Бег от ответственности, игра мозга или психическое расстройство: о чем говорит вера в приметы?

Признайтесь: когда черная кошка перебегает вам дорогу, карманное зеркальце падает из рук и разбивается, а навстречу идет женщина с пустым ведром, где-то глубоко внутри вас (пусть даже на самых дальних задворках сознания) что-то опасливо поеживается. Ну а постучать по дереву или поплевать через левое плечо «от сглаза» – это вообще самая обыденная вещь.

Вера в приметы свойственна людям с давних времен, и вытравить ее из человечества не смогли ни прорывы в науке, ни развитие психологии, которое начиная с прошлого века идет семимильными шагами. Желание искать и способность находить повсюду знаки судьбы досталась нам от предков, и если многие ритуалы и обычаи так и остались в прошлом, то приметы до сих пор идут с нами рука об руку.

Подтверждают это и свежие исследования. Так, недавно дочерние компании «Сбера» «СберСтрахование» и «СберСтрахование жизни» провели опрос среди российских граждан. Выяснилось, что почти треть россиян верит в народные приметы, а 10% респондентов признались, что применяют так называемые «магические» практики, чтобы избежать несчастья.

Оказалось, что женщины более суеверны, чем мужчины (12,9% против 7,5%). Обнаружилась и связь с возрастом: люди старшего возраста гораздо больше склонны верить в предзнаменования. Замечают приметы и используют обряды для предотвращения беды 23% людей старше 60 лет, 14,2% людей в возрасте от 51 до 60 лет, 5,6% в возрасте от 31 до 50 лет и только 3,4% респондентов 18-30 лет.

Интересно и то, что россияне чаще обращают внимание на негативные предзнаменования, чем на сулящие удачу. Так, больше половины опрошенных (53,5%), верящих в приметы, считают, что плохих предзнаменований существует больше, чем хороших. Кроме того, исследование показало, что больше всего россияне верят в приметы, связанные с физическими ощущениями: например, чешется рука, «горят» уши или щеки, звенит в ушах, дергается веко – на все эти «знаки» обращают внимание 25% респондентов. Также многих пугают птицы, которые стучатся в окно или залетели в дом – плохой приметой их считают 19,3% опрошенных. Встреча с черным котом пугает не так много людей – всего 3,6%, разбитого стекла боятся 2,4%, рассыпанной соли – 1,3% опрошенных.

Почему же люди до сих пор верят в приметы, от чего нас на самом деле защищают «волшебные» ритуалы и о каком психическом недуге может говорить маниакальный поиск во всем знаков свыше? Об этом Mir24.tv поговорил с экспертами.

Суеверие помогает избегать ответственности

Вера в приметы и другие маленькие «знаки» Вселенной, с одной стороны, помогают человеку упростить восприятие мира вокруг, а с другой – снять с себя ответственность за собственную жизнь, считает психолог «Теледоктор24» Регина Овсепян.

«Суеверия – поведенческие паттерны, связанные с народными верованиями, представлениями о мироустройстве, – говорит она. – Суеверие помогает сделать мир проще и понятнее. Если человек рассматривает себя песчинкой во Вселенной, то суеверие помогает избегать ответственности, работы над собой, ведь все известно заранее. Иначе говоря, это перекладывание ответственности за происходящее на высшие силы».

Страх является базовой и инстинктивной эмоцией живого существа, а в неопределенности эмоция страха активируется, объясняет психолог. Суеверие, передаваемое из поколения в поколение, помогает обезопасить себя от неопределенности. По мнению Регины Овсепян, вера в приметы в некоторых случаях способна даже продлить человеку жизнь. Связано это с тем, что суеверные люди, как правило, не любят рисковать и тщательно все взвешивают. «Приметы заставляют людей быть более осторожными, тщательно обдумывать свои действия и спокойнее относиться к вероятности возможной неудачи. Кроме того, таким образом человек защищает себя от стресса и от чувства вины за неудовлетворительный результат», – отмечает Овсепян.

Свою версию об истинной природе суеверий выдвигал еще «отец психоанализа» Зигмунд Фрейд, напоминает психолог Анна Ильина. «Он толковал их [суеверия] как результат проекции, то есть перенесения человеком во вне неосознаваемых мотивов своего поведения. Смутно ощущая внутреннюю обусловленность своих поступков, но не находя им удовлетворительного объяснения, суеверный человек, подобно параноику, начинает помещать источник суеверий во внешний мир», – говорит психолог.

Чтобы лучше понять, что же такое суеверие, заглянем в словарь. Толковый словарь Ожегова дает такое определение: «Суеверие – вера во что-н. сверхъестественное, таинственное, в предзнаменования, в приметы». Словарь Ушакова определяет суеверие как «религиозный предрассудок, возникший на почве первобытных представлений о силах природы». С церковнославянского «суеверие» буквально переводится как «суетное, тщетное, то есть ложное верование» (сочетание слов сꙋи («пустой, тщетный») и вѣрїе («вера, суета»).

«Пока существует религия, будут существовать и суеверия, – убеждена Анна Ильина. – Приметы – это часть народного фольклора, которая берет свое начало из языческой веры. Тогда у людей не было представления о карте мира, они верили в то, что видели. Если дождя долго не было и шла засуха, они пытались как-то вызвать дождь. И если дождь появлялся после того как в жертву приносили козу, то люди начинали в это верить».

Есть ли у женщин «ген суеверности»?

Как отмечает Ильина, веру в приметы в нас подпитывают с раннего детства – будь то сказка о Волчке, который «укусит за бочок», если вовремя не лечь спать, или Дед Мороз, в которого безоговорочно верят чуть ли не все дети, и родители изо всех сил подкрепляют эту веру. С одной стороны, таким образом в ребенке убивают логику, но с другой – оставляют место чуду в его жизни, считает психолог.

Интересен и тот факт, что одни и те же приметы в разных странах могут иметь совершенно противоположные значения. «У каждого народа свои суеверия. К примеру, у нас, если черная кошка перебежала дорогу – это плохо. А в Англии – наоборот, к счастью. В Японии же девушка может завести черную кошку, чтобы быстрее выйти замуж. Таких примеров много. Более суеверные люди – именно те, которые живут по традициям своих предков, которые мало знакомы с современным миром. У них сохранились обычаи, суеверия, традиции, и, как правило, именно у них намного больше веры в это, чем у человека, который живет в черте города», – говорит психолог.

Соглашаясь с Региной Овсепян, Ильина подчеркивает, что в основе веры в суеверия лежит страх перед неизведанным. Именно поэтому бóльшая часть людей сосредотачивает свое внимание на плохих предзнаменованиях.

«Мы не знаем нашего будущего, но боимся, что может случиться что-то плохое. Боимся потерять кого-то или ту зону комфорта, в которой сейчас находимся. Поэтому мы будем плевать через плечо, когда кошка перебежит, не будем ходить в новой обуви по дому, чтобы все родные были живы и здоровы. Многие исследования психологов доказали, что люди, у которых было травматичное детство, во взрослой жизни все ситуации представляют в негативном свете. В связи с этим такие люди будут верить в суеверия, это им помогает хоть как-то держать равновесие зоны комфорта. Если же ситуация выходит из-под контроля – это очень сильный стресс», – поясняет Ильина.

Как показывают исследования, дурному обращению в детстве чаще всего подвергаются именно женщины. По мнению Анны Ильиной, именно здесь кроется ответ на вопрос, почему женщины более суеверны, чем мужчины.

«Керри Ресслер, доктор медицинских наук, профессор психиатрии из США, в своих исследованиях обнаружил, что мужчинам регулировать уровень стресса помогает особый ген – CRHR1. А вот на женщин он никак не влияет. Соответственно, даже в незначительной ситуации женщина будет остро реагировать на ситуацию с выбросом кортизола в организм. Другая ученая в США Маргарет МакКарти обнаружила большое различие в росте нервных клеток у мужчин и женщин. Когда происходит выброс кортизола, рост клеток у женщин замедляется и мозг запоминает этот стресс, так как новые клетки не вытесняют его. Получается, по природе своей женщины более тревожны, а тревожные люди стараются все контролировать», – объясняет психолог.

Социолог, генеральный директор Агентства перспективных научных исследований Александр Ткачев также считает, что склонность женщин к вере в приметы объясняется прежде всего генетически. Но есть, по его мнению, и исторические предпосылки этого явления.

«Во-первых, физиологически женщины проще поддаются чувству тревоги, опасности. Во-вторых, история подтверждает тезис о том, что магическими ритуалами окружали себя преимущественно женщины, а мужчины менее охотно верили в них. В некоторой степени психология занимается исследованием суеверий и примет. В 2010 году ученые университета Кельна в Германии выдвинули гипотезу о существовании «гена суеверности», который мы наследуем от своих менее рациональных предков. Но это лишь предположение, достоверно это неизвестно. Научные изыскания в этом отношении пока не так активны в силу того, что наука руководствуется рациональным началом, тем, что поддается проверке», – отмечает Ткачев.

Вера в приметы как признак психического расстройства

По словам Анны Ильиной, чрезмерная тяга к наблюдению за приметами и привычка постоянно следовать определенным ритуалам может даже свидетельствовать о наличии параноидного синдрома.

«Такое присуще всем людям с параноидным расстройством личности, а также тревожным личностям, которые страдают фобиями, ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство – прим. ред.), паническими атаками, обсессивно-компульсивным расстройством», – говорит Ильина. Если рассматривать ситуацию с точки зрения нейропсихологии и провести сканирование мозга человека, то мы увидим, что в то время, когда он испытывает тревогу, в мозге активно работают три отдела.

«Нижняя часть лобной доли коры головного мозга, располагающаяся непосредственно за глазами, связана с процессом обнаружения ошибки. Результаты сканирования показывают: чем больше человек одержим какой-либо идеей, тем более активна нижняя часть лобной доли. Когда этот отдел коры активирует «ощущение ошибки», он посылает сигнал в поясную извилину (более глубокую зону коры). Активация поясной извилины вызывает чувство мучительного беспокойства, ощущение, что произойдет что-то плохое, если ошибка не будет исправлена. Затем кора посылает сигнал в ЖКТ и сердце, тогда возникают физические ощущения, которые ассоциируются у нас с ужасом.

Хвостатое ядро (находится в центральной части мозга, которая позволяет переходить от одной мысли к другой) не обеспечивает переключение, и нижняя часть лобной коры и поясная извилина продолжают посылать сигнал тревоги. Когда мы не страдаем сильным расстройством, то все равно тревога не дает нам рационально думать. Точнее, наш мозг не развил новую нейронную связь, и поэтому, чтобы избежать тревоги, мы начинаем верить во всякие суеверия, потому что именно благодаря им у нас хвостатое ядро переключает сигналы тревоги», – объясняет Анна Ильина.

Психолог Александр Коридзе дает биологическое обоснование вере в приметы. «Вера в приметы берет свое начало с незапамятных времен, когда только появилось человечество. Причиной этого является то, что человеку для выживания вида жизненно необходимо устанавливать причинно-следственные связи, – говорит он. – Потому что именно причинно-следственные связи, познавание нового и возможность делать некие выводы, предугадывать и прогнозировать события, позволяют выживать человеку как виду. Таким образом, это заложено в нем биологически».

Дело в том, что у каждого человека в голове формируется информационная модель его внешнего мира. «Начало формирования этой модели происходит с развития речевых центров, которые Иван Павлов (советский ученый, создатель науки о высшей нервной деятельности – прим. ред.) называл второй сигнальной системой. Затем устанавливаются связи между объектами. Например, мама дает ребенку в руки игрушку и говорит: «Это – зайчик». Ребенок услышал слово, произнес его вслух, взял игрушку, потрогал ее – и у него сложилось понимание, что слово «зайчик» ассоциируется с таким образом и с такими ощущениями. Таким образом, необходимость строить ассоциации и взаимосвязи биологически обоснована», – объясняет эксперт.

Преобладание веры в негативные приметы Коридзе также объясняет с биологической точки зрения.

«Прогнозирование негативных, страшных, смертельных событий для человека, которые угрожают его выживанию, безусловно, биологически более важны. Это связано с выживанием человека – и как вида, и как индивидуума. Поэтому чем более негативное событие произошло (а негативное событие всегда сильно эмоционально окрашено), тем сильнее устанавливается определенная связь», – говорит психолог.

То же самое касается веры в более приятные «знаки судьбы». «Это так же заложенная в человека вера в хорошее, а точнее – надежда на удачу. А если копнуть еще глубже, на уровень бессознательного, то это – желание, не затрачивая время и усилия, получать определенный результат. Это как закон сохранения энергии: чем меньше мы тратим энергии, тем дольше сможем прожить. И если мы, условно говоря, зажигаем свечку, и нам начинают ниоткуда приходить деньги, конечно, нам хочется видеть в этом связь», – отмечает Коридзе.

Эффект Пигмалиона, апофения и другие когнитивные искажения

Научный куратор и преподаватель Школы критического мышления, философ Екатерина Гресь полагает, что причина веры в приметы кроется, как ни парадоксально, в быстром развитии научного знания.

«Как видел мир человек примитивной культуры? Он объединял все в единую антропологическую систему: и человека, и культуру, и погоду, и обрядовые песни, и сексуальность, и медицину. Весь мир был для него взаимосвязан. Например, олень – с одной стороны, источник пищи; с другой – герой космологической драмы. Не было четкого разделения на природу и культуру, а эпоха Просвещения принесла нам новый механистический взгляд на все вокруг. Теперь мы смотрим на мир через призму этого разделения. Видим, с одной стороны, человеческое и культурное, а с другой – природное. Последнее постепенно осваиваем, и, чем быстрее это происходит, тем сильнее мы запутываемся. Мы все чаще заходим в некую сумеречную зону, не человеческую. Например, дети из пробирки, космические перелеты, черные дыры, расшифрованный человеческий геном. Попадая в эту сумеречную зону, мы по тому же принципу, что и примитивное сознание, начинаем сливать все воедино: магию, религию, культуру, науку. Таким образом мы пытаемся найти хоть какое-нибудь объяснение происходящему. Здесь все зависит от того, с какой стороны рассматривать этот вопрос», – говорит Гресь.

В разных науках существуют разные объяснительные модели, которые говорят об истоках мистического, магического сознания. Так, антропологи и этнографы говорят о том, что суеверия – это описание нерационального опыта предков, который мы пытаемся передавать от отца к сыну и далее. Психологи, как мы уже убедились, называют совсем другие причины. И дело здесь не только в нашей экзистенциальной тревоге.

«Многие специалисты связывают распространение суеверий с низким уровнем критического мышления. Кроме того, по данным ВЦИОМ, 51% наших сограждан не верит ученым и считает, что они скрывают от нас некую правду. Около трети россиян убеждены, что существуют люди, обладающие колдовскими способностями. 15% верят в денежную магию, а каждый пятый прибегал к услугам магов, гадалок и экстрасенсов. В Америке и других странах схожие показатели», – приводит данные Екатерина Гресь.

Она предпочитает рассматривать веру в приметы, как и всякую другую веру в нечто сверхъестественное, магическое с позиции науки. И здесь мы неизбежно сталкиваемся с когнитивными искажениями. Так называют систематические ошибки в мышлении или шаблонные отклонения, которые возникают на основе наших предубеждений, стереотипов, а также в силу социальных, моральных и эмоциональных причин и особенностей строения мозга.

«Наука действительно пытается объяснить нашу склонность к суевериям и мистическому мышлению. Например, изучает когнитивные искажения – систематические ошибки, которые мы все допускаем. Источник этой тяги в принципах функционирования наших систем познания. Есть идея о том, что существуют самосбывающиеся пророчества, это называется эффектом Пигмалиона. То есть человек ожидает реализации некоего предсказания и сам определяет как характер своих действий, так и интерпретацию реакций и поступков окружающих. Именно это приводит к осуществлению пророчества.

Помните, как в фильме «Матрица» Пифия сказала Нео, чтобы он не переживал насчет вазы? Герой повернулся, и ваза действительно разбилась. По этому же принципу работают и многие приметы. Кроме того, мы можем говорить об эволюционной природе суеверий и объяснять склонность в них верить с помощью понятия апофения. Это способность видеть взаимосвязи в бессмысленных данных и случайной информации. Человек в целом привык искать связи между явлениями, а порой и вовсе хочет видеть закономерности там, где их нет. Когда-то этот механизм помогал выживать. Скажем, если вы увидите в кустах полоски, вы даже не будете разбираться, тигр там или нет, и просто инстинктивно побежите. Когда мы разглядываем лики святых в явлениях природы или закономерности в абсолютно случайных событиях, мы точно так же подстраховываемся и пытаемся выжить в мире бесконечной неопределенности», – говорит Екатерина Гресь.

«Классическая идея в духе негативных примет – закон Мерфи, или закон подлости. В книге «Магия реальности» ученый пишет о том, что мы склонны обращать внимание на неприятности, забывая, что неприятность – понятие субъективное. Что для одного плохо, для другого хорошо. Поэтому спрашивать, почему случается плохое – нет смысла. Нужно задавать вопросы о том, почему вещи в принципе случаются.

Таким образом, все мы действительно склонны искать доводы в пользу собственных суждений. Мы запоминаем и интерпретируем информацию не беспристрастно, пытаемся создать спорные причинно-следственные связи и немного преувеличиваем их в своих воспоминаниях, отмечает философ.

«Что касается гендерного аспекта: половая принадлежность человека не так важна, как уровень образования и доступ к нему. К сожалению, для женщин он долгое время был ограничен. Вполне возможно, поэтому приходилось прибегать к подобным ненаучным методам интерпретации реальности», – считает Гресь.

Существует еще множество различных когнитивных искажений, которые хорошо объясняют веру людей в ложные причинно-следственные связи. Один из ярких примеров – эффект Барнума, или эффект субъективного подтверждения. Подробнее о нем нашему порталу рассказал генеральный директор Школы критического мышления, эксперт по логике и герменевтике, популяризатор философии Дмитрий Скворцов.

«Например, вам дают общее описание черт характера, а вы узнаете себя в них и соглашаетесь: «Да, это все обо мне. Я человек справедливый, целеустремленный, когда нужно, но далеко не всегда могу собрать волю в кулак». Эти качества можно применить к любому человеку, в них легко отыскать себя, – поясняет Скворцов. – Часто возникает такое когнитивное искажение, как эффект принадлежности к группе. Если информация пришла от ваших сторонников, вы будете доверять ей больше, чем информации из стана противников.

Рефлекс Земмельвайса – еще одно когнитивное искажение, которое может приводить к формированию ложных причинно-следственных связей. Иначе говоря, склонность к консервативности: «Всегда так делали и дальше будем». Когда что-нибудь уже не раз было подтверждено, менять точку зрения, установки, оценки – очень трудно. А с возрастом еще сложнее. Легче быть консервативными, чем следить за изменениями в среде. «По старинке» – это понятный и простой вариант, поэтому мы его и выбираем».

Это во многом объясняет тот факт, почему люди старшего поколения чаще склонны доверять приметам и прибегать к различным «защитным» обрядам.

«Нет ничего удивительного в том, что люди старше 50 лет склонны полагаться на приметы и различные предзнаменования, поскольку эти респонденты еще каких-то 25-30 лет назад «заряжали» воду от телевизора и верили в ее целебность после такого сеанса, – замечает социолог Александр Ткачев. – Напротив, доля молодых людей, верящих в приметы, мала. Данная категория «ритуализируется» в меньшей степени. Незнание или сомнение в чем-либо молодежь подвергает критическому анализу».

Наконец, существует еще один часто встречающийся эффект, который можно назвать склонностью к традиционному осмыслению. Суеверия и приметы существуют тысячелетия, и, поскольку люди давно объясняют ими всевозможные события (как хорошие, так и плохие), мы спрашиваем себя: «Кто я такой, чтобы считать иначе?»

«Все это можно свести к одной фундаментальной мысли: меняться сложно. Научный, критический подход требует, чтобы мы адаптировали, расширяли, а иногда довольно серьезно перестраивали свою картину мира. Это обязательно связано с психологически травмирующим опытом прохождения через неопределенность, с необходимостью разочаровываться в существующем. И, конечно, с потерей комфорта, а мы часто не понимаем, зачем самостоятельно выбивать у себя почву из-под ног», – делает вывод Дмитрий Скворцов.