Сергей Трофимов – о постриге в монахи, криминале и любви. ЭКСКЛЮЗИВ

Для фанатов он просто «Трофим». Его творчество любят и поклонники авторской песни, и шансона, и рока, и поп-музыки. А ведь когда-то Сергей Трофимов хотел постричься в монахи. Кто отговорил его от этого шага? Зачем артист дважды женился на своей первой супруге и дважды разводился с ней? Почему Трофимов увез свою семью из Москвы? И что певец ответит на неудобный вопрос из конверта: правда ли, что хит «Снегири» он посвятил женщине, которая ушла от него к Александру Абдулову? Обо всем этом музыкант рассказал ведущей программы «Ой, мамочки!» на телеканале «Мир» Анжелике Радж.

- В Советском Союзе появились традиции есть на Новый год оливье и мандарины, а также смотреть телевизор. Вы родились в СССР. Придерживаетесь этих традиций?

С.Т.: Оливье и мандарины есть, а телевизора нет. У нас просто в деревне он плохо ловит, а мы всегда в деревне встречаем.

- Как же вы узнаете, когда бой курантов будет?

С.Т.: Есть радио. Я за этим слежу, и дети мои следят. Они же бегают постоянно, смотрят под елку: принес или не принес подарки Дед Мороз.

Сейчас традиции такие: Новый год, снегоход – и на озеро. Прямо в новогоднюю ночь. После курантов и шампанского.

- Вы поете в разных стилях: шансон, рок… Изначально вы были именно рок-музыкантом, а уже потом превратились в шансонье. И якобы виноват в этом Степан Разин. Правда ли это?

С.Т.: Ну, не то что бы виноват. Я вообще не понимаю, в чем различие между шансонье, рокером и так далее. Если ты занимаешься музыкой, то какая разница, какая обертка? Действительно, были песенки такие, которые писались для себя, для узкой компании друзей. А Степа предложил их издать. Мы долго думали над тем, как их озаглавить. Меня спросил: «Как тебя в детстве звали?». Я говорю: «Трофим». Ну, вот пусть Трофим и будет.

- Многие фанаты рока просто ненавидят шансон. И наоборот. Как вам поначалу было в новом амплуа?

С.Т.: Во-первых, я не был таким уж прям рокером, не искал никакого себе идола. Мне интересно было, чтобы музыку слушали. А потом, сначала друзья говорили: «Что ты всякую фигню играешь? Ты же можешь нормально». А я отвечаю: «На концерт приходи». Они приходили, потом уходили улыбающимися.

- Вы были певчим, а потом регентом в церковном хоре одного из московских храмов. Вам приходилось когда-нибудь исполнять церковные рождественские песнопения?

С.Т.: Конечно.

- А что вас привело в церковный хор?

С.Т.: Ну, я крестился. По совершенно независящим от церкви причинам. И решил понять, что такое православие. Вот и пошел в церковь, изучать. Я все-таки три года отучился на фольклорном отделении. И я привык сам во все вникать. Что, к чему, почему, откуда. Как-то спонтанно все вышло. У меня друг есть, он барабанщик хороший. И в свое время он должен был уезжать в Германию, работать на студии. А недавно мне рассказали, что сейчас он монах-отшельник. И поскольку мы были достаточно близки, я приехал к нему, тоже хотел в монахи. А он говорит: в храм приди, попой и все поймешь.

- Какой праздник вы больше ждете: Новый год или Рождество?

С.Т.: День чекиста. Да нет, я к этим праздникам индифферентно отношусь. Потому что это в первую очередь моя работа. 

- Ваша жена Анастасия до замужества танцевала в балете Лаймы Вайкуле. Бывших танцовщиц не бывает? Анастасия пританцовывает?

С.Т.: Конечно. Да она и не бросает. Она и меня зовет заниматься. Она сейчас танго занимается. У меня не получается, потому что у меня другой инстинкт срабатывает: я все время на болевой хочу взять. Или бросить. (смеется)

- А с бывшей супругой Натальей вы поддерживаете отношения?

С.Т.: Нет.

- На Наталье вы женились два раза. Поженились, развелись и снова поженились, развелись. Какого это: второй раз жениться на той же женщине?

С.Т.: У вас есть какие-нибудь старые вещи в шкафу? Которые висят, пылятся. И вы думаете: «А может, надеть?». Долго себя уговариваете, что они еще ничего. А они на самом деле ничего. И вы, может быть, когда-то их любили. А они уже не ничего.

- Вас, наверное, сильно лихорадило.

С.Т.: Я надеялся, что со второго раза может получится. Но на самом деле в одну реку дважды не входят. В первый раз я вообще ничего не понимал. Что там человек в 20 лет понимает? Во второй думал, что можно склеить, сохранить. Все ради дочки сделано.

- Вы давно перебрались из Москвы за город. И теперь живете в собственном четырехэтажном доме.

С.Т.: Да. Я в нынешней Москве долго не могу. Не та Москва. В этом городе удобно тусить дня три. Удобно работать. Но жить – нет. Из нее что-то ушло, что делало ее городом. С одной стороны, так и должно быть. Но в Европе как был город шесть веков назад, так он и сейчас есть. Преемственность должна быть ощутимой. Ты должен прийти в московский дворик, хотя бы один, и чтобы он остался как был. Я в Париже обнаружил булочную, на которой было написано, что она была основана в 1682 году. И вот она как была булочная, так и осталась. 

- Не все знают, что вы написали песни для целого ряда исполнителей с нашей эстрады. «Боже, какой пустяк», «Я не модный», «Я и ты» и другие. Не пожалели, что оставили эти песни себе?

С.Т.: Да какая разница, кто их поет. Звездная болезнь бывает у дураков. Кому писать я не выбирал. Кто просил – тому и писал. Это такая же работа, как выступать на концертах. Ты пишешь – тебе деньги платят.

- В свое время вы хотели постричься в монахи. Чем вас так разочаровала мирская жизнь?

С.Т.: Мирская жизнь меня тогда разочаровала тем, что вместо существа и света мы изучали руководяще-направляющую роль партии. Но нынешним детям это не понять.

- Правда, что песню «Снегири» вы посвятили вдове Александра Абдулова?

С.Т.: Отчасти, да. Но если к вам когда-нибудь придет поэт и, стоя на коленях, скажет: «Я посвятил это тебе», – не верьте. Потому что у поэта в голове всегда собирательный образ. А дальше – уже дело конформизма. Есть некий идеал внутри тебя, который является идеалом. И ему все посвящается.

У меня критерий один: если все-таки после смерти что-то есть, то хочу ли я с этой женщиной быть вечность? Вот это и есть любовь.

- Правда ли, что криминальные авторитеты приглашали вас заехать к ним в гости во Владимирский Централ?

С.Т.: Правда. Когда я зашел туда, было страшновато. Нас водили, показывали, что это за тюрьма перед концертом. Криминальных авторитетов там всего трое было. Потому что там в основном были люди на пожизненном сроке или большом сроке. И меня пригласили действительно пообщаться. Камеру открыл старший смены, а там сидят эти трое. И один из них на вид как кандидат наук. Маленький, в очочках. Я говорю: «Господи, а этого-то за что?». А мне отвечают: «Этот из всех самый страшный, его все боятся». Там же один из авторитетов подарил мне картину. Сейчас она где-то на студии валяется. Там надпись: «От Васьки Изюма Трофиму с уважухой». (смеется)

- Где и как планируете встретить 2019-й год?

С.Т.: Как обычно – в деревне. За праздничным столом с семьей. Мне хочется с детьми побыть и с женой.