Нелетная погода нарушила планы российского президента – он не смог в среду вылететь в ядерную столицу страны Саров. Поездку пришлось перенести на сутки. Прибыв туда, первым делом Владимир Путин отправился на территорию ядерного центра и возложил цветы к памятнику человеку, без которого не было бы российской ядерной триады и атомных станций. О выдающемся ученом, чья жизнь была под грифом секретно, материал корреспондента «МИР 24» Максима Красоткина.
Заснять на пленку Юлия Харитона удалось только после перестройки. Все это время имя создателя первой советской атомной бомбы было под грифом секретно. В августе 1949-го после испытаний на Семипалатинском полигоне Советский Союз стал ядерной державой. Харитон был главным конструктором бомбы и вторым человеком после Игоря Курчатова в советском атомном проекте.
«После нажатия кнопки все осветилось ярчайшим светом. А так как было расстояние 10 километров, а звук идет со скоростью 300 метров в секунду, тогда уже была закрыта дверь, чтобы ударная волна никаких неприятностей не учинила. И через 30 секунд дошел толчок ударной волны, после чего уже можно было выйти. Берия тоже находился вместе с нами в каземате. Он поцеловал Игоря Васильевича, поцеловал меня в лоб», – рассказывал трижды Герой Социалистического труда, главный конструктор советской атомной бомбы Юлий Харитон.
Юлий Харитон еще до войны смог рассчитать на бумаге цепную реакцию урана. До этого, будучи первокурсником Петроградского политеха, уже занимался научными исследованиями. Получив диплом, уехал на двухлетнюю стажировку в Кембридж. Казалось бы, такому ученому путь в самый секретный проект страны закрыт: имеет связи за границей, к тому же сын «врага народа» – его отца осудили за антисоветскую агитацию. Но именно Харитону Курчатов предложил возглавить научный институт, для которого выбрали место среди глухих мордовских лесов.
Небольшой поселок Саров, где в здании бывшего монастыря работал завод по производству боеприпасов, сразу обнесли колючей проволокой и его упоминание изъяли из всех справочников. Покинуть его работники ядерного КБ могли только в случае командировки или лечения. Это было похоже на шарашки времен войны. Условия изоляции компенсировались тем, что там не знали слова «дефицит». Еще это место постоянно меняло название. Ядерный центр назывался «Объектом 550», «Шатки-1» (по наименованию станции где-то в стороне), «Кремлевым» (монастырь тогда называли кремлем) и «Арзамасом-75» (цифра в названии указывала примерное расстояние в километрах до города Арзамас). Позже посчитали, что для режима секретности это слишком просто и 75 заменили на 16.
«В Арзамасе на тот период было 15 почтовых отделений. И решили назвать «Арзамас-16», будто бы мы тоже часть города Арзамаса», – рассказала Екатерина Власова.
Оружие, созданное в стенах «Арзамаса-16», получило индекс РДС-1. Версий расшифровки было множество – «Родина дарит Сталину», «Россия делает сама». Хотя на самом деле все было проще: реактивный двигатель типа «С», наверное, советский. Точной расшифровки последней буквы в документах не было. А вот ответственность у физиков была на высоте. Все понимали, с чем имеют дело.
«Чтобы ручку, которая активирует эту атомную бомбу, кто-то случайно не задел, там есть одна линия защиты, вторая, а третья – это амбарный замок, который они повесили», – добавил научный руководитель Госархива Сергей Мироненко.
Здесь же при участии Андрея Сахарова, тогда еще не диссидента, создали самую мощную в мире водородную бомбу, взрывная волна от которой три раза обогнула земной шар. Создателей оружия сдерживания охраняли круглосуточно. Например, Юлия Харитона неразлучно сопровождали двое охранников, которых называли секретарями. Еще ему в целях безопасности запрещалось летать самолетом. Впрочем, академик и сам не особо это любил – на борту работать неудобно. Поэтому предпочитал поезд. Харитону выделили личный вагон. В нем была кухня, спальня, купе для гостей и рабочий кабинет. Менять команду, не только ученых, он не любил, поэтому бессменным проводником у академика была Клавдия Егорова.
«Игорь Васильевич сидит, Юлий Борисович сидит, я им подаю завтрак. В старом вагоне еще. Игорь Васильевич меня спросил: «Клава, у вас есть чеснок»? Я говорю: «Есть». Он говорит: «Я люблю макароны с чесноком кушать». А Юлий Борисович отвечает: «А я терпеть не могу чеснок», – поделилась проводник спецвагона Клавдия Егорова.
В спецвагоне Харитон нередко возил родственников своих подчиненных, когда тем не хватало билетов на «большую землю». А многие коллеги ему обязаны свободой. Академик мог напрямую позвонить Берии и заступиться за ученого, над которым сгущались тучи.
«Выяснилось, что у одного из сотрудников есть далекая тетушка, которую он никогда не видел, где-то в Южной Америке. Это тоже являлось основанием для того, чтобы человека с объекта вывести. И Юлий Борисович за него тоже вступился, сказал: «Причем здесь какая-то тетушка, какое она имеет отношение к конкретному человеку?» И его тоже на объекте оставили», – добавила Екатерина Власова.
Всю жизнь Юлий Харитон шел бок о бок со своим начальником и другом Игорем Курчатовым. И это последний человек, которого в своей жизни увидел руководитель советского атомного проекта. Курчатов умер во время прогулки, когда отдыхал в санатории.
«Недалеко прошлись, сели на скамейку. Я сидел как-то боком, говорил, не глядя на него, не видя его лица. Я говорю, а никаких вопросов он не задает. Я повернулся и увидел, что его нету», – поделился Юлий Харитон.
Как и многие физики первой волны, Юлий Харитон не избежал облучения. Это было на одном эксперименте. Доза оказалась большой, но не смертельной. Это не помешало ему дожить до 92 лет и создать ядерный центр, который в наши дни – ведущее предприятие атомной промышленности России.
Читайте также:
Подробнее в сюжете: История
