В путешествие на «Ночном экспрессе» отправляется пассажир, который всегда берет с собой гитару. В гостях у Алексея Кортнева – Олег Митяев. Артист расскажет, с чего началось его увлечение музыкой, как он обрел популярность и за встречи с кем благодарит судьбу. Удивительная история народного признания и уютный вечер под гитару – прямо сейчас.
Алексей Кортнев: Самой знаменитой и, я бы даже сказал, одиозной твоей песней является «Изгиб гитары желтой». Это же чуть ли не первая песня, с которой ты появился на сцене?
Олег Митяев: Во-первых, она первая, во-вторых, в этом году этой песне исполняется 40 лет.
А.К.: Она настолько знаменита, что с ней уже стали происходить какие-то коллизии, конфузы и в том числе анекдотические ситуации. Расскажи о них, пожалуйста.
О.М.: Действительно очень много карикатур; например, когда вокруг газовой горелки сидят тараканы с гитарами и поют эту песню. Вначале я думал, что эта песня подходит везде, пока не выступил в женской колонии и дошел до строчек «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»... Пришлось сделать вид, что забыл слова. Из таких случаев мне еще очень запомнился этот. Я почему-то в пять часов утра шел по Арбату, и навстречу мне, обнявшись, шли два пьяных мужика и пели «Изгиб гитары желтой». Мне пришлось как-то бочком пройти, потому что если бы они меня встретили, у них бы однозначно была «белочка».
А.К.: Песня приобрела воистину международное признание, ибо представители нашей прекрасной родины и в том числе бардовского движения разъехались повсеместно. Я знаю, что «Изгиб гитары желтой» особенно интересно исполняется в Израиле.
О.М.: Между прочим, эту песню перевели на французский, немецкий, непальский. Когда мы прилетели в Израиль, к нам в аэропорту сразу подошли люди и сказали: «Вы – Олег Митяев! Мы вашу песню, когда собираемся возле синагоги, всегда хором поем». Мало того, как-то раз евреи собрались в главной синагоге в Москве, вышел главный раввин и начал свою речь словами: «Как сказал Олег Митяев...». Когда мне это рассказали, я был польщен.
Станция Миасс
А.К.: Неподалеку от этой станции эта песня впервые прозвучала. Как она родилась?
О.М.: Я совершенно случайно попал на эту станцию и на озеро, которое называется Ильмень. Там я увидел очень много костров, сидели люди с гитарами и пели песни. И это были не те песни, которые звучат по радио. Меня это очень зацепило, я просто ходил и слушал всю ночь. И когда я решил приехать на следующий год, я подумал: «Ну что я с пустыми руками поеду? Надо написать песню». Я тогда учился в Институте физкультуры, и на лекции по плаванию я сидел на задней парте и писал эту песню. Но когда я в следующий раз приехал на фестиваль, мне сказали: «Вы, пожалуйста, эту песню не пойте». Я, конечно, удивился и спросил, почему. Мне ответили: «Потому что она напечатана на обложке буклета. Давайте что-нибудь новое». Пришлось писать!
А.К.: С ума сойти! Почему она оказалась на обложке буклета?
О.М.: Невероятным образом! Мне стали приходить известия из каких-то южных городов: люди писали, что летом эту песню пели, и откуда-то все знали ее слова.
А.К.: Ты где-то их опубликовал?
О.М.: Нет, вообще нигде! Мы просто пели у костра, и она разошлась. Ну и, конечно, для меня это был показательный случай, когда я шел в институт, проходил по вокзалу, и там стояли стройотрядовцы. Я уже прошел мимо и вдруг услышал, что они поют...
А.К.: И при этом на тот момент это была твоя единственная песня?
О.М.: Да! Вторая песня появилась через год или полтора. Я шел из родильного дома, чувства меня переполняли. И я написал песню «Родильный дом», которую сейчас поет Валерия. А третью мою песню очень хорошо спел Сергей Безруков, она называется «В осеннем парке».
Станция Москва Перспективная
А.К.: В Москве, после того как ты сошел с перрона, состоялись, насколько я понимаю, какие-то судьбоносные встречи – с Леонидом Филатовым, с Булатом Окуджавой. Как это происходило?
О.М.: Да, это судьба. Во-первых, я не сошел с поезда в Москве, а просто через нее все время туда-сюда мотался, потому что это такой перекресток – мимо не пройдешь. Куда бы ты ни ехал, за границу или в другой город, ты все время попадаешь в Москву. Я подумал, что надо переехать, и тогда везде будет ближе. И вот представляете: за кожаную куртку и маленький цветной телевизор я купил комнату в Ясенево! А куртка и телевизор появились, потому что мы выступали в Германии, причем очень долго выступали: мы дали там 400 концертов!
А.К.: А как произошло знакомство с Булатом Шалвовичем?
О.М.: Я не понимаю, чем я вообще мог быть для него интересен, потому что у меня было написано всего три или четыре песни. И тут позвонила одна женщина из Санкт-Петербурга и говорит: Вы не хотите с Булатом Окуджавой поехать с концертами по столицам союзных республик? Я говорю: Я?! Она позвонила всем бардам: и [Евгению] Клячкину, и [Юрию] Кукину, и [Леониду] Сергееву, и [Ларисе] Долиной – никто не отказался. Потом она позвонила Окуджаве и сказала: «Булат Шалвович, тут барды собрались, может быть, вы возглавите этот «марш мира»?».
Станция Слюдянка
А.К.: Мало кто знает, где находится это место, расположенное в окрестностях озера Байкал. Что тебя туда привело и что за встреча произошла на тех берегах?
О.М.: Там у нас был совместный концерт с Boney M. Это были уже перестроечные времена. И специально для этого на льду Байкала сверху залили еще метр льда, потому что знали, что люди будут плясать. Вышли Boney M в шубах в пол. Мы с Леонидом Юрьевичем [Марголиным] (аранжировщик и аккомпаниатор Олега Митяева – прим. ред.) тоже вышли в теплых куртках, но чтобы показать, что мы русские, мы сняли эти куртки и играли так одну песню. Потом мы их надели, потому что было где-то минус 35 градусов, как минимум. Леонид Юрьевич играл на баяне в перчатках.
А.К.: А вы при этом с Boney M.-то познакомились?
О.М.: Конечно. У меня в книжке есть фотография, где мы с Лиз Митчелл в палатке пьем водку.
А.К.: С какими еще знаменитостями приходилось сиживать у костра? Может быть, выпивать? Правда, что с Владимиром Владимировичем [Путиным] был такой эпизод?
О.М.: Да, с Владимиром Владимировичем мы как-то встретились. Там было всего четыре или пять слушателей, один из них – Владимир Путин. И я через песню стал забывать слова. Говорю: «Владимир Владимирович, как это сложно перед вами выступать!».
А.К.: «Отвернитесь, пожалуйста!» (смеется). А где это произошло?
О.М.: Я Вам не скажу, где.
А.К.: Хорошо, это была секретная территория. Но, по-моему, это было где-то на берегах Черного моря, верно?
О.М.: Нет, это была уже вторая встреча – на пляже в Сочи. Мы там были с братьями Крестовскими и Верой Брежневой, сидели у костра.
А.К.: А Путин там как появился?
О.М.: Просто подошел бронекатер, и из бронекатера вышел знакомый человек. Он подошел, сел возле костра, и все начали ему рассказывать , про свои проблемы, про нехватки, про железобетон... А говорю: «Владимир Владимирович, ну это же такое мероприятие (Олимпиада-2014 – прим. ред.), надо же воодушевить все творческие силы, написать песни, как Пахмутова и Добронравов!». И тут Владимир Владимирович говорит, очень сильно меня удивляя: «Что-то я об этом не подумал...».
Станция Иваново
А.К.: Мы стараемся не затрагивать особенно ранящие душу, болезненные темы, но только не в случае, когда мы путешествуем с тобой, Олег, потому что твои песни действительно бередят наши самые глубокие, самые тонкие душевные слои. И я хочу услышать, если можно, историю о том, как твоя мама просила тебя съездить в этот город и отыскать могилу деда.
О.М.: Да, она все время говорила: «В Иваново похоронен твой дед, обязательно побывай на его могиле». И как-то все было недосуг. Но работа артиста такова, что мы бываем во всех городах. Я в конце концов попал в Иваново и был восхищен этим военным кладбищем. Там, знаете, как в Америке, стоят ровные ряды гранитных табличек, на которых написаны имена. И как назло выпал снег; я ходил и разгребал его, чтобы найти фамилию. Эти люди погибли в битве под Москвой и в других местах, их привозили в госпиталь в Иваново.
А.К.: Могилу в итоге удалось найти?
О.М.: Да, конечно. Потом я привозил туда и своих детей.
Станция Неаполь
А.К.: Италия – одна из первых стран куда тебе удалось попасть. Это было еще при советской власти?
О.М.: Да, это был 1978-й год.
А.К.: Как ты там оказался?
О.М.: Спортивная делегация от Института физкультуры! Мы поехали на Мальту, заодно заехали в Неаполь, Капри, Помпеи и Рим. Я, конечно, обалдел: с левой стороны джинсы, с правой – Колизей! Нам всем сказали, чтобы мы купили себе зеленые шерстяные костюмы, а как назло в Италии в том году зеленый цвет был очень модный. Поэтому на построение мы вышли в трусах, а джинсы у всех уже были в чемоданах.
А.К.: Случилась какая-то пикантная история, когда вы с друзьями-спортсменами пошли на эротический фильм.
О.М.: О, это тоже было в Неаполе. Денег у нас не было, и мы как-то вились вокруг этого кинотеатра, очень хотелось посмотреть: какое оно, это эротическое кино? И когда билетерша узнала, что мы из России и что у нас такого нет, она сказала: «Подождите. сейчас хозяин уйдет». Хозяин ушел, она нас запустила. И так было хорошо, что я там был со своей первой женой! Это как-то спасло ситуацию после фильма...
Станция Мюнхен
А.К.: У тебя огромная история выступлений в Германии. Это были концерты для русскоязычной публики?
О.М.: Нет, абсолютно ни одного русского на концертах не было. В школе я пошел в немецкую группу, понимая, что ни английский, ни немецкий мне никогда в жизни не пригодятся. В институте мне каким-то образом поставили пятерку, хотя я по-немецки два слова знал. И когда [уже будучи музыкантом] я был в Свердловске, я подумал: «Ну что я сижу? Перестройка! Все едут за границу, а я...». А у меня был адрес русско-немецкого общества. И я написал: «Дорогие друзья, вам пишет директор коллектива Олега Митяева. Недавно мы очень удачно выступили с концертами в Финляндии, и т.д. и т.п.». И приходит письмо с ответом: «К сожалению, мы можем платить вам за концерт только 300 марок, но зато питание и проживание – все будет бесплатно».
А.К.: Я слышал, что немцы прекрасно принимали все твои песни, только не понимали посыл песни «Соседка».
О.М.: Немцы очень вежливо улыбались, когда слышали любую песню. Но когда сделали несколько переводов песен и я запел на немецком, у немцев изменились выражения лиц: они стали слушать лирику. Но я сам уже не понимал, что я пою. Соседка по-немецки Nachbarin, а мне ее перевели как nacht Bär («ночной медведь»). В итоге кто-то заглядывал в подстрочник, а кто-то просто наслаждался и представлял себе ночного медведя, Россию...
Станция Улица Олега Митяева
А.К.: Наш экспресс прибывает на станцию Улица Олега Митяева. Что ты руками разводишь – хочешь сказать, такой улицы нет?
О.М.: Мы недавно бились за то, чтобы у нас в поселке улица стала называться именем Юрия Визбора. Я представляю, сколько для этого требуется всяких оформлений, бумажек и прочего. Поэтому когда мне прислали фотографию с домами, на которых написано «Улица Олега Митяева», я был, конечно, потрясен. Таких улиц две: одна – где-то в Казахстане, одна в – Челябинске, где я родился. Там мальчик лет 12-ти взял листочек бумаги и пошел по домам собирать подписи, за то, чтобы улица так называлась. В результате все согласились!
А.К.: Я считаю, что у тебя, несомненно, помимо твоего блистательного поэтического и песенного дарования, есть в жизни свершения, за которые можно если не улицу назвать, то, по крайней мере, сделать почетным гражданином. Например, я знаю, что в детстве ты спасал собак.
О.М.: Я вообще хотел быть собаководом. У нас по дороге в школу, через поселок, было очень много дворов, в каждом дворе была собака. Я их всех прикормил – даже самого зверского полубульдога-полудворнягу по кличке Фрэнд, который изгрыз все ворота.
А.К.: Как ты их спасал?
О.М.: Когда приезжали команды по отлову собак, я их прятал в подвалы. Мне кажется, что собаки чувствовали мою искренность.
А.К.: Людей на воде тебе доводилось спасать?
О.М.: Сначала спасали меня, потому что я не умел плавать. У нас даже такая поговорка была, иногда мама говорила: «Если утонешь, домой не приходи». А потом, бывало, лежишь на пляже, и кто-то в очередной раз орет: «Спасите, тону!». Ты лениво встаешь, подплываешь к нему, он тебя хватает, и ты его тихим ходом – на берег. Это, конечно, было нередко.
А.К.: Сколько человек ты так доставил до берега?
О.М.: Я до семи досчитал, потом перестал.
А.К.: Насколько я знаю, сегодня в своем родном Челябинске ты поддерживаешь детей из неблагополучных семей. Как это происходит?
О.М.: Ко мне пришли друзья и сказали: «Давай сделаем фонд твоего имени». Это невероятно, что удалось построить четырехэтажное здание в центре Челябинска. Мы набрали 150 самых «отъявленных» детей, которыми никто не хотел заниматься, и создали Студию Олега Митяева. Это студия внешкольного образования, где ребята снимают кино, прежде всего это хор,который очень объединяет, и потрясающие педагоги, которые там работают. Потом вместе с Анатолием Мелиховым [президентом организации «Bright Future International» – прим. ред.] мы создали ассоциацию «Все настоящее – детям», в которую сейчас входит уже около 70 городов.
Читайте также:
