В 2018 году в мире на онкоучете стояли 18 миллионов человек, жизнь половины больных закончилась летальным исходом. В России в прошлом году было зафиксировано 3,6 миллиона больных раком. А в 2017 году заболевших было на 18 тысяч больше, чем в 2016-м, констатирует ФГБУ «НМИЦ Радиологии» Минздрава России.
Чтобы найти ответы на самые популярные вопросы об этой страшной болезни, корреспондент «МИР 24» отправилась в лабораторию компании OncoUnite. Эта компания является резидентом инновационного центра «Сколково» и занимается разработками в области онкологии и генетики. Уникальный стартап существует с 2016 года, за это время в стенах лаборатории удалось создать новый для России продукт – компьютерный тест ДНК, который с высокой точностью подбирает для больного раком препараты, способные его вылечить. Oncounite является участником масштабного государственного ИТ-конкурса.
Среди российских стартапов, которые борются с онкологией, значительного успеха достигла еще одна команда из Сколково – «Биочип». Ранее они создали систему, которая диагностирует рак за три-четыре дня вместо стандартных 14-35. А уже бывший участник фонда «Сколково» стартап «ХимСервис», созданный в 2013 году, разработал систему скрининга онкологических заболеваний по слюне.
Кстати, побывать на территории «Сколково» может каждый абсолютно бесплатно. Конечно, вы не попадете в офисы компаний, зато можно прогуляться по территории необычного здания, попить кофе или пообедать в местном ресторане. На входе нас встречает онко-биоинформатик, генеральный директор OncoUnite Дмитрий Чебанов.
«В компьютерном режиме мы анализируем механизмы, которые приводят человека к раковому заболеванию, и дальше самое главное – мы ищем способы, как современными методами их можно нейтрализовать. Лаборатория в этой истории – вспомогательная конструкция. Основные данные, которые мы анализируем – это ДНК, геном опухоли. У человека свой геном, у опухоли – свой, это отдельный организм, он живет по своим законам, и его ДНК мы исследуем», – говорит он.
Сегодня ученые работают над новым продуктом – программой, моделирующей все стадии лечения до полного выздоровления.
«Мы обычно работаем в субботу, как говорим в таких случаях: «У рака нет выходных, у нас тоже». По компьютеру мы подключаемся к европейским и американским лабораториям, которые делают анализ ДНК, они делают это быстрее, дешевле и с более высокой точностью, чем в России. Дальше они нам эти данные пересылают, и мы их анализируем.
Наша главная задача – сделать так, чтобы мы могли прогнозировать состояние пациента и его заболевание в компьютере. Как сейчас происходит на практике: врач назначает пациенту лекарства, и дальше, в среднем в течение полугода, смотрит, как оно подействовало. Если не подействовало, то назначает другое лекарство. Для пациента это потерянное время, наполненное болью и страданиями», – объясняет Чебанов.
Одна из популярных версий, почему онкология до сих пор не побеждена, строится вокруг «теории заговора». Существует мнение, что фармацевтические компании давно нашли лекарство от рака, однако им невыгодно выпускать его в широкое потребление. Ведь, если рак будет побежден, компании потеряют своих клиентов и миллионы долларов. Эта версия могла бы быть правдой.
«Сторонники такой теории шутят: «Вылеченный пациент – потерянный клиент». Если бы не одно «но»: в западном мире существует естественная конкуренция. В онкологии есть примерно десять компаний, которые разрабатывают препараты. Они расположены, в основном, в Америке, где страшная конкуренция. Каждая компания хочет сделать препарат, который будет эффективнее, чем у конкурента. Таким образом, они вынуждены делать все более и более эффективные препараты.
Если обратиться к фактам, то можно увидеть, что многие препараты так и появились, а заболевания превратились из смертельных в хронические.
Например, меланома – тип рака кожи, который часто развивается из родинок, может прогрессировать из-за солнечного излучения. Буквально три года назад это было смертельное заболевание. Никто не жил с меланомой больше трех лет, средняя продолжительность жизни была пять месяцев, ни один из способов лечения не помогал. Одна из фармацевтических компаний изобрела препарат избирательного действия, который действует на конкретный механизм, и сейчас с меланомой живут в среднем четыре года. А те пациенты, которым хорошо помогает препарат, живут с меланомой, как с хроническим заболеванием».
Ученые из «Сколково» работают со всеми типами рака, объясняют это тем, что причиной любого онкологического заболевания являются нарушения в ДНК. К болезни обычно приводит накопление сразу нескольких нарушений: как врожденных, так и приобретенных. Но чаще всего – это комбинация. Кстати, «поломки» в ДНК передаются и через два-три поколения.
«Еще одна причина образования мутаций в ДНК – ошибки при копировании клеток. Наши клетки постоянно делятся, это связано с устареванием, на их место приходят новые, на этом этапе могут происходить «опечатки».
Большинство ученых считают, что это недоработки организма, несовершенства в масштабах эволюции. Но есть мнение, что подобные процессы в ДНК – это двигатель эволюции, потому что в каждой клетке, которая делится, возникают новые мутации, и таким образом природа нащупывает потенциальные способы изменений, новый вид», – поясняет онко-бионформатик.
А вот ежегодный рост заболеваемости предсказуем, считают эксперты. Свою роль играют продолжительность жизни и урбанизация.
«Первая причина роста заболеваемости – рост продолжительности жизни. На Западе выше заболеваемость раком, потому что хорошо лечат сердечно-сосудистые болезни. Генетики говорят: «После 35-40 лет мы уже не нужны эволюции, и природа начинает нас зачищать». Системы, которые контролируют правильность нашей ДНК, ослабевают, снижается и иммунитет. Второй фактор – это урбанизация: внешняя среда, излучение, химические компоненты, табачный дым, загрязненный воздух, пищевые консерванты, добавки для роста, пестициды, канцерогены», – отмечает ученый.
Исследователи успокаивают – наравне с заболеваемостью растет и процент выживаемости.
«В прошлом году победили форму одного из самых опасных видов рака крови, при котором человек умирал за четыре недели. Секрет оказался в персонализации. Американские ученые взяли собственные иммунные клетки пациента, генетически модифицировали их и ввели обратно человеку в кровь. Иммунитет съел все раковые клетки. Таким образом, мы признали, что борьба с раком ничто по сравнению с естественным иммунитетом», – говорит онко-биоинформатик.
В обывательских кругах об этом говорят мало, но передовая медицина уже вышла на тот уровень, когда тестируют препараты, которые нужно принимать заблаговременно, чтобы не допустить развития онкологии.
«Прием заблаговременных препаратов сейчас очень горячая тема. Такие препараты уже проходят испытания. Что делать, чтобы не заболеть раком? Врачи-онкологи мрачно шутят: «У всех нас будет рак, просто не все из нас доживут до своего». Главный вопрос: какому раку подвержен конкретный человек. Есть поправка на внешнюю среду», – объясняет Чебанов.
Сегодня самый надежный метод застраховать себя от рака – сделать анализ ДНК, увидеть предрасположенность и стараться исключить факторы негативного воздействия. Именно так поступила голливудская актриса Анджелина Джоли, которая узнала, что с большой долей вероятности подвержена раку молочной железы.
«Здесь и кроется способ избежать своего рака. Если мы знаем свой геномный ландшафт, то можем понимать, какие из внешних факторов влияют на нас. Для этого делают анализ ДНК. Сейчас известно более ста генов, которые вносят риски в наследственное развитие рака.
Это означает, что у каждого человека свои предрасположенности к заболеваниям. Например, если есть риск рака кожи, то надо наносить крема с защитой, избегать прямых солнечных лучей. Если видно, что у человека предрасположенность к раку кишечника, то нужно после 40 лет делать раз в год процедуру по удалению полипов. Один из моих американских знакомых – ученый – у себя такую предрасположенность выявил и успешно эту процедуру делает, ему сейчас 86 лет. В XXI веке кощунственно не пользоваться достижениями науки, это все равно что жить в поле без электричества и водопровода», – подчеркивает ученый.
А вот ходить на постоянные обследования и сдавать анализы без видимой причины, вопреки мнению некоторых онкологов, ученые не советуют. Подобное «увлечение» грозит сильным стрессом и, в большинстве случаев, бесполезной тратой денег.
«Настолько много рисков здоровья у человека в современном мире, что для того, чтобы уберечься, никакого времени не хватит. Первую стадию рака, например, на МРТ не увидишь. Граница МРТ – это полтора кубических метра, то есть, если видно, это уже серьезная стадия. У нас было много случаев, когда пациенты проходили дорогое полное медицинское обследование, а через три месяца у них диагностировали глиобластому.
Если человек будет перед каждым обследованием сильно нервничать, то у него может реализоваться самый главный риск для здоровья – стенокардия и инфаркт миокарда. Все хорошо в меру, иначе обследования можно превратить в свою профессию», – заметил Дмитрий Чебанов.
Ни для кого не секрет, что чаще всего причиной летального исхода онкологического больного является поздняя диагностика, когда стандартные методы лечения уже не эффективны. Например, нельзя сделать операцию, потому что пошли метастазы в другие органы, или опухоль распространилась по всему организму. Сегодня диагностировать рак на самой ранней стадии нельзя, однако, уже через несколько лет это станет возможным, рассказал «МИР 24» клинический генетик и сооснователь OncoUnite Александр Абрамов.
«У каждой клетки в организме своя программа, и есть внутренние системы, которые ее контролируют. Это иммунная система и система межклеточной коммуникации. Если в клетке программа разрушается, то она начинает делиться и разрастаться. Дальше у нее начинают возникать свои системы прорастания сосудами, своя коммуникация, они транспортируются, то есть создают метастазы. Ранняя диагностика основана на том, что информация попадает в кровоток.
Активно исследуют разные жидкости: кровь, мочу, слюну, спинномозговую жидкость. Проведя анализ жидкости, обнаружив мутации в ключевых генах, мы обнаруживаем злокачественный процесс. После этого нужно идентифицировать, где именно идет мутация и почему», – говорит Абрамов.
Когда рак диагностируют в самом зачатке, можно избежать медикаментозного воздействия на весь организм, ограничившись точечным – на больной участок. Однако все это возможно сегодня только в лабораторных условиях. В практической медицине, если онкологию диагностировали очень рано, велика вероятность невозможности лечения.
«Процессы, которые характерны первым стадиям рака, так же характерны многим регенерационным нормальным процессам в организме. Активность клеток на МРТ не обозначает онкологию, пока она не перейдет грань, но на молекулярном уровне эта грань уже перейдена. У меня есть пациенты, у которых обнаружили рак на самой ранней стадии, но не смогли прописать лечение, потому что столь ранняя стадия не соответствует регламенту. В таких случаях остается только вести мониторинг: ждать, пока разовьется опухоль, и исключать факторы негативного влияния», – сказал генетик.
Сегодня многие перестали верить, что стресс влияет на развитие онкологических заболеваний. Некоторые даже связывают этот аргумент с незнанием медиками истинных причин болезни. Однако на фоне стрессовых воздействий часто возникают сбои в иммунной системе, поэтому списывать этот фактор со счетов явно не стоит.
«Сбой в иммунной системе часто происходит на фоне стрессовых воздействий. Стресс может изменять немного профили микро-РНК и приводить к дисбалансу в организме. А он позволяет отдельным клеткам, в которых возникли мутации, сохраниться и начать развиваться», – сказал Александр Абрамов.
Кроме превентивных мер и ранней диагностики ученые во всем мире заинтересованы в редакции эмбриона, чтобы исключить развитие онкологии еще на стадии его формирования.
«Это сейчас фронт науки. Недавно общественность разразилась критикой по поводу нашего китайского коллеги, который провел первую в мире редукцию эмбрионов. Он привил двойняшкам ген, который отвечает за развитие ВИЧ-инфекции. Пока рано судить об эффективности такого метода. К сожалению, при генной редакции часто возникают побочные мутации. Мы пока что не можем действовать избирательно на какой-то ген, так как на других участках ДНК возникают мутации. Надо отточить технологию», – пояснил Дмитрий Чебанов.
Открытия и наработки, о которых рассказывают ученые, звучат, как настоящая фантастика. Неужели рак так просто победить, и это может случится в ближайшие годы? В научной среде это, может быть, и так, а вот, чтобы передовое лечение получили обычные пациенты, могут пройти десятилетия. И дело здесь совсем не в «злых корпорациях», а в бюрократии системы здравоохранения, которая, в свою очередь, защищает людей от подделок и шарлатанов, желающих навариться на чужом горе.
Вернемся к тестам ДНК, позволяющим сразу вычислить эффективные препараты для больного. Сейчас с компанией в Москве сотрудничают порядка десяти врачей, которые не боятся отступать от регламента, чтобы спасти пациента. ДНК – тест стоит 115 тысяч рублей, а у американских коллег в Москве подобное обследование обойдется в 350 тысяч.
«Мы не идем вразрез со стандартными рекомендациями в лечении онкологии, пациента в любом случае продолжает лечить врач. Бывают сравнительно простые случаи, когда врач пользуется руководством, назначает рекомендованные препараты, и пациент выздоравливает. Но бывает, что все идет по алгоритму, а лекарства не помогают. Или пациент обращается к врачу в запущенном состоянии, когда есть метастазы, сильные боли и уже нет пространства для маневра. В таких случаях в руководстве пишут «на усмотрение врача». Врач может продолжать действовать вслепую и рассчитывать на удачу. Мы предлагаем подойти с умом и посмотреть на уровне первопричины, какие механизмы в опухоли работают, и уже к ним подобрать препараты.
Мы принимаем примерно по три пациента в день. Например, мы много занимаемся опухолями мозга. Процент лечения у них очень небольшой, если лечить препаратами широкого спектра и химиотерапией. Препараты, которые воздействуют на конкретные механизмы в опухоли, существуют. Но проблема в том, что производители регистрируют их для наиболее распространенных заболеваний, например, рака легкого, молочной железы, желудка, простаты. А опухоли мозга достаточно редкие – всего несколько случаев на сотни человек, и для них препараты регистрируют в последнюю очередь», – сказал ученый.
«Что касается исследования, мы можем доносить до пациентов новые методики. Что касается лечения, тут уже сложнее, потому что экспериментальное лечение требует специальной лицензии, согласования с департаментами. Многие учреждения не ввязываются в это, потому что это сложно и дорого.
Так или иначе, врачи часто боятся брать ответственность за результат, проще работать по стандартным протоколам. Если что-то пошло не так, и родители больного ребенка подадут в прокуратуру, начнутся такие разборки, что всем мало не покажется. На Западе пациентов, которые приходят на поздних стадиях, зачастую отправляют домой», – добавил Александр Абрамов.
«В онкологию я пришел, потому что мне было интересно разбираться в тех вещах, в которых до меня никто не разобрался. По первому образованию я математик и всегда занимался анализом больших баз данных. Позже я получил образование биоинформатика. Команда создалась в 2013 году, все ее члены одержимы генетикой и ДНК. В России мы стали пионерами исследования ДНК в сфере онкологии.
На Западе собрать такую команду гораздо дороже. У нас сейчас собралась междисциплинарная команда, где специалисты из разных областей могут делать разработки, как Google в гараже – вот наша аналогия. Все эти проекты начинались в скромном месте, с небольшими ресурсами, но с людьми, одержимыми сверхидеей. Рак не знает национальностей и границ, ученые работают сообща. Когда врач сообщает, что наш метод лечения сработал, для нас это лучшее подтверждение движения в правильном направлении. Когда у пациента улучшается самочувствие, у нас растет мотивация», – заключил онко-биоинформатик Дмитрий Чебанов.