обладаем всеми теми же технологиями и, что самое главное, теми же препаратами, как и за рубежом. Поэтому не каждый сбор, скажем так, может быть обоснован», – говорит заместитель директора по научной и образовательной работе НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина Кирилл Киргизов.
Мы живем в век доказательной медицины. И для того, чтобы доказать эффективность любого лекарственного препарата, надо проводить очень большие исследования. Они сложные и длительные, в них участвует большое количество пациентов, это довольно дорого. Но дорого не само лечение или операция: 80% денег уходит на диагностику и сопровождение, на то, чтобы пациент просто не умер от токсичных препаратов, и в этой ситуации тот факт, что полис ОМС покрывает почти 100% этих расходов, воспринимается как счастье.
«Сама структура Минздрава организована таким образом, что больные не платят в подавляющем большинстве. Конечно, в каждом вопросе можно найти какой-то пример, который не укладывается в правила, исключение из правил. Но в подавляющем большинстве больные не платят», – отмечает Иван Стилиди.
Второй миф – что вылечиться можно только за границей, но мало кто знает, что именно в российские центры сегодня приезжают учиться онкологи со всего мира.
«Что такое механизм правильный? Человек пришел к себе в поликлинику в Ачинске. Там его посмотрел доктор и понял, что есть какое-то заболевание, которое в Ачинске вылечить невозможно и отправил его, предположим, в Красноярск. В Красноярске посмотрели и сказали: очень хорошо. Здесь такая ситуация, с которой мы прекрасно справляемся. Его лечат в Красноярске. Потом другой человек туда приехал. Ему говорят: «Нет, у тебя сложная ситуация, непростая. У нас не на высочайшем уровне решена эта задача. Вот тебя давай мы отправим дальше в федеральный центр». Вот это идеальный способ», – говорит Александр Петровский.
Вот только путь этот работает не всегда. И чаще пациентам приходится искать – где лечиться и кто даст больше шансов на победу.
История болезни: Сабина
Сабине Джаламовой 25 лет, она из Казахстана, и у ее маленького сына онкология. Все началось со счастливого повода – сыну Сабине исполнялся годик, семья решила устроить праздник и заказать фотографа. После того, как фотографии были готовы, Сабина разглядела в глазах мальчика блестки белого цвета. Родителей это встревожило и на семейном совете было решено отправиться к офтальмологу.
«Врач долго отнекивался, говорил – катаракта? И вопрос ставил. Не говорил, что это рак. Потому что, наверное, сам боялся ставить такой диагноз маленькому ребенку», – рассказывает Сабина.
В итоге диагноз действительно оказался страшным – билатеральная ретинобластома, предпоследняя стадия.
Было назначено шесть курсов общей химиотерапии. После чего в семье Джаламовых начались переживания, что организм маленького ребенка может не выдержать. Было решено ехать в Москву.
«Я молилась днями и ночами, пожалуйста, хоть бы у него осталось его зрение. Хотя бы на 50 процентов. Думала, как он будет без двух глаз потом всю жизнь калекой», – делится Сабина.
Девушка признается, что после операции не смогла сдержать слез – ребенку сохранили зрение.
Герои этой программы смогли выиграть битву со смертью. Битву, в которой у них был всего лишь один процент на победу. Они смогли доказать, что рак не равно смерть.
