На востоке Архангельской области, там, где на лодке с веслами по реке Мезень до Белого моря чуть более суток в пути, раскинулась деревня Кимжа. Появилась она здесь в XVI веке. И стоит до сих пор, окруженная лесом и сотнями заброшенных, да полуживых деревень. В десятках уцелевших домов все еще обитают поморы, которые берегут обычаи предков и передают их своим потомкам.
Самая северная мука из ячменя
Кимжу не спутаешь с другой северной деревней. Есть здесь достопримечательность, ради которой туристы готовы ехать по грунтовой дороге 6 часов к ряду. Это мельницы-столбовки. На Руси их еще называли козловками.
Памятники деревянного зодчества стоят на въезде в деревню. Летом к ним протоптана дорога, а зимой придется пробираться сквозь плотные снежные сугробы.
Почерневшие от времени мельницы очень напоминают избушку Бабы-Яги. Сверху терем с крыльями. А внизу вместо ножек полупрозрачный сруб. Так же, как жилище сказочной старухи, столбовка может поворачиваться. Ее верхняя часть вращается на опоре – бревне, вкопанном в землю. Это сделано для того, чтобы амбар ставить по ветру. Лопасти мельницы будут крутиться быстрее. Еще в ХХ веке поморы здесь мололи муку из ячменя. В России сохранилось только 8 таких ветряков. Два из них – в Кимже.
Живая деревня
В Кимже такая «громкая» тишина, что с непривычки сначала не по себе. И хочется либо заткнуть уши, либо включить наушники. Здесь почти не ловят сотовые телефоны и нет интернета. Полный информационный детокс.
Вдоль реки Мезень в XVI веке выросли десятки домов. Внутри каждого по две теплые жилые комнаты, обогреваемые одной печкой. Остальное пространство холодное. Летом здесь спали, сушили травы, занимались ремеслами, а зимой хранили соленья, да держали скот.
Павел Крупцов живет в деревне с полутора лет. Он потомственный помор – все его предки с этой земли. Большим городом не соблазнился, после армии и работы в геологоразведке вернулся к своим корням. Вспоминает, ходил по деревне, выбирал дом покрепче: «Жить пусть трудно, но зато я сам по себе! И это веками идет и идет. И до нас, видно, дошло. Есть такая поговорка – кто в море не бывал, тот до сыта Богу не моливался. И это правда – один раз испытаешь море – поймешь, что такое помор. Так вот».
Многие поморские избы пережили своих хозяев. Уже нет тех мастеров – а деревянные стены до сих пор держатся. Сестра Павла Гавриловича – Евдокия, тоже вернулась в деревню. И в семейном доме, где когда-то жила ее тетка – организовала музей: «Все наши северные дома такие. Кажется, они очень большие. И первый вопрос, который возникает, когда сюда приезжают – а у вас несколько семей в этом доме жило? Нет, жила одна семья – комнат не много, две комнаты в основном, но бывали еще боковушки, бывали еще подизбицы – нижние комнаты».
Первым музейным экспонатом стала чайная кружка, которой около века. Когда-то из нее предки Евдокии пили кофе по-мезенски: с молоком, из самовара.
Ловки валенки
Олябыши, приснячки, шанешки, олякиши… в каждой северной деревне у этого блюда свое имя. Поморские женщины из Кимжи оладушки, приготовленные в печи, называют олабышами. Чтобы их приготовить, замешивают тесто на простокваше.
А про хорошие валенки говорят, что они ловки. Местное наречие – говорье, помнят все старожилы. Если остаться в деревне на ночлег, то кимжские поварихи голодными гостей не уложат спать, за самоваром новым словам научат. А на рассвете разбудит не будильник, а колокола старой церкви.
Одигитриевскую церковь возвели в 1709 году. Она построена без гвоздей, полностью деревянная. В свое время Кимжа была местом притяжения для старообрядцев. Сегодня сюда едут по грунтовой дороге, чтобы увидеть исчезающую красоту русской деревни.