«Пока не похоронен последний...»: как поисковики ищут солдат великой войны

Поисковики – это люди, которые круглый год, и в зной, и в стужу, приезжают на места сражений прошлого, чтобы отыскать и поднять из земли останки солдат, павших в годы Великой Отечественной войны. Они не получают зарплат, их профессии не учат в институтах, а дело их – трудное и подчас опасное. Но они все равно едут: и стар, и млад, независимо от рода занятий, материального статуса. Берут в руки щупы и лопаты, вооружаются картами и архивными документами и отправляются туда, где глубоко под землей или на дне озер лежат сотни, тысячи, десятки тысяч солдат. Безымянных, но не забытых.

История поискового движения насчитывает без малого 30 лет: 13 марта 1988 года в Калуге прошел первый Всесоюзный сбор поисковых отрядов, в ходе которого было решено создать Всесоюзный координационный Совет поисковых отрядов (ВКС) при ЦК ВЛКСМ. Но от этой даты ведет свой отсчет, так сказать, официальное поисковое движение. Зачатки же его появились гораздо раньше – еще в 50-х годах прошлого столетия. Несмотря на то, что движение тогда было неформальным, люди быстро его подхватили. На сегодняшний день в России действует более 1400 поисковых отрядов, в которых принимают участие более 40 тысяч человек. В преддверии Дня памяти и скорби мы поговорили с руководителем поискового отряда «Москва» Иваном Жидовым и узнали у него, что делают поисковики зимой, кто в лесу рискует подорваться на снаряде, сколько в Германии платят за найденного солдата вермахта и много других интересных подробностей из поисковой жизни.

Самое трудное – пробить мерзлый слой

– Иван, ваш отряд базируется в Москве, а сколько их всего в нашем городе?

– В Москве 96 поисковых отрядов. Эти поисковые отряды входят в некоторые объединения, но какой-то четкой вертикали власти тут нет. Есть Поисковое движение России, есть Российское военно-историческое общество. И те, и другие занимаются одним и тем же, просто у РВИО есть еще и другие задачи.

– Расскажите немного о том, как прошла «Вахта памяти». Насколько я знаю, все поисковые движения принимают в ней участие.

– Наш отряд совместно с поисковым отрядом «Витязь» из Москвы и отрядом «Феникс» из Красноярска поднял уже 50 человек за эти майские праздники. В каждом городе и в каждом отряде «Вахта Памяти» проходит в разные дни: кто-то копает до 8 мая, кто-то – до 9-го. Церемонии захоронения воинов также в зависимости от региона происходят в разное время. «Вахта» у нас бывает и в августе, и осенью. Вообще, понятие вахты применяется, когда массово приезжают отряды из разных регионов, а так у нас эта деятельность вообще не заканчивается. Даже зимой мы выезжаем на раскопки в такие места, как Ржев, Полунино и другие города и деревни. И зимой, и осенью, и летом – каждые выходные кто-то из отряда выезжает на раскопки. Ездят и по одному, и совместно с другими членами отряда – по два, три, четыре человека. То есть поисковая работа ведется круглый год.

Фото: Иван Жидов

– Вы как-то распределяете виды вашей работы в зависимости от сезона? Скажем, летом высокая трава мешает просматривать землю, а весной и осенью кругом слякоть... Как вы с этим справляетесь?

– Все зависит от конкретного места. Например, пару лет назад в Наро-Фоминском районе мы зимой откапывали самолет. Грунт в последние годы промерзает не очень сильно – где-то от 5 до 20 сантиметров, а дальше земля такая же, как летом. Получается, что ты с большим трудом пробиваешь верхний слой и дальше спокойно углубляешься. Соответственно, зимой также не трудно копать блиндажи, когда нужно проделать большой объем работ, и ты его делаешь в одном месте – тебе не нужно каждый раз пробивать верхний мерзлый слой. Плюс, какие-то небольшие озера, болотца, воронки зимой исследовать проще, потому что когда вода не течет, ты можешь быстро откачать ее помпой и уже со дна, из ила, можешь доставать останки, предметы и так далее.

– Правда, что по этой причине зиму поисковики чаще всего используют для поиска летчиков, погибших во время вылетов? Я слышала, что обломки самолетов чаще всего находят как раз на болотах и озерах.

– Да, есть такое. Конкретно наш отряд не специализируется на самолетах. Мы больше занимаемся операцией «Марс» (Ржевско-Сычевская стратегическая наступательная операция), у нас в приоритете больше всего Тверская и Смоленская область. В Смоленской области – Ярцевский район, в Тверской – Зубцов, Ржев и Бельский район. Еще иногда бывают выезды куда-то на разведку, но эти места – основное поле нашей деятельности.

Фото: Алексей Скоробогатько

Заполнишь медальон смертника – тебя убьют

– Смотрите, на одну только Москву приходится, как вы сказали, 96 поисковых отрядов. И по всей стране их довольно много, они есть практически во всех крупных городах. Думаю, у обывателей  может сложиться впечатление, что такими темпами скоро выкапывать станет некого. Если это миф, вы можете его развеять?

– Конечно, могу! История поискового движения насчитывает 30 лет, и это я говорю об истории официального поискового движения. До этого тоже существовали поисковые отряды, но их работа не была систематизирована, не было современных приборов, не было доступа к аэрофотосъемке, к архивной работе и т.д. Сейчас у нас все это есть. Но получается так, что мы за несколько лет поднимаем потери фронта за один день! То есть несколько лет кропотливой работы всех поисковых отрядов страны – это подъем потерь всего-навсего за один боевой день. Грубо говоря, из всех солдат, которые погибли в зонах досягаемости наших отрядов на территории нашей страны, мы выкопали максимум 6%! То есть это работа на долгие десятилетия, если даже не на столетия.

– А ведь с годами останки разрушаются, и шансов обнаружить их все меньше...

– Верно. К сожалению, чем больше лет проходит, тем меньше сохраняются останки в некоторых местах. Но в каких-то наоборот – сохраняются очень хорошо. Например, в болотистой местности, где есть синяя глина: там тела даже практически не разложились, не истлели – даже ткани сохранились. Конечно, когда откапываешь останки, они почти мгновенно сгнивают и рассыпаются буквально за считанные минуты...

– Скажите, а у многих военнослужащих вам удается установить личность? И от чего это зависит?

– Вы знаете, можно найти сто бойцов и ни одного медальона, а можно найти 20 бойцов, и среди них будет 12 медальонов, из них штук семь-восемь читаемых. Опять же, далеко не всегда медальон у бойца заполненный. Многие солдаты верили в такую примету: заполнишь медальон смертника – тебя обязательно убьют. Такие предрассудки были на фронте. И многие засыпали туда соль, клали спички, делали игольницу и использовали этот медальон под разные другие нужды. Сейчас мы подняли останки 50 человек. Вместе с ними нашли четыре ладанки и четыре медальона. Два медальона – читаемые; один уже прочитали, другой передали в лабораторию Московского городского поискового центра.

– Что происходит после того, как вы установили личность военного? Вы находите его родных или они приходят к вам?

– Конечно, мы сами ищем этих людей. Как правило, какое подразделение воевало в том или ином районе, мы уже знаем. По архивным данным из Центрального архива Министерства обороны выясняем, кто пропал без вести, из какого военкомата человек призывался. Бывает, по обрывкам фраз даже находим родственников! Это тоже тяжелая работа. Иногда годами пытаемся понять: Ленинабадская область в документах указана или Джалал-Абадская, как назывался район. Кроме того, и в советское время, и после развала СССР происходило множество переименований, люди переезжали с места на место. Поэтому порой тяжело найти родственников бойцов. Да и само отношение родственников очень неоднозначное! Некоторые едут через всю страну огромной семейной делегацией человек по 10-20, чтобы перезахоронить родственника либо прийти поклониться его могиле здесь, если его захоронили. А некоторым все равно. Ты тратишь кучу времени, а они разводят руками: «Ну и что, что нашли?». К сожалению, бывают и такие. Но подавляющее большинство людей очень благодарны.

Фото: Иван Жидов

Немцев складываем отдельно 

– А останки немецких солдат и техники вы ведь тоже находите?

– Да, такое бывает. Например, есть боевая траншея, а в ней вперемешку лежат и наши воины, и немецкие.

– Что вы делаете с останками нацистов? Тоже перезахораниваете их или связываетесь с немецкой стороной?

– Нет, мы их не перезахораниваем. Есть специальные немецкие организации, и под их патронажем действуют некоторые поисковые отряды, которые занимаются чисто немцами.

– Вы с ними как-то сотрудничаете?

– Мы только передаем останки. В местах сбора останков мы отдельно складываем военнослужащих вермахта, и потом их уже забирает немецкая сторона.

– Есть еще одна странная легенда о том, что некоторые поисковики, когда находят убитых немцев, якобы за большую цену продают их останки родне в Германию. Очередной глупый миф?

– Конечно же, это неправда! Немцы вообще всеми правдами и неправдами открещиваются от родства с нацистами! А уж о том, чтобы кого-то продать, не идет и речи. 

– Кстати, а вам кто-нибудь платит зарплату за то, что вы делаете? На какие средства существует ваш отряд?

– Зарплаты никакой нет – все на личных добровольных пожертвованиях. В последнее время государство начинает вводить какие-то гранты, но до нас они пока особо не доходят. Мы всю технику, питание, амуницию – все покупаем на собственные средства. В каждом отряде есть свои сборы. У нас каждый член отряда должен сдать определенную сумму, также присутствуют целевые сборы. 

Фото: Алексей Скоробогатько

Главное – не навыки, а любовь к Родине

– Потрясающе, что столько людей работают вместе на чистом энтузиазме! Скажите, кто вообще идет сегодня в поисковики? Это в основном молодежь или люди постарше – есть какая-то статистика?

– Нет, у нас такой статистики нет. Я думаю, все это зависит от моральных и деловых качеств непосредственно каждого человека. В основном это, конечно, те, кто интересуется историей, в ком развит патриотизм. К нам идут и официанты, и директора предприятий, и сотрудники силовых структур – люди абсолютно из всех слоев общества. Причем у этих людей, которые объединены одной идеей, нет разделения на какие-то касты, статусы. Внутри отряда все равны.

– А совсем молодых ребят к себе берете? Школьников, студентов?

– Школьников берем только с учителями, либо в сопровождении родителей, потому что это все-таки большая ответственность. Мы ведь едем копать, а не следить за ними. Конечно, мы им предварительно рассказываем и показываем, что трогать можно, что нельзя, обязательно знакомим с мерами безопасности. Студентов у нас очень много, особенно много ребят исторической направленности. Конечно, есть и химики, которые с удовольствием ездят в экспедиции, но подавляющее большинство людей из студенческой среды – это те, кто связан с историей и археологией.

Фото: Иван Жидов

– Скажите, есть ли какой-то набор обязательных качеств, навыков, которыми должен обладать хороший поисковик? Быть внимательным и соблюдать меры предосторожности – это ясно. А еще?

– Я думаю, навыки – это не главное. Должно быть огромное желание, чувство долга перед этими людьми и любовь к Родине. Я думаю, это основные качества, которыми должен обладать поисковик. А все остальное нарабатывается! В идеале настоящий полноценный поисковик должен отлично владеть щуплом, после этого – металлоискателем. Но в первую очередь он должен уметь работать головой, чтобы определить, где возможно залегание останков спустя продолжительное время. Ведь со временем грунт осыпается, овраги и траншеи исчезают. Это очень большая аналитическая работа и кропотливый труд.

Фото: Алексей Скоробогатько

– На вашем личном счету есть какие-то находки, которыми вы особенно гордитесь?

– Я горжусь вообще всей коллективной работой нашего отряда. Ценные предметы – это ведь всего лишь предметы. В первую очередь я горжусь тем, что мы поднимаем бойцов Красной армии, находим их родственников, перезахораниваем их – для меня это самое ценное. А что касается материальных ценностей, то мы, конечно, не растаскиваем их по пыльным полкам и не распродаем на вернисажах. У нас есть музеи, куда каждый может прийти абсолютно бесплатно. Любая группа может договориться со мной, я с удовольствием проведу экскурсию. Мы постоянно проводим открытые выставки, уроки мужества, показываем людям эти находки и привлекаем в поисковое движение.

– Что вы ответите людям, которые считают, что Великая Отечественная война – это дела давно минувших дней, и незачем тратить столько сил и средств на то, чтобы беспокоить прах давно умерших? Почему, на ваш взгляд, нужно продолжать искать, продолжать помнить?

– Тут можно вспомнить фразу, сказанную Александром Суворовым: «Война не закончена, пока не похоронен последний солдат». Я считаю, что мы этим людям обязаны тем, что мы живем в свободной стране. Многих из нас вообще могло бы не быть, если бы победил фашизм. Если бы нацисты воплотили в жизнь Генеральный план Ост, то большей части населения нашей страны не существовало бы. Поэтому эти люди должны быть с почестями перезахоронены, мы должны знать этих героев. Даже один – всего лишь один! – солдат, чье имя станет известно, стоит многих лет труда. Поэтому обязательно нужно искать и находить.