Пожар, вспыхнувший 15 апреля в Соборе Парижской Богоматери, к счастью, не унес ничью жизнь. Несмотря на это, вся Франция погрузилась в глубокую скорбь, как и остальные цивилизованные государства. Нотр-Дам – не просто один из старейших и красивейших готических соборов Европы (он был основан в 1163 году), это – символ Франции, и вместе с ним сгорела часть ее многовековой истории.
Огонь уничтожил две трети кровли, прекрасный шпиль здания и знаменитые башенные часы. Пожар удалось полностью потушить лишь утром следующего дня. К счастью, фасад и башни выстояли, а значит, здание удастся восстановить.
Еще одна позитивная новость: главные святыни, хранившиеся в соборе, а именно фрагмент тернового венца Иисуса Христа, туника святого Людвига и другие священные предметы из аббатств Сен-Дени и Сен-Женевьев, не пострадали. Чудом уцелели 16 бронзовых статуй 1860 года, изображающие фигуры четырех евангелистов и двенадцати апостолов. На время реставрации их вынесли из собора, это произошло всего за три дня до пожара.
Историк архитектуры Алексей Клименко скорбит вместе со всеми жителями Франции и Европы. В интервью корреспонденту «МИР 24 он признался, что пожар в Нотр-Даме стал для него почти личной трагедией, от которой пока так и не смог оправиться.
– Вчера, когда это случилось, я предлагал всем молиться, чтобы не рухнули своды, – рассказал Алексей Алексеевич. – Потому что все-таки главная ценность этого сооружения – это гениальные инженерные конструкции, тончайшее кружево готических сводов. И если бы от жары, не дай Бог, рухнул хотя бы один замковый камень, то это пошло бы лавиной по всем сводам, и рухнуло бы само пространство, потому что вся эта готическая арочная структура держится именно на замковых камнях. То, что этого не произошло, это счастье. Конечно, масштаб катастрофы – глобальный. Это удар по цивилизации.
Я вчера был в таком отчаянии, что едва остался жив, потому что смотреть на это без поддерживающих лекарств было совершенно невозможно, это было ужасно. Я не знаю, что там произошло на самом деле, но это наиболее эффективный террористический удар по цивилизации христианской, цивилизации европейской. Это сооружение – одна из главных ценностей мировой культуры; не парижской, не французской, не европейской, а именно мировой. И то, что там никто не погиб и остались хотя бы [несущие] конструкции, это, конечно, утешение всем нам. Пройдет время, и можно будет восстановить этот шпиль, тем более, его делал Виолле-ле-Дюк (французский архитектор, реставратор) во второй половине XIX века. В общем, главное устояло, поэтому эта ужасная трагедия не приобрела тот масштаб, который мог бы быть.
– Говорят, что собор накануне реставрации был в очень плохом состоянии. Кстати, в XIX веке его ведь уже собирались снести, и только романы Виктора Гюго смогли тогда образумить французов. Как вы думаете, может ли этот пожар в будущем пойти собору на пользу? Москва ведь, как мы помним, тоже сильно пострадала в пожаре 1812 года, но после возрождения стала только краше.
– Конечно, мы все знаем эту «гениальную» формулу: «Пожар способствовал ей много к украшенью» (цитата из «Горя от ума» А.С. Грибоедова – прим. ред.). И, как ни странно цитировать эти слова Скалозуба, это на самом деле правда, потому что Москва преобразилась в позитивную сторону после этого кошмара [1812 года].
Но, что касается Собора Парижской Богоматери, то это не так – он вовсе не был в плохом состоянии. Я долгие годы работал в области архитектурной реставрации, и, когда у нас случались пожары в процессе реставрации (в основном когда она уже завершалась), для нас было совершенно понятно, что эти огромные пожары – сознательный способ прикрыть хищения. Потому что реставрация – дело дорогое, тонкое, хитрое и сложное, а сама реставрационная работа – очень неблагодарная, грязная и тяжелая. Это всегда бывало, всякого рода разбойники есть и в реставрации.
– Думаете, в Париже была такая же история?
– Трудно представить, что в цивилизованной Франции могло такое произойти. Но, поскольку Европа сейчас заполнена новыми людьми с другими нравственными принципами, то не исключено, что этот пожар произошел не просто так, а тоже кто-то с дурными намерениями затесался в эту огромную команду реставраторов.
– Сколько лет, на ваш взгляд, понадобится для полного восстановления здания? Скажем, за десять лет его можно будет восстановить?
– Если говорить навскидку, то, конечно, можно. При нынешних технологиях это все не так серьезно. К примеру, сегодня есть возможность обмерять здание не рулетками, а с помощью современного оборудования. Я уверен, что этот памятник был исследован по-настоящему, и, следовательно, материалы для того, чтобы его воссоздать, есть. Все зависит только от решимости людей и политической воли. Между прочим, это замечательный мобилизационный повод для того, чтобы сплотить нацию и, вообще, Европу. Все зависит от того, сумеют ли Макрон и прочие руководители использовать эту катастрофу для мобилизации нации. Если бы я был на их месте, я бы непременно это сделал, потому что такой удар по организму европейцев просто обязан высечь искры из их сердец, и это может привести к мобилизации всего европейского мира. Я просто уверен, что гигантское количество цивилизованных людей направило бы свой вклад на такое дело.
Подробнее в сюжете: Пожар в Соборе Парижской Богоматери
