Саммит, которого не было: как была сорвана встреча «Большой четверки» в мае 1960 года?

60 лет назад главы «Большой четверки» встретились в Париже для решения вопросов послевоенного мирного урегулирования и разоружения. На встрече глав государств в столицу Франции 14 мая 1960 года прибыли Никита Хрущев (СССР), Дуайт Дэвид Эйзенхауэр (США), Гарольд Макмиллан (Англия) и Шарль де Голль (Франция). Предполагалось, что встреча пройдет в позитивном ключе, все главы были настроены на конструктивный разговор и мирное обсуждение насущных вопросов. Однако никто из приглашенных не учел влияние события, произошедшего накануне на территории Союза и предопределившего исход саммита. Почему встречу глав «Большой четверки» 1960 года назвали «саммитом, которого не было» и кто ее сорвал, рассказываем в материале «МИР 24».

К встрече «Большой четверки» Советский Союз готовился с надеждой. К концу 50-ых годов в мире остро встал германский вопрос: отношениям Востока и Запада явно мешал тот факт, что спустя 15 лет после окончания Второй мировой войны так и не была решена судьба Берлина. После визита Хрущева в США в сентябре 1959 года мир, однако, поверил во взаимопонимание лидеров двух сверхдержав.

В умах советских государственных деятелей плотно засели слова Эйзенхауэра: «Америка не собирается оставаться в Берлине пожизненно» и «положение в Берлине не может считаться нормальным». Казалось, Запад наконец готов уступить немецкую столицу и дело оставалось за малым – обговорить условия сделки на Парижском саммите в мае 1960 года.

За две недели до начала встречи в Париже 1 мая над Свердловском (ныне Екатеринбург) советское ПВО сбило американский шпионский самолет Lockheed U-2. За штурвалом был американский разведчик Фрэнсис Пауэрс, его взяли в плен. Ничего лишнего, однако, он не сказал, а только четко выполнял инструкции своего командования. Сначала Государственный департамент США не признавал, что у самолета была явная шпионская миссия – согласно их первоначальной версии, самолет просто сбился с пути и оказался над Уралом случайно. Но в распоряжении Хрущева оказались фотографии с ПВО, которые доказывали, что самолет двигался целенаправленно. Только тогда Эйзенхауэр признался, что лично дал распоряжение отправить U-2 в разведку. Хрущеву показалось, что американский лидер поступил очень двулично – ведь именно он был инициатором «открытия неба» в знак взаимного доверия и готовности помогать друг другу в гонке вооружений. Как выяснилось позже, Никита Сергеевич затаил обиду на Соединенные Штаты и ждал официальных извинений.

До начала съезда в Париже никто не распознал истинное настроение советского лидера. Как и все остальные главы, он был спокоен и прибыл в столицу Франции с неменьшим пафосом – в сопровождении важных государственных деятелей, дипломатов и журналистов. К предстоящей поездке в СССР готовились тщательно, важную дипломатическую миссию обслуживали множество членов служб протокола, разведки и охраны, по воздуху в Париж были специально доставлены новейшие лимузины ЗИЛ-111В и ЗИС-110. В то же время в газете «Правда» не публиковалось никаких предположений о том, что что-то в ходе встречи может пойти не так. Вместо этого советские журналисты призывали к миру и, как ни странно, намекали, что США не готовы идти на встречу остальным членам «Большой четверки» – то есть все было как обычно. Кроме того, к самому саммиту дипломаты готовились месяцами: вели переговоры, готовили доклады, рассматривали различные сценарии развития событий, планировали дальнейшие действия. Казалось, все шло к если не дружеской, то точно к очень позитивной встрече глав коалиции.

Фото: ТАСС

Но истинные намерения Никиты Хрущева в столице Франции быстро вскрылись. Как это описывали позже, «визит Хрущева в Париж нужен лишь для того, чтобы дать публичную пощечину президенту Америки и с гордым видом удалиться». Никита Сергеевич не заставил никого долго ждать. 15 мая к Елисейскому дворцу подъехал строгий, сияющий хромом ЗИЛ-111В.

Рассказывают, что делегация Советского Союза в составе Никиты Сергеевича, министра иностранных дел Андрея Громыко и министра обороны Родиона Малиновского прибыла на место в очень мрачном настроении, у всех были буквально каменные лица. Поначалу этому не придали большого значения, ведь «русских привыкли видеть мрачными». Советский кортеж, согласно русской традиции переговоров, приехал с небольшим опозданием вслед за британским и американским.

Это был мини-парад первоклассных машин: компанию Эйзенхауэра привезли Lincoln Cosmopolitan 1950 года и Cadillac 75 1955 года (что сочли несколько устаревшим для встречи такого масштаба), для передвижения группы Макмиллана были выбраны Rolls-Royce Silver Cloud 1955 года и послевоенный Austin Princess, советские же дипломаты щегольнули новехонькими моделями отечественного автопрома в стилистике «детройского барокко» и выглядели очень достойно.

Хрущев сразу перешел к делу. За минуту до начала переговоров он потребовал личного извинения от Эйзенхауэра за выходку со шпионским самолетом. Он поставил ультиматум, что в противном случае не сядет с американским президентом за стол переговоров. США должны были не просто извиниться, но и пообещать больше никогда не вторгаться в советское воздушное пространство и наказать всех участников проведения этой операции.

Советский лидер был в этот момент, что очень свойственно ему, излишне эмоционален и нетерпелив. Свидетели случившегося подчеркнули, что поведение Хрущева не отличалось ни дипломатичностью, ни хорошими манерами. Более того, в какой-то момент Никита Сергеевич сорвался и перешел на крик. Рассказывают, что Шарль де Голль тактично и с юмором напомнил ему, что во дворце хорошая акустика. Несмотря на такой психологический напор со стороны коллеги, президент Эйзенхауэр отклонил требования – это означало конец мирному саммиту. Президент Франции предпринял попытку помирить коллег, пригласив делегатов на другую конференцию для продолжения диалога. Это предложение приняли с энтузиазмом, однако американский лидер настаивал запретить обсуждение инцидента над Уралом.

Несмотря на сорванные переговоры, ради которых Хрущев прибыл в Париж, он еще некоторое время провел в столице за общением с гражданами, походами по магазинам и осмотром заводов. 17 мая в ходе пресс-конференции Никита Сергеевич произнес известную фразу: «Укайте, укайте, а мы вас так фукнем... Люблю, господа, спорить с врагами рабочего класса!». Лидер по-прежнему настаивал на извинениях американской стороны – он добивался публичного осуждения поступка союзников. Эйзенхауэр тоже не отступал. В итоге стороны обвинили друг друга в провале конференции и мирных переговоров и каждый вернулся к себе на родину. Так закончилась встреча, которую позже прозвали «саммитом, которого не было», единственной иллюстрацией которого стал ряд черных премиальных автомобилей, а «Холодная война» разгорелась с новой силой.