1937 год. В Испании идет гражданская война между республиканцами и франкистами. Тогда в СССР многие были помешаны на романтике Испанской войны: ехали на фронт добровольцами, отправляли посылки, принимали у себя испанских сирот. Наде Ахмадулиной страстно хотелось сделать хоть что-то – и она решила назвать новорожденную дочь испанским именем. Так появилась Изабелла. Правда, страна узнала ее через 20 лет под коротким и звучным именем Белла.
Семья Беллы – настоящая советская элита. Отец работал на таможне большим начальником, мать – переводчица в КГБ. Квартира в центре Москвы, домработница, дефицитные вещи. Сейчас Беллу назвали бы мажоркой. Во время войны – эвакуация в Казань к суровой бабушке, которая не говорила по-русски, голод, корь, перенесенная на ногах.
«Все были ранены войной. И это было поколение, которое знало, что такое голод, холод, – говорит бывший министр культуры России Михаил Швыдкой. – И послевоенное время было совсем не сытое, не обустроенное, это было время трудное в бытовом смысле, но было два обстоятельства: во-первых, это были дети победителей, это очень важно. У них была совершенно другая психология. Во-вторых, это были дети победителей, которые чувствовали, что с каждым годом жизнь становится лучше».
Ахмадулина терпеть не могла школу, прогуливала уроки, зато много читала. С раннего детства – идеальная грамотность. Родители решили, что ее призвание – журналистика. На экзамене Беллу спросили: о чем написали сегодня в передовице газеты «Правда». А та честно ответила: «Я таких газет не читаю». Экзамен был провален.
«Дух времени в ней выражался, свобода, открытость, незацикленность на партийно-коммунистическом содержании, которое главенствовало в предыдущие годы», – считает музыковед Вера Таривердиева.
Журналисткой Белла все же стала – на несколько минут в фильме Василия Шукшина «Живет такой парень». В то время Ахмадулина уже прославилась как поэтесса, и за роль ее страшно раскритиковали: якобы не бывает таких журналисток. Больше в кино Белла не снималась, разве что в роли самой себя.
«Первые мои годы я прожила в доме, где постоянно арестовывали людей», – вспоминала Ахмадулина. Ее собственная семья репрессий избежала: один из близких родственников когда-то дружил с самим Лениным. Может, поэтому с детства у Беллы было ощущение, что ей-то ничего не будет. Письмо от самого Корнея Чуковского, легендарного поэта, мэтра, да еще и с похвалой стихов начинающей поэтессы! А Белла на это письмо даже не ответила. Потому что Чуковский не слишком лестно отозвался о ее преподавательнице в литературном кружке. Уже в детстве Ахмадулина готова была на любой конфликт, если задевали ее чувство справедливости.
Родители были в ужасе: Беллу отчислили из Литературного института! За то, что единственная на своем курсе вступилась за опального писателя Бориса Пастернака. Позже она так пояснила свой поступок: нельзя допускать даже малейшую ошибку совести, иначе тебя покинет божий дар. Тогда Ахмадулину наказали лишь показательно: через год восстановили в институте. Этот год она набиралась жизненного опыта: устроилась в многотиражку и ездила по Сибири, по великим стройкам, писала про жаркие домны и героев-сталеваров. Но больше она хотела рассказывать о своем, личном, и время ей это позволило.
Прошло всего три года после смерти Сталина, и новый глава государства Никита Хрущев в 1956 году на ХХ съезде КПСС сделал знаменитый доклад «О культе личности и его последствиях». Для детей так называемой хрущевской оттепели это был полный переворот в сознании. Партия взяла курс на светлое будущее, которое было обещано уже к 1980 году.
Белле было всего 22 года, когда она написала самое знаменитое свое стихотворение. Именно его через 17 лет Эльдар Рязанов включил в фильм «Ирония судьба, или С легким паром!» – помните: «По улице моей который год...». Музыку для него написал Микаэл Таривердиев.
«Это так естественно и легко ложилось на музыку, потому что это Таривердиев. Поэзия Ахмадулиной – она вполне сложная. Она не у всякого ляжет, не на любую музыку ляжет. То есть написать музыку на эти стихи не так просто. Просто у Таривердиева дар был», – говорит вдова композитора Вера Таривердиева.
В конце 1950 годов стихи Беллы многие критики посчитали пошлыми. Анна Ахматова выразилась и вовсе грубо: мол, это какая-то «поэзия эрекции». Возможно, из-за особой, чувственной манеры Беллы читать свои стихи.
«В Политехническом скандал!» – шептались на кухнях. На литературном вечере зрители стали свидетелями выходки одной из начинающих поэтесс. Прямо со сцены она обвинила писателя Виктора Шкловского, что он предал Зощенко. Зал шумел, а ведущий собрания кричал, чтобы Ахмадулина замолчала. Когда-то здесь гремел Маяковский, а экзальтированная Нина Петровская стреляла в поэта Андрея Белого. В эпоху «оттепели» лекторий Политехнического музея сотрясали не меньшие страсти. Толпы студентов готовы были вынести двери – лишь бы попасть на чтения любимых поэтов. Среди них, конечно, Белла Ахмадулина и ее первый муж Евгений Евтушенко.
«Тогда попсы еще не было, реагировали на высокую поэзию. Все эти стадионы, политмузеи… кто собирал эти стадионы? Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина. Поэты, чья поэзия – высшей пробы литература», – отмечает Вера Таривердиева.
«Она владела невероятной способностью ворожить людей своим словом, своим образом и своим голосом, – вспоминает пианист Алексей Гориболь. – Был вечер в Париже молодых поэтов из России, после каждого выходили переводчики. Когда вышла Белла Ахмадулина и прочитала несколько стихотворений, вдруг зал сказал, что не надо переводить, пусть она читает – все понятно».
Стихи Беллы стали популярны, но все же не настолько, как поэзия ее мужа Евгения Евтушенко. Ахмадулина сильно ревновала Евгения к славе. Если его стихи печатали на передовицах газет – страшно злилась. А тот ненавидел ее многочисленных поклонников и подаренные букеты скармливал соседской козе. Постоянные ссоры привели к разводу. Но второй брак – с писателем Юрием Нагибиным – был еще хуже. Нагибин позже писал: «Из восьми лет нашего брака Белла отравила мне шесть».
Из дневника Юрия Нагибина: «Рухнула Гелла, завершив наш восьмилетний союз криками: «Паршивая советская сволочь!» – это обо мне. А ведь в тебе столько недостатков. Ахмадулина недобра, коварна, мстительна и совсем не сентиментальна, хотя великолепно умеет играть беззащитную растроганность».
Еще пытаясь спасти брак с Нагибиным, Белла удочерила девочку Аню из детского дома. После развода ненадолго сошлась с сыном знаменитого балкарского поэта Кайсына Кулиева – Эльдаром, который был моложе ее на 14 лет. От него Ахмадулина родила дочь Лизу. Но, по сути, дети ей не были нужны: плохая хозяйка, сомнительная жена, ужасная мать – так про нее говорили.
«У нее были такие пристрастия, свойственные русским интеллигентам, и она могла наравне с мужчинами крепко выпить, – рассказывает Швыдкой. – Но она всегда держала дистанцию. Она создавала дистанцию между собой и людьми, как ни странно. При том что она была женщиной хрупкой и трогательной, хотя и сильной. Вот эту свободу и силу она излучала, безусловно».
Последним мужем Ахмадулиной стал художник Борис Мессерер. Она выгуливала своего коричневого пуделя, а он – тибетского терьера. Так за разговорами о собаках они и познакомились. Белла наконец-то нашла своего идеального человека, который принял ее безусловно.
«Он на руках носил Беллу Ахмадулину. Она могла быть капризна, чем-то недовольна, но он всегда как-то удивительно легко с этим справлялся. Он посвятил ей жизнь, Мессерер-художник и Мессерер-спутник, супруг Ахмадулиной – это очень значимые две его ипостаси», – говорит Алексей Гориболь.
Евгений Евтушенко вспоминал: однажды они с Беллой поехали на море, и домик, который отдали в их распоряжение, оказался полон клопов. Евтушенко сидел на столе голый и плакал, а юная Белла попросила у соседей керосин и занялась изгнанием насекомых. Это был редкий случай, когда Ахмадулина управлялась с бытом. Она даже пуговицу не могла толком пришить, не умела зарабатывать и разумно тратить. Всем раздаривала свои стихи и наброски, потом Мессереру приходилось их разыскивать и отбирать. Именно он следил, как, где и за какое гонорары печатались стихи Беллы.
«Тираж имел огромное значение с точки зрения оплаты, – вспоминал Борис Мессерер. – Оплаты за стихи, гонорара. Я помню ситуацию, когда книжечка стихов после очень долгого периода безвременья и непечатания стихов предлагалась к напечатанию в количестве 20 тысяч. И я помню, что пошел разговаривать с директором издательства «Советский писатель» и просил, чтоб увеличили тираж до 25 тысяч, потому что за это шел гонорар, это считалось массовым тиражом. А 20 тысяч не давали этой надбавки».
Под Ленинградом есть поселок Репино, сюда в Дом творчества приезжали композиторы и их семьи. В начале 1980-х снимали в Репино домик и Мессерер с Ахмадулиной. Белла не любила города, не гуляла по улицам, не интересовалась архитектурой – ее вдохновляла лишь природа.
«Она здесь писала стихи, потом они были объединены в цикл, который был напечатан как «Репинская тетрадь». В общем, это место вдохновения, и, конечно, ее здесь очень любили. И она была феей здешних мест, ее узнавали в автобусах, она страшно робела и стеснялась. Веранда всегда была в цветах, потому что приезжали всегда какие-то почитатели и поклонники», – говорит Гориболь.
К тому времени уже сложился узнаваемый образ Беллы: шляпки с вуалью, лайковые перчатки, перстни, воротнички. Фактически образ ей придумал Мессерер. Однажды в Париже Белла пошла по магазинам, но растерялась и ничего не могла выбрать. Борис отправился за покупками сам. Выбрал ей коричневый бархатный пиджачок, блузку с черным жабо, лосины и ботфорты. В СССР наряд Беллы произвел фурор: так никто в стране тогда не одевался.
К началу 1980-х страсти в жизни Ахмадулиной, казалось, улеглись. И тут ей впервые не простили очередную сумасбродную, по мнению властей, выходку. Она заступилась за опального академика Сахарова, более того – написала письма в его защиту в иностранные газеты. Она и раньше поддерживала диссидентов, и ей сходили с рук любые заявления. Но отношение власти к Сахарову было особым. Ахмадулину по-настоящему наказали: перестали печатать, запретили выступать.
Почти всю жизнь Белла была, как сейчас говорят, тусовщицей. Одна из немногих женщин в кругу мужчин – для них она была Белка, Божественный кореш, а Булат Окуджава и вовсе называл ее своим «братом». В марте 1996-го Окуджаву увезли в реанимацию с подозрением на инфаркт. Ахмадулина и Мессерер были совершенно растеряны, ни сидеть дома, ни гулять не хотелось. По привычке решили пойти в ресторан. Мессерер сказал: «Если мы сейчас закажем водки, нас могут неправильно понять. Будем пить чай». Белла ничего не ответила, только смотрела задумчиво, в своей огромной роскошной шляпе с вуалью, украшенной множеством цветов. Она достала сигарету и щелкнула зажигалкой. В ту же секунду вуаль вспыхнула, огонь перекинулся на шляпу. Мессерер вскочил, сорвал шляпу и, бросив ее на пол, растоптал остатки пожара. Белла сидела не шелохнувшись, ни один мускул не дрогнул на ее лице. А потом произнесла: «Видишь, как скверно получилось. Все-таки нельзя нарушать традиции». После этого Мессерер с чистой совестью велел принести 300 граммов водки. Для той, которая могла себе это позволить.
