Зов предков, сказал бы Джек Лондон. Бубен, возвращающий к истокам, вторила бы Кларисса Эстес. Так и черкеска – наполнена знаниями и древними инстинктами адыгов, уверена Мадина Хацукова. Реконструкция адыгского костюма для художницы – это своего рода «собирание костей», постижение циклов жизни и смерти, даже потустороннего мира. Такая работа требует не только души, но и знаний – бесценный тандем, который помогает вдохнуть жизнь в то, что умирает.
Солидный ученый, химик по профессии, нашла свое призвание не в науке, которой посвятила десятки лет, а в национальном шитье.
Так случилось однажды. В студии танца Мадина надела костюм черкешенки, пленивший воображение настолько, что он стал делом всей ее жизни. Сейчас ее творчество получило международную известность, а воссозданные ею черкески считаются бесценными музейными экспонатами.
«У нас во многих семьях остались атрибуты национальной одежды. Это шапочки, пояса, нагрудные украшения. Остались даже элементы золотой вышивки. Но вот платья, собранного в полном комплекте, я не встречала. У меня было как раз такое желание воссоздать все это, восстановить, чтобы мои современницы смогли надеть это платье сегодня. Почувствовать то, что чувствовали наши соплеменницы несколько веков назад», – рассказывает художник-модельер Мадина Хацукова.
Музейный материал, который мог бы помочь при воссоздании костюма, практически отсутствовал, но художница не растерялась. На помощь пришли рисунки ученых – путешественников, побывавших на Кавказе, архивные литературные источники, а также народные легенды и сказания. Труднее всего было восстановить старинный крой черкески. Как выглядел подлинный – приходилось догадываться, ведь рисунки были прорисованы по-разному. Костюмы черкесских аристократов – князя и княгини, Мадина реконструировала по рисункам Палоса.
«Когда смотришь рисунок до того, как его воплотить в жизнь, в него надо влюбиться. Я годами их рассматривала, не так чтобы посмотрела – и решила надо сделать. Нужно было проникнуться в это все… Черкески, которые мы носим сегодня, у них крой плечевой, плечевой шов и рукав, как на английских костюмах. На черкесках подлинных, там крой отодвинут назад, две рельефные линии овалообразные. Они придают силуэту особый абрис красивый. При этом, крой женского и мужского платья был практически один и тот же. Возможно, это было эталоном красоты. У адыгских женщин была плоская грудь и тонкая талия. Поэтому этот мужской крой он очень подходил и для женского платья», – рассказывает Мадина.
Грудь и талия юной черкешенки зашивались в специальный очень жесткий корсет. Размеры женской талии и груди до свадьбы должны были соответствовать возрасту четырнадцатилетнего подростка. Снять этот корсет мог только жених в первую брачную ночь. А свадебный наряд невесты был вышит ее собственными руками. Золотой и серебряной вышивкой украшались костюмы, головные уборы и предметы быта. Чтобы вышить какую-то деталь костюма, например, шапочку, у мастерицы уходило до трех месяцев. В коллекции Мадины Хацуковой есть платья, которые шили по два, а то и три года.
«Это очень длительный процесс. Вышивку еще нужно было пришить на платье, обшить ее несколькими видами шнуров, сделать галун. Каждая из шестнадцати деталей черкески не является случайной. Причем каждая не только красива и функциональна. Раньше дети воспитывались на устном народном творчестве. А сейчас эта инициация по женской линии утрачена. Посредством костюма я хотела постараться ее возродить. И в этом плане меня потрясли эти знаки на древних нарукавниках. Например, знак в виде стилизованной беременной женщины, которая дарит нартам солнечного ребенка. Ей очень много лет, она хранительница женских традиций, намерений. Она живет в реальном мире и мифологическом. Это та, кто знает все. Любая из нас, если захочет, сможет получить от нее светящуюся частичку знаний и мудрости. Я была бы совсем не против…Возможно, в какой-нибудь из прошлых жизней я сидела и вышивала золотом сама себе платье», – говорит Мадину Хацукова.
Подробнее в сюжете: Мировой сюжет