Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) прекращает свою деятельность. В суде уверены, что миссия по расследованию событий, которые происходили девяностых годах на Балканах, выполнена. Несмотря на это и на то, что после распада Югославии, обернувшегося гражданской войной, прошло уже 25 лет, на Балканах сохраняется эмоциональное отношение к событиям 90-х. Причины, ход и последствия конфликтов по-прежнему вызывают острые споры, а акценты в таких дискуссиях часто зависят от этнической принадлежности и политических взглядов их участников.
Власти стран бывшей Югославии – а это лишь частично обновленные элиты, – говорят, что готовы оставить позади трагические 90-е и приступить к полноценному примирению. Однако реального содержания у этой политики нет, несмотря на тесные экономические и гуманитарные связи в регионе и европейскую интеграцию. Примирительный дискурс, пусть и не вполне искренний, в последние годы сменился провокациями и нагнетанием ненависти к бывшим противникам. Конфликтное прошлое все чаще переносится в настоящее на фоне роста влияния консервативно-националистических сил.
Кровавые события 90-х, которыми заинтересовались международные суды, на политической сцене и в информационном пространстве балканских стран часто пытаются представить как защиту национальных интересов и проявление патриотизма. И это неудивительно, поскольку многие представители местных элит связаны с военными событиями или им обязаны.
На Балканах осужденные военные преступники не становятся изгоями. Известным персонажам предлагают вернуться в политику или заняться преподавательской деятельностью, у них берут интервью, в которых они жалуются на несправедливость и отрицают преступления. Их сторонники в социальных сетях всегда готовы к моральному уничтожению своих оппонентов.
Журналистам и экспертам, обсуждающим ошибки и преступления военных лет, из «патриотического» лагеря открыто угрожают насилием и убийствами. Эта проблема вновь обострилась в последние недели, после вынесения обвинительных приговоров в Международном трибунале по бывшей Югославии командующему армией боснийских сербов Ратко Младичу и шестерым боснийским хорватам. ОБСЕ призвала власти стран региона обеспечить безопасность журналистов и расследовать многочисленные угрозы.
Впрочем, от них не застрахованы и сами представители властей. «Непатриотичные» акценты в заявлениях по чувствительным темам оборачиваются для них обвинениями в «предательстве». Играя на межэтнических противоречиях и трагедиях 90-х, политические лидеры становятся заложниками подогреваемой ими атмосферы страха и ненависти.
Число жертв, военные преступления и ответственность за них – среди самых удобных тем для манипулирования. Особенно четко это проявляется в спорах о расправах в боснийской Сребренице, где в июле 1995 года произошли массовые расстрелы мусульман. Все эти годы убийства в Сребренице остаются предметом разных интерпретаций и используются в политическом противостоянии в регионе. В 2015 году это противостояние затронуло и Совет безопасности ООН, где Россия заблокировала британский проект резолюции с осуждением геноцида, заявив, что этот документ имеет «конфликтный потенциал».
То, что в Сребренице имел место именно геноцид (то есть действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу), установлено Международным судом ООН 26 февраля 2007 года. Расправы над мужской частью населения Сребреницы, которая формально находилась под защитой ООН, называют самым масштабным убийством в Европе после Второй мировой войны.
Международный трибунал по бывшей Югославии и боснийские суды приговорили около 40 человек по этому делу, при этом 20 обвинений выдвинул МТБЮ. Один из обвиняемых скончался до вынесения приговора – это бывший президент Сербии Слободан Милошевич. Среди самых известных осужденных – Ратко Младич, получивший в ноябре 2017 года пожизненный срок, и бывший лидер боснийских сербов Радован Караджич, которого в 2016 году приговорили к 40 годам за геноцид.
Целью кампании Караджича и Младича, как сказано в документах МТБЮ, было полное очищение от боснийских мусульман и хорватов территорий, которые сербские лидеры считали своими. Среди свидетельств геноцидных намерений приводятся и их собственные высказывания. Так, Караджич заявлял еще до начала войны, что стремление к независимости «приведет Боснию в ад, а мусульманский народ, возможно, исчезнет».
Расследование установило, что большинство пленных и гражданских лиц были убиты в течение нескольких дней во время массовых казней. К месту расстрела многие были доставлены в изможденном состоянии, со связанными проволокой руками и завязанными глазами. Сотни убитых были несовершеннолетними. Их останки обнаружены в десятках массовых захоронений. Многие жертвы были перезахоронены неоднократно, чтобы скрыть следы расправы.
Эту картину событий подтвердила правительственная комиссия Республики Сербской в Боснии и Герцеговине в 2004 году, основываясь на информации из внутренних источников – армии, генштаба, полиции и других силовых структур, а также на документах, полученных от Сербии, Черногории и МТБЮ. Комиссия пришла к выводу, что с 10 по 19 июля 1995 года тысячи мусульман были убиты в условиях грубейшего нарушения международного гуманитарного права и что исполнители преступления попытались его скрыть. В этом расследовании приводились данные о 32 массовых захоронениях, о которых до этого не сообщалось, а число лиц, исчезнувших в Сребренице, оценивалось в 7-8 тысяч человек.
Это трагическое событие в Боснии отмечают каждый год 11 июля с участием местных и иностранных политиков, представителей дипкорпуса и тысяч родственников жертв. После речей высоких гостей и религиозного обряда в Мемориальном центре в Поточари хоронят жертв, чьи останки удалось идентифицировать в последнее время при помощи экспертизы ДНК. В 2017 году похоронили 71 человека, в 2016 –127 , в 2015 – 136. Около тысячи по-прежнему считаются пропавшими без вести. Последнее массовое захоронение (с останками 55 человек) обнаружили в 2015 году на свалке вблизи Зворника.
Для политических лидеров боснийских мусульман каждая годовщина расправ в Сребренице – это не только возможность оплакать убитых, но и повод поговорить о «продолжающихся попытках довершить проект Милошевича», иными словами, – уничтожить мусульманское население и само боснийское государство. В свою очередь политическое руководство боснийских сербов обвиняет оппонентов в Сараево в сатанизации сербского народа и планах уничтожить Республику Сербскую. И хотя все эти сценарии нереализуемы с учетом военно-политического расклада в регионе и международных гарантий в отношении Дейтонского мирного соглашения, которое и определяет послевоенное устройство Боснии и Герцеговины, набор тезисов в этом противостоянии не меняется.
Между тем оспаривание формулировки «геноцид» при официальном признании самого факта расправ в Сребренице – одна из значимых составляющих политического курса не только властей Республики Сербской, но и Сербии, чье руководство в 90-е годы оказывало боснийским сербам военную и политическую поддержку.
Несмотря на осуждение расстрелов в Сребренице и принятие в подтверждение этому документов на уровне государственных структур, отношение сербских политических элит к наиболее известному событию боснийской войны остается неприязненным. Примирительные, на первый взгляд, жесты часто имеют провокационное содержание, а соболезнования ставятся в более широкий исторический контекст – вплоть до Второй мировой войны, что снижает значимость и масштаб трагедии, за которую формально приносится извинение.
Сама по себе интересна произошедшая в последнее десятилетие переоценка ценностей в устах ключевых политиков Сербии и Республики Сербской – Александра Вучича и Милорада Додика. Вучич, который в юности был очень агрессивно настроен в отношении мусульман, , теперь позиционирует себя в качестве «европейца» и сторонника примирения. А Додик, начинавший политическую карьеру как противник национализма, теперь прославляет осужденных военных преступников и стыдится, что когда-то называл расправы в Сребренице геноцидом.
В Сербии при Слободане Милошевиче официально отрицался факт массовых расстрелов в Сребренице, как и возможность того, что сербы совершали военные преступления. Скорректировать такое восприятие попытался президент Борис Тадич. По его инициативе парламент Сербии принял в 2010 году декларацию, в которой осуждалось преступление против мусульманского населения, в соответствии с вердиктом Международного суда ООН. В декларации были высказаны соболезнования и извинения семьям жертв Сребреницы. И хотя Международный суд постановил, что Сербия не совершала эти убийства, она все же нарушила свои обязательства по Конвенции ООН о предупреждении геноцида, поскольку не предприняла достаточных усилий для предотвращения трагедии.
Необходимость принятия этой декларации на фоне стремления Сербии в Евросоюз объяснялась уважением решения главного судебного органа ООН и приверженностью миру на Балканах. Тадич тогда с трудом собрал большинство в 127 голосов из 250.
Преемник Тадича на президентском посту Томислав Николич спустя три года тоже попытался принести извинение, однако запутался в слове «геноцид». Он сказал, что приносит извинения «за все преступления, совершенные от имени сербского народа и государства» и «на коленях просит помиловать Сербию». Упомянув в начале о геноциде, он перешел к тому, что «нужно еще доказать», что в Сребренице произошло именно это преступление, а закончил утверждением, что «все, что происходило в бывшей Югославии, имело черты геноцида». Жест четнического воеводы не был оценен по достоинству ни в Сербии, на за ее пределами. А виной тому более ранние высказывания Николича, чья политическая биография была в основном связана с Сербской радикальной партией.
Позднее Николич выражал сожаление, что обвиненный в геноциде Младич уже не выйдет из тюрьмы. Получается, что извинение за тяжкое преступление может с легкостью совмещаться с сочувствием к главному обвиняемому.
Извинения нынешнего президента Сербии Александра Вучича звучат эмоционально. После выражения глубокого соболезнования события в Сребренице ставятся в общей контекст войны 90-х – без осуждения политики и идеологии, которая к этой войне привела. Реагируя на недавний приговор Младичу, Вучич избежал обсуждения как самого вердикта, так и сути обвинений. Он призвал граждан смотреть в будущее и не оправдывать преступления, совершенные людьми с сербским именем и фамилией. При этом он посетовал, что «сербские слезы не найдут родителей в международном сообществе».
В 2007 году, когда Международный суд ООН вынес вердикт о геноциде, в организации которого Младич и был обвинен Вучич говорил, что Младич может рассчитывать на защиту в любом доме, принадлежащем его большой семье и участвовал в переименовании одной из белградских улиц в бульвар Ратко Младича. Но уже через год Вучич порвал с радикалами и выступил за примирение на Балканах. Однако этот образ не был воспринят так, как возможно ожидалось. В 20-ю годовщину расправ в Сребренице президенту Вучичу пришлось быстро покинуть траурное мероприятие, поскольку родственники жертв попытались забросать его камнями.
С тех пор представители сербских властей не ездят в Сребреницу – организаторы траурных мероприятий не рекомендуют приезжать тем, кто не признает геноцид. Есть сомнение, что большинство граждан Сербии и сейчас хорошо информированы о событиях, которые квалифицируются судами как военные преступления и какие доказательства предъявляются в каждом конкретном случае.
В Республике Сербской кампания по оспариванию событий в Сребренице ведется более открыто и жестко. Ее нынешние власти во главе с президентом Милорадом Додиком и Союзом независимых социал-демократов дистанцируются от ответственности, которую в 2004 году взяло на себя прежнее руководство РС во главе с президентом Драганом Чавичем. Именно Чавич – выходец из Сербской демократической партии, созданной Караджичем и находившейся у власти во время войны, сообщил обществу о «шокировавшей» его картине преступления в Сребренице. Доклад правительственной комиссии, которая была сформирована в конце 2003 года под международным давлением на фоне массовых запросов родственников пропавших без вести, по сути поставил крест на его дальнейшей политической карьере.
Чавичу уже много лет приходится разъяснять обстоятельства возникновения и задачи этой комиссии, отбиваясь от обвинений из патриотического лагеря. А эти обвинения сводятся к тому, что, поставив подпись под отчетом правительственной комиссии по Сребренице, он нанес непоправимый моральный ущерб сербскому народу. Дескать, по его вине оппоненты получили основания оспаривать легитимность Республике Сербской и считать сербов геноцидным народом.
Исправить это нынешний президент Милорад Додик пытается через прославление Караджича и Младича, а также информационную кампанию, в которой события в Сребренице представлены как сомнительные и нуждающиеся в новом расследовании. Предложить некую альтернативную картину, которая опровергала бы сами факты массовых расстрелов в конкретных местах – Кравице, Ораховце, Бранево – участники этой кампании не могут. Но им вполне под силу поставить под вопрос количество погибших мусульман и степень ответственности высшего руководства Республики Сербской и армейского командования.
Они придерживаются точки зрения, что мужчины призывного возраста должны быть выведены из списка «невинных» жертв, а также перекладывания основной ответственности на самих боснийских мусульман и голландских миротворцев, не обеспечивших полноценную демилитаризацию Сребреницы и не позаботившихся о местном населении.
На первый план выносят утверждения, что мусульмане в два раза завышают число погибших, а сами расстрелы были инициативой не армейских генералов, а неких сербских добровольцев, «самостоятельно экипировавшихся и не соблюдавших дисциплину».
Под сомнение ставится качество проведенных в ходе расследований экспертиз, говорится, что останки сербов выдавались за останки погибших мусульман. Важный элемент этой картины – эвакуация из Сребреницы до начала наступления Младича местного командира Насера Орича. Его формирования за годы войны убили в близлежащих селах от 1700 до 3200 сербов. Эти потери рассматриваются в увязке с событиями июля 1995-го. Отсюда делается вывод, что командир голландских миротворцев не менее виновен в трагедии Сребреницы, чем Насер Орич или те, кто принимали непосредственное участие в расстрелах мужчин и мальчиков-мусульман.
После вынесения Младичу приговора в Гааге Милорад Додик назвал его настоящим героем и патриотом. «Младича не может судить Гаагский трибунал. Таких, как он, может судить только история», – сказал президент.
На рубеже 90-х Додик поддерживал реформаторское течение, а во время войны был в оппозиции к Караджичу, обвиняя его в связях с криминалом и действиях, которые были квалифицированы как военные преступления. После войны Додик возмущался, что объявленные в розыск Караджич и Младич не хотят сдаться в руки международного правосудия и держат в заложниках весь сербский народ. «Вина – вещь индивидуальная, пусть каждый сам отвечает за совершенные преступления», – рассуждал Додик. После вынесения в 2007 году вердикта Международного суда ООН он называл «бесспорным» тот факт, что в Сребренице бы совершен геноцид.
Сегодня у Додика другие взгляды. Его курс предполагает использование символов военного прошлого и поддержку тех, кто стоял у истоков Республики Сербской.
Юлия Петровская
Читайте также: