Пограничное расстройство личности (ПРЛ) в последнее время довольно бурно обсуждается в СМИ и соцсетях, но экспертные мнения о том, что же это такое на самом деле, часто диаметрально противоположны.
По мнению одних экспертов, ПРЛ представляет собой относительно новое и довольно сложное явление в психопатологии, по словам других, речь – о старых добрых и хорошо изученных психопатах, описанных в книге «Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика» еще в 1933 году психиатром П. Б.Ганнушкиным. Так или иначе, по оценкам экспертов, «пограничников» вокруг довольно много, а потому к ним стоит приглядеться внимательнее.
«Опасны, но вменяемы»
Согласно МКБ-10 (Международной классификации болезней), это состояние входит в подвид эмоционально неустойчивого расстройства личности, которое подразделяется на два типа: импульсивный («импульсивное расстройство личности», ранее известное как эксплозивная психопатия) и пограничный («пограничное расстройство личности»). Первому типу свойственна эмоциональная неуравновешенность, несдержанность, импульсивность, низкий самоконтроль, агрессивность. Второй, помимо всего перечисленного, отличается высокой тревожностью и сильным уровнем десоциализации. Люди с ПРЛ часто ведут асоциальный и рискованный образ жизни, чувствуют себя опустошенными, злоупотребляют психоактивными веществами.
Психотерапевт, член Российской Академии медико-технических наук Александр Теслер поясняет: данное состояние было переименовано из психопатии в расстройство личности исключительно из политкорректности. По одной версии, это состояние врожденное, по другой, приобретенное. Как заявил эксперт «МИР 24», психопатические черты могут или обостряться воспитанием, или компенсироваться, но психопатами-таки рождаются.
Впрочем, если раньше психопатии действительно объясняли, в основном, дурной наследственностью или родовыми травмами, то сегодня версии разнообразились и варьируются от генетической предрасположенности до пережитых психотравм, включая психическое, физическое и сексуальное насилие в детстве.
Справедливости ради стоит отметить, что вообще человеческая натура отличается завидным многообразием всевозможных личностных расстройств, не являющихся заболеванием в полном смысле этого слова. В МКБ-10 их спектр перечисляется в разделе F60-F68. Это и диссоциальное расстройство личности, и истерическое, и ананкастное, и тревожное, и многие прочие. Существуют расстройство зависимой личности и стойкое изменение после переживания катастрофы. Отдельные пункты – расстройства привычек и влечений (например, патологическое влечение к азартным играм – лудомания), к воровству (клептомания) и тп. Там же перечисляются расстройства половой идентификации – транссексуализм, трансвестизм двойной роли, расстройство половой идентификации в детском возрасте, расстройства сексуального предпочтения (фетишизм, эксгибиционизм, вуайеризм и пр.).
Обычно расстройства личности представляют собой не строго описанные параноидные, шизоидные, астенические состояния, а некую мозаику. Существует даже термин «мозаичная психопатия» (мозаичное расстройство личности). Это свойства, которые в спокойном состоянии компенсированы какими-то тормозами, пограничны, но стресс может выбить их из колеи, говорит Теслер. Декомпенсация – снятие тормозных механизмов – обостряет все эти специфические черты, и тогда грань остается позади, а человек превращается в психопата.
«У каждого в той или иной мере присутствуют и те, и другие черты – и истерические, и асоциальные, и тревожные. Мы все мозаичны, поэтому чистую психопатию выявить сложно. Просто есть превалирующие черты характера, а есть второстепенные. Но в период обострения человек не полностью взаимодействует с окружающим миром, социумом, законом, самим собой, может стать агрессивным или погрузиться в себя, прервать контакты с социумом. В судебно-психиатрической практике люди с расстройствами личности, если они были не в состоянии аффекта, признаются вменяемыми, т.е. отвечающими за свои действия», – поясняет врач.
В то же время, другие исследователи полагают, что для психопатов «пограничники» слишком хорошо адаптированы к реальности. Однако серьезные проблемы у них, безусловно, есть. Психоаналитик Адольф Штерн, впервые использовавший в 1938 году термин «пограничный», отмечал, что данное состояние может включать нарциссизм (одновременную идеализацию и уничижение значимых лиц), бессилие в кризисных ситуациях, обостренную реакцию на критику, меланхолию или инфантильный тип личности, мазохизм, часто сопровождающийся глубокой депрессией, неспособность переносить сильный стресс.
Другие исследователи наблюдали за «пограничниками» хроническое ощущение внутренней пустоты, инертность аффекта (устойчивость, залипание эмоций), неспособность выносить однообразие и постоянство, склонность нарушать традиционные социальные правила, опоздания, сложность в установлении эмоциональных контактов, вспышки ярости, безответственность, возбудимость, паразитизм, приступы депрессии, гнев как преобладающий или единственный тип аффекта, эмоциональную уязвимость, тенденцию предъявлять к себе нереалистично высокие стандарты и ожидания.
Еще одна проблема «пограничника» – расстройство самовосприятия, сложности с пониманием себя и границ внутренней и внешней реальности. «Индивиды с ПРЛ нередко утверждают, что они совсем не ощущают своего «Я», жалуются на чувство пустоты и не знают, кто они», – пишет психолог Екатерина Тарасова.
Психоаналитик Отто Кернберг обращал внимание на то, что пограничная личность не ощущает себя непрерывной. Человек не чувствует четко, кто он есть, может совершенно по-разному оценивать себя в разных ситуациях и из-за этого нечеткого «я» вынужден защищаться, поясняет психиатр Наталья Стилсон. «Я» в прошлом, настоящем и будущем у «пограничников» не связаны, поэтому в приступе гнева они могут полностью утратить чувство любви к кому-то – теряется связь с прошлыми положительными переживаниями. А приступ гнева у «пограничника» может спровоцировать даже самый незначительный эпизод: «не дал конфетку – плохой».
Иногда ПРЛ связывают с биполярным аффективным расстройством личности (БАР), подразумевающим резкие перепады от депрессии до гипомании. Раньше БАР называлось маниакально-депрессивным психозом. Однако большинство исследователей утверждает: все же «пограничники» – другая история.
Идеализация и обесценивание
Как показывают клинические наблюдения, поскольку «пограничники» плохо осознают себя, они любят неосознанно «зеркалить» партнера, усваивая его черты, интересы, взгляды и части личности. А вот дальше наступает разочарование в «заимствованном», и, как следствие, агрессия, направленная на донора этих частей.
Первое время высокофункционирующий «пограничник» может производить приятное впечатление на окружающих, пока не разочаруется в них и не впадет в фазу агрессивного отторжения чужеродных «частей». «Психическая жизнь ПРЛ – бурное море со своими законами. Так что не отдавайте себя во власть волн. Тут даже не все хорошие пловцы справляются», – предупреждает потенциальных партнеров «пограничников» Наталья Стилсон.
В своих отношениях с окружающими «пограничник» проходит несколько фаз: идеализации, разочарования и обесценивания. Поэтому и партнеры ему, как правило, попадаются соответствующие.
Как отмечает Стилсон, типичный партнер «пограничника» – это нарцисс. Последнему нужен «отражатель» собственной фальшивой личности, первому же хочется присвоить чужие хорошие качества и части. «Нарцисс предоставляет свою яркую ложную личность, которую отражает и присваивает пограничник, – пишет психиатр. – Так кто из них влип? Нарцисс. Но он действительно крепко влип, потому что против пограничника ему не устоять. В определенный момент все достижения нарцисса переворачиваются с ног на голову, и это фактически макает нарцисса в грязь лицом. Это нарциссу пережить трудно».
«Пограничник» использует против нарцисса перфекционизм последнего – объясняет, что нарцисс не дотягивает до идеала и должен стараться лучше. Далее, обесценив нарцисса и разрушив его самооценку, пограничник чувствует себя глубоко удовлетворенным, нарцисс же вынужден бороться до последнего, чтобы вернуть себе былое восхищение партнера. Но так как «пограничник» видит все в черно-белых тонах (партнер может быть либо идеален, либо ничтожен), партнер, единожды утративший для него привлекательность, вряд ли сможет вернуть все назад. В то же время, как отмечают другие исследователи, по уровню интегрированности пограничники сами наиболее близки к нарциссам.
В свою очередь, практический психолог Елена Буркова считает, что часто «пограничники» ждут от партнера исполнения роли безусловно любящего родителя. Однако, поскольку отношения с собственными родителями у них были непростыми (ребенок никогда не чувствовал себя с ними в безопасности и не позволял себе быть собой из страха непонимания и осуждения), у «пограничника» формируется двойственное отношение к близкому – любовь-ненависть. Поэтому, ожидая от партнера безусловной любви, недополученной от матери, сам «пограничник» реализует стратегию избегания и на равную любовь не способен.
Детские травмы
Отдельная проблема – матери с ПРЛ. Такие женщины, как правило, рожают из страха одиночества, ради «стакана воды в старости» – т.е. гарантированной к себе любви. Отношение к отцу ребенка может внезапно и беспричинно смениться от неистовой страсти до полного отрицания и ненависти (впоследствии это отношение переносится и на ребенка, ломая ему самооценку). И, хотя такое отношение к мужчинам со стороны бывших жен – не редкость, главный признак именно «пограничника» – это идеализация с последующим обесцениванием партнера.
Таким матерям крайне непросто угодить, поскольку их настроение меняется по несколько раз в день, и разрушенная самооценка их детей – не единственное негативное последствие подобных взаимоотношений. «Такого ребенка наказывали за то, что он – ребенок. И чтобы (психологически) выжить, ему пришлось принести в жертву свою идентичность, истинное «я», ради сохранения привязанности. Поэтому теперь любовь и близость навсегда ассоциируются с риском утраты себя через поглощение или заброшенность», – пишет психолог, гештальт-терапевт Татьяна Мартыненко. При этом «пограничники», по ее словам, прекрасно тестируют реальность, сверх-чувствительны к полю, безошибочно считывают эмоции и настроения других.
Екатерина Тарасова, со своей стороны, отмечает: «пограничники» очень чувствительны к окружающему миру и способны тонко чувствовать и переживать сильные эмоции. В то же время, отмечают исследователи, так как в представлении такого ребенка мир был небезопасным, а его интересы и личность не учитывались, это как бы дало ему разрешение «взламывать» границы других людей.
А психолог, гештальт-терапевт Геннадий Малейчук объясняет отторжение «пограничниками» частей собственного «я» тем, что в детстве у них не было понимающего, поддерживающего взрослого, «контейнирующего хаотическую, неконтролируемую эмоциональность, что привело к патологическому расщеплению опыта и в итоге к невключению в образ «Я» некоторых непринимаемых, недостойных с точки зрения родителей чувств, влечений и качеств «Я». В итоге, большая часть территории «Я» оказывается отчужденной, состоящей из отдельных, слабо осознаваемых фрагментов, неинтегрированных в единое целое. То же отношение переносится и на других – «свои» при этом будут идеализироваться, «чужие» – обесцениваться.
Сложности работы с такими пациентами отмечают практически все эксперты. По мнению Натальи Стилсон, в этом смысле «пограничники» даже сложнее нарциссов: у тех есть хотя бы завышенная нестойкая самооценка, которую они яростно защищают, а у «пограничников» вообще нет никакой самооценки. Скорее, это постоянные головокружительные трюки от плюса к минусу: «пограничник» то растит прекрасные сады, то выжигает все напалмом.
Подробнее в сюжете: Психология жизни
