Гостем программы «Культ личности» на телеканале «МИР 24» стал режиссер, продюсер, сценарист Рашид Нугманов. С ним пообщался корреспондент Кирилл Харламов.
Я знаю, что в режиссуру вы попали случайно и судьбоносной, если можно так сказать, оказалась встреча с режиссером Сергеем Соловьевым на улице Алматы. Как произошла эта встреча?
- На самом деле, я знал его еще до этого, просто он меня не знал. Это была первая встреча для него и для меня. Но первый раз я его увидел где-то в начале 1980-х на Иссык-Куле, когда снимали фильм «Сладкий сок внутри травы». Сергей Бодров помогал снимать его нашему режиссеру. Мои друзья, архитекторы Рустам Хальфин и Боря Якуб, проводили лето в этой съемочной группе, работали декораторами. А я ездил по стране нон-стопом от Казахстана до Прибалтики и обратно. После Прибалтики приехал к ним туда, на Иссык-Куль, и поселился у них в палатке. И туда приехал Соловьев помогать снимать какой-то эпизод.
Но когда он в 1984 году стал набирать комплексную мастерскую, я уже к этому моменту решил поступать во ВГИК и еще не знал, что Соловьев откроет набор. И вдруг пришла новость, что Соловьев приедет сюда вместе с Лебешевым, и они будут проводить первый этап набора здесь, прямо в Алматы. А мы с нашими друзьями все время делали выставки у кого-то дома – то у Рустама Хальфина, то у Светы Кадыровой, то еще у кого-то. И у меня дома с братом тоже сделали выставку художников, архитекторов.
И я иду по улице Кирова, а на углу с улицей Фурманова вдруг вижу: Соловьев идет. А я уже знаю, что он набирает комплексную мастерскую. Я просто подошел к нему, сказал: «Сергей Александрович, здравствуйте. Вы меня не помните, наверное». Рассказал, кто я, и сказал, что буду к нему поступать. И мы с ним разговаривались. Он приветливый человек, открытый. И я привел его на эту выставку к нам домой. Он пришел вместе с Лебешевым. Соловьеву все понравилось. Но я не стал использовать эту встречу для того, чтобы протолкаться к поступлению.
Какой главный урок вы для себя вынесли после общения с Соловьевым? Чему он вас научил?
- У меня было представление о кино очень-очень поверхностное. Я снял до этого пару любительских картин. Первую – на восьмимиллиметровой пленке, вторую – на шестнадцать миллиметров. Это были весьма любительские попытки. А он научил меня смотреть на кино как на реальную профессию. Вот это очень важно. Соловьев – очень хороший преподаватель, и метод его нацелен на то, чтобы раскрыть в тебе режиссера, сценариста, художника, оператора – того, кем ты решил стать, увидеть, есть ли он там, и дать ему свободу. Не заниматься копированием, а освободить себя. Вторым преподавателем, вторым мастером у нас был легендарный театральный режиссер Васильев Анатолий Александрович. Если Соловьев открыл мне глаза на кино, то Васильев мне открыл глаза на театр.
Ваш дебют в кино случился как раз у Сергея Соловьева в картине «Чужая белая и рябой», где вы сыграли эпизодическую роль. Именно этот опыт помог вам самому уже взяться за съемки своего кино, своих фильмов? Почему вы связали свою жизнь с режиссурой?
- Да нет, никак не повлияло. Мы просто помогли Соловьеву организовать несколько съемочных смен в Алматы. Я и до этого был часто на съемочных площадках, до Соловьева. Я вообще на режиссерские курсы пошел еще в 1970 году, когда учился в 10-м классе. Тогда все мое окружение было из кино, в том числе близкие друзья моего старшего брата. И я тоже как-то подтянулся пацаном. Что мне помогло? Это работа на сцене мастерской, потому что Соловьев и Васильев требовали постоянно от нас этюды. Каждую неделю, каждый месяц новые-новые этюды. Мы ставим их, обсуждаем вместе со своими сокурсниками, делаем новые или поправляем уже сделанные. Вот это – живая работа на площадке, когда ты сам режиссер и режиссируешь других актеров, иногда принимая участие в этом действии, – это и есть реальная школа. Но что самое важное – это репетиции. Они закрыты. И на этих репетициях я отработал свой стиль. Я все время работал с непрофессиональными актерами, сам себе поставив такую задачу.
Почему я с ними работаю? Не потому, что я не люблю профессиональных актеров. Я их люблю. Но мне интересно открывать новые лица, новых героев, новых людей, которые никогда раньше нигде не снимались и не светились. Таким образом, например, попал в «Иглу» и Виктор. Первая его большая игровая роль. Пару короткометражек до этого, и все. Одна из них со мной. Также дебют у Петра Мамонова. Никогда не играл он в игровом кино до этого. Саша Баширов, мой однокурсник, с которым мы поступили во ВГИК в один год. И я с ним первый свой этюд поставил, когда привлек внимание Соловьева. И Соловьев его пригласил потом в «Чужая белая и рябой». Но он все равно еще не профессионал. Он так же, как я, был студентом третьего курса в ВГИК.
Фильм «Игла» стал культовой кинолентой перестройки. Возможно, главным фильмом вашей фильмографии. Мне кажется, не всем режиссерам так везет и не у всех есть такой фильм, как у вас, который будет любить не одно поколение зрителей. Вам повезло, вы, если можно так сказать, увековечили свое имя. Как думаете, что сыграло решающую роль в том, что картина стала культовой? Это участие Виктора Цоя, это сценарий или все-таки это режиссура? Что повлияло на успех?
- Я скажу, что никого отношения к везению это не имеет. Если не эта картина, мы бы другую сняли, так как Сергей Соловьев договорился с Госкино Казахстана, что все студенты нашей мастерской получат в качестве диплома полнометражный фильм. Так и получилось, все сняли полнометражные картины. Так что никого везения в этом нет. Мы сложились, все создатели этого фильма, которых я привлек, вместе и создали нечто большее, чем суммы наших частей. Эта синергия, которая может возникать, а может и не возникать, она создает результат, превышающий твои возможности. Получилась очень дешевая картина. У нас был остаток денег и сроки, за которые мы должны были сделать ее. И я точно помню сумму, на которую мы сделали этот фильм – 190 тысяч рублей. Мы вкладывали туда все, каждый из нас, кто работал над этим фильмом. Мы вложили туда всю душу, и даже те, кого вы не видите в кадре, – они сами об этом говорили, – им было очень приятно работать над картиной. Я постарался создать дружескую, семейную обстановку на площадке, чтобы всем было приятно работать и чтобы все имели ощущение, что делают что-то настоящее, то, что останется.
А мог ли быть другой музыкант, кроме Цоя? Как вы познакомились с Виктором Робертовичем?
- Вряд ли. Если бы Цой отказался от съемок, я не стал бы снимать фильм «Игла». Я познакомился с ним где-то зимой 1985 года, а впервые услышал его музыку вообще в 1982-м. Я поступил во ВГИК в 1984-м, а к 1985-му уже подготовил запуск своей первой картины. Она была в виде документальной, но на самом деле игровой. Сначала проще всего мне было познакомиться с Кинчевым. Он жил рядом с общежитием ВГИКа. Он позвонил, я говорю: «Мне нужен Цой, мне нужен Науменко». Он всем позвонил и сказал, что сейчас приедет Рашид, наш парень. И он пришел с Каспаряном вдвоем. Зима еще была, пальто до пят. И мы пошли пешочком в рок-клуб. И пока шли в рок-клуб, мы уже, мне кажется, друзьями стали – возникло полное взаимопонимание во всем. И после этого я уже все время у него жил, когда в Питер приезжал, в квартире на Проспекте Ветеранов у него и у его жены. Я постоянно между Москвой и Питером был. И мы придумывали всякие сценарии, какие дальше будем снимать.
И после третьего курса подвернулось предложение. Мне позвонили и предложили как режиссеру проект «Игла». Я говорю: «Надо почитать». Взял сценарий, пошел домой и тут же позвонил Виктору. И Виктор говорит: «Конечно, давай снимать». Я спрашиваю: «Не читал?». Он говорит: «Какая разница. Я же знаю, как ты работаешь. Не будешь все равно читать сценарий. Сделаешь, как хочешь». После него позвонил Пете Мамонову. Говорю: «Слушай, у нас осенью намечен был этот театр, но сейчас подвернулась картина, и вот Виктор согласился. Давай?». Петя ответил: «Раз вы так решили, давай».
Виктор Цой со всей ответственностью подходил к съемкам. То есть если нужно было ждать режим, нужно было ждать снега, он ждал его. Если нужно было драться – дрался по-настоящему. Каким он был на съемочной площадке и в жизни?
- Как вы и сказали, очень дисциплинированный, очень ответственный. Виктор тогда казался мне ментально старше своих физических лет. Он какой-то суперработоспособный чувак, но умеющий правильно работать. Он одновременно гуляет, и тусуется, хотя и не любит большие компании незнакомых людей. Но и находит время много и серьезно работать. Сколько он песен написал? Мне очень понравилась «Группа крови», она у него тогда в черновиках была, в черновой записи. Но для начала песни нужно написать. Он дисциплинированно написал «Звезду по имени Солнце». Еще одну песню написал, но я отдал предпочтение этой. Он и всю инструментальную музыку для фильма тоже написал, которую я туда вставил вперемешку с какими-то ретрозаписями, звуками с радио и телевидения.
Благодаря съемкам «Иглы» услышали новые песни, которые были написаны в Алматы. Например, строчка: «Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна». Это же из Алматы?
- Да-да. Если «Звезда по имени Солнце» и «Место для шага вперед» прямо во время съемок писалась и он тут же наигрывал, показывал первые варианты, то впервые «Пачку сигарет» он сыграл, когда приезжал на дубляж уже в 1988 году. Я думаю, что она ему в голову пришла как раз в перелетах между Алматы и Москвой. А потом он приехал, сел и записал ее. Но она тоже родилась из этих путешествий.
Рашид Мусаевич, повод для встречи у нас с вами как минимум ваш юбилей. И, конечно же, кино, фильмы, которые вы снимаете.
- Не праздную никаких юбилеев. Иногда можно посидеть с друзьями, да и все. О планах я не люблю говорить и рассуждать. Я говорю о том, чем занимаюсь в данный момент.
И чем занимаетесь в данный момент?
Я сейчас много вещей делаю. Самое главное, наверное, это плод уже многих лет работы: я сейчас готовлю к выпуску большую книгу о драматургии. И осенью она пойдет уже в набор и потом в печать. И, надеюсь, до конца этого года читатель увидит ее. Она называется «Драматикон». Там я сконцентрировал весь свой опыт изучения драматургии: от нуля до самого конца, до написания сценария, с чистой страницы до готового последнего драфта и что потом буду с этим делать.
В социальных сетях очень много показывают, как неумеющему и незнающему человеку, написать книгу буквально за короткое время. Это реально или все-таки писать книги, сценарии – этому нужно учиться годами?
- Это не так, что сел и написал и этим исчисляется твоя работа. У каждого есть свой стиль работы. Ты обратил внимание, что я сторонник вот такого подхода к ремеслу и к искусству, если хотите. Ты накапливаешь что-то по той теме, о чем ты хочешь сказать, о том, что ты хочешь написать или фильм снять. И в какой-то момент ты понимаешь, что готов это сделать, а потом работаешь очень быстро. Вот это мой стиль. Интересно в этом ряду, наверное, как над «Иглой» мы работали. Потому что «Игла» не был моим кинопроектом, и мне предложили, когда сняли режиссера, фильм подхватить и снять так, как я вижу его. И у нас не было времени на подготовку, мы очень быстро работали. Но мы с Виктором уже были очень близки, до этого мы сняли с ним уже одну картину и планировали много новых. Вместе сидели, писали. Поэтому «Иглу» мы влет сделали, так как понимали, что и как нужно делать. Мы были к этому готовы.
По съемкам не скучаете?
У меня такая душа, наверное, в генетике номадическая, кочевническая. Кочевник не скучает, на самом деле, по дому. Он знает, что все равно вернется. Он скучает по дороге, по пути, чтобы двигаться и двигаться куда-то. Поэтому по съемкам я не скучаю. Я знаю, что в любой момент они меня ждут. У меня нет ностальгического характера.
Подробнее в сюжете: Гости эфира