«Он кричал по ночам»: внучка организатора восстания в Собиборе рассказала о его жизни после лагеря

14 октября 1943 года произошло единственное успешное за всю историю Второй мировой войны восстание в нацистском лагере смерти – Собиборе. Этот лагерь действовал на территории Польши с 15 мая 1942 по 15 октября 1943 года и был создан с единственной целью: массовое уничтожение еврейского населения, проживавшего на территории Польше. Однако со временем сюда стали свозить евреев и из других стран: Нидерландов, Франции, Чехословакии и Советского Союза. 

За время существования лагеря здесь были жестоко убиты порядка 250 тысяч человек, что делает Собибор одной из самых кровавых страниц в истории Холокоста. Однако даже в этой истории нашлось место надежде. Восстание было организовано подпольной группой заключенной, но главным героем этой истории, безусловно, был один человек – офицер Красной Армии Александр Печерский. Именно под его предводительством узникам наконец удалось совершить массовый побег из лагеря.  

План восстания был разработан очень тщательно: заключенные должны были сначала поодиночке уничтожить немецких офицеров, а затем захватить склад с оружием и перебить охрану. Осуществить задуманное удалось лишь частично. Восставшие ликвидировали 11 эсэсовцев из персонала лагеря и нескольких охранников, но завладеть оружейным складом они так и не сумели – в лагере началось построение, и немцы быстро заметили, что часть офицерского состава исчезла.

Из 550 заключенных в восстании приняли участие 420 человек. Когда мятежники бросились бежать, охрана открыла по ним огонь. При побеге погибли около 80 человек – в кого-то попала пуля, а кто-то подорвался на минах, расставленных у входа в лагерь. 130 узников приняли решение остаться в лагере, но наградой за примерное поведение им была гибель: на следующий день после восстания немцы убили всех, кто оставался в Собиборе, а сам лагерь сровняли с землей.

Фашисты долго преследовали выживших – кого-то ловили в лесах неподалеку от лагеря, с некоторыми позже расправлялись коллаборационисты. В итоге из почти 350 сбежавших узников Собибора до конца войны дожили всего 53 человека. Среди них был и лидер восстания Александр Печерский: ему вместе с несколькими соратниками удалось добраться до Беларуси. Там он присоединился в отряду партизан, пускал под откос немецкие эшелоны, затем служил в штурмовом стрелковом батальоне.

Фото: Википедия

Именно благодаря Печерскому в СССР впервые узнали о злодеяниях, которые творились на польской земле. На основе его рассказа писатели Павел Антокольский и Вениамин Каверин создали очерк «Восстание в Собиборе», который вошел во всемирно известный сборник «Черная книга».

После войны Александр Печерский вернулся в родной Ростов-на-Дону, устроился работать администратором в Театре музыкальной комедии. В 1945 году он написал мемуары, в которых рассказал о восстании в Собиборе. Александр Аронович прожил долгую жизнь, дожив до 80 лет.

В память о страшных событиях, которые произошли в Собиборе 76 лет назад, мы поговорили с внучкой Александра Печерского Натальей Ладыченко. Вот, что она рассказала в интервью корреспонденту «МИР 24».

Он не мог слышать детский плач

– Наталья Юрьевна, ваш дедушка для большинства людей, которые знают его историю – образец мужества и несгибаемой воли. Он всегда был лидером по натуре? Каким вы его запомнили?

– Вы знаете, когда живешь мирной жизнью и просто как с дедушкой, не сильно обращаешь внимание на такие вещи. Дедушка был очень семейный. Я у него единственная внучка, он меня очень любил. До 14 лет мы жили вместе, а потом мои родители получили квартиру и мы уехали. Но даже после этого я часто бывала у дедушки, потому что мой институт находился совсем рядом. Я все время пыталась остаться у него ночевать. Когда я приходила, дедушка всегда так радовался! Он вечно старался меня накормить, вился вокруг меня, прямо как курочка-наседка. Тогда он уже был достаточно старенький. Я знаю, что у него был [твердый] характер: он никогда не был мямлей, всегда имел свое мнение, свое слово. Конечно, он мог и прикрикнуть, но чтобы это было несправедливо или не по делу – такого я не помню. Я его очень любила.

– Скажите, он разговаривал с вами о войне и о том, что случилось в лагере?

– Я абсолютно точно помню это с детства: он никогда в быту не любил этих расспросов о лагере. Довольно тяжело ему давались эти воспоминания... Только если приходили какие-то корреспонденты или историки, которые интересовались вопросами нацистских преступлений – вот тогда, для того чтобы сохранилась об этом память, он с ними вел долгие беседы. И так как мы жили в одной квартире, я все равно одним ухом слышала эти разговоры. Но так, чтобы рассказывать об этом лично мне – он этого не любил. Бывало так, что он кричал по ночам, что-то ему могло присниться. Я помню, когда у меня родился первый сын, я приезжала к бабушке с дедушкой, и когда Антон начинал плакать, дедушка буквально коченел: он не мог слышать детский плач. У него даже лицо менялось. Видимо, давали о себе знать воспоминания о криках в газовых камерах.

Фото: Википедия

– А он встречался со своими сослуживцами и другими выжившими узниками лагеря? Я читала, что Печерский, Вайцен и Вайспапир (участники восстания – прим. ред.) были очень близки до последних дней жизни.

Конечно, они собирались, отмечали годовщины восстания – 20, 25 лет. Я это очень хорошо помню, потому что мне тогда было уже 9 лет, потом, соответственно, 13, то есть я была в сознательном возрасте. К нам из Москвы приезжали писатели, которые написали книгу «Возвращение нежелательно» (повесть Александра Синельникова и  Валентина Томина – прим. ред.), и соратники дедушки с женами, и все наши родственники. Собиралось довольно большое количество народа. И я очень хорошо помню, что впоследствии многие говорили про дедушку, что не надо ему давать слово. Он начинал плакать. Поскольку темой собрания была годовщина побега из лагеря, когда люди вставали и говорили тост, волей-неволей всплывали эти воспоминания. И дедушка совершенно не мог говорить, у его него просто начинались глухие рыдания. Чувствовалось, что у него прямо клокотало все внутри.

Если бежать, то так, чтобы бежали все

– О существовании Собибора и ужасах, которые там творились, долгое время никто не знал. Ваш дедушка был одним из первых, кто рассказал об этом людям. При жизни он был известен?

– Вы знаете, при жизни его у нас в Советском Союзе особо и не знали; знал очень узкий круг людей, которые занимались расследованием нацистских преступлений. Был такой публицист – Сергей Смирнов, у него на телевидении была передача, которая называлась «Подвиг». Дедушка был у него в гостях, и Смирнов тоже был в курсе этой истории. Но это было, скорее, исключение из правил. Безусловно, и при жизни его многие успели узнать, ведь он сам для нашего областного музея краеведения по памяти изготовил деревянный макет Собибора, и там еще при его жизни выставлялась экспозиция.

Он отдавал туда какие-то свои вещи, например, в музее выставляется рубашка, которую дедушке на удачу подарила перед побегом одна из узниц по имени Люка. Это рубашка ее отца, воевавшего в Испании, получившего тяжелое ранение и спасенного русской медсестрой. В ней Александр Аронович бежал из лагеря и сохранил ее, когда воевал в партизанском отряде в белорусских лесах, штрафном батальоне, она приехала с ним и в родной город. Он выступал во всех школах Ростова. Но знаете, тогда ведь во всех школах велась очень активная работа по воспитанию патриотизма у детей, в каждой школе обязательно был уголок героев. Тогда еще были молодыми и наши деды, и бабушки, а у кого-то, кто был поздним ребенком – у тех воевали даже отцы, тети, дяди. И каждый раз на День победы и День Советской армии обязательно было принято, чтобы кто-то из родственников приходил и выступал перед школьниками. 

– Александр Аронович совершил великий подвиг. А как он реагировал, если его называли героем?

– Героем он себя не ощущал абсолютно. И я думаю, что никто из фронтовиков не ощущал себя героем. Время было такое. И даже сейчас, хотя мы часто ругаем нашу молодежь, говорим о том, что уже нет такого патриотического воспитания, я думаю, что все равно большинство людей, если будет какая-то критическая ситуация для страны, для Родины – это все поднимется. Ведь человек в спокойной жизни редко понимает и ощущает, на что он способен в экстремальной ситуации. Я думаю, если бы дедушку сейчас спросили: «Вы ощущаете себя героем?», он бы просто посмеялся.

– Как вы думаете, Александр Аронович действительно большие надежды возлагал на этот побег? Верил ли он с самого начала, что этот замысел удастся? Или этот рискованный шаг был продиктован отчаянием? Ведь узники понимали, что так или иначе их ожидает гибель. Думали ли они, что лучше умереть от пули, борясь за свободу, чем дальше терпеть невыносимые муки и в конце концов задохнуться в газовой камере?  

– Безусловно. Даже притом что они тщательно разрабатывали план побега, я думаю, что, конечно, у всех у них не было абсолютно твердой надежды, что все это удастся. Единственное, что я знаю по дедушкиным рассказам, в «Собиборе» были попытки побегов и до него. Но все они были неудачными: люди бежали маленькими группами по три-пять человек, и потом в назидание фашисты расстреливали еще 50 человек. В лагере существовала подпольная группа активистов, которые думали о том, как организовать восстание. Но в основном речь шла о том, чтобы просто бежать вот этой группой.

Кто-то все-таки должен был стать во главе и координировать это восстание. И когда возглавить мятеж предложили дедушке, он сказал: «Если бежать, то только так, чтобы бежал весь лагерь». Удастся – значит, удастся, не удастся – значит, погибнем. Конечно, они понимали, на что они идут. Но все-таки у людей того поколения был этот стержень, это чувство самоуважения. Они просто не могли в этом существовать. Люди попали в совершенно нечеловеческие условия, где человеческое достоинство было просто уничтожено: их там уничтожали морально, физически, психологически... Они бы все равно все погибли, и для них лучше было погибнуть, но попытаться что-то сделать, чем сидеть сложа руки и ждать, пока за тобой придут. И я думаю, что абсолютно никто из них, когда они готовились и разрабатывали план, не думал о том, подвиг это будет или не подвиг. 

Фото: Википедия

– Вы знаете, что сейчас находится на месте Собибора?

– После того как произошел побег, по приказу Гиммлера лагерь был уничтожен – вспахан тракторами. Нацисты, конечно, очень не хотели, чтобы об этом узнали. От лагеря ничего не осталось. Долгое время там просто стояла ржавая табличка с надписью «Sobibor», а дальше сохранились подъездные рельсы, по которым прибывали эшелоны с узниками, и больше там ничего не было. Когда война закончилась, в Собиборе открыли мемориал. А не так давно стало известно, что поляки собрались обновить этот мемориал, и Россию не включили в участники конкурса, что само по себе нонсенс. Поэтому даже если бы мне сейчас позвонили и пригласили, я бы сама туда не поехала. Как это нашу страну исключили из участников восстановления этого мемориала? Мне непонятна эта политика и грязные игры... 

Весной этого года польские власти сообщили, что намерены обновить мемориал на месте лагеря смерти Собибор и основать там музей. На участие в реконструкции из России поступило сразу три заявки, однако все они были отклонены. Многие назвали это примером русофобской политики.