Эта история времен Великой Отечественной настолько невероятна, что в нее сложно поверить. Смелость жителей аула Бесленей в Карачаево-Черкессии заслуживает экранизации, а аул – геройского звания. Но сами сельчане себя героями не считают. Они говорят, что просто спасали ленинградских детей.
Апрель 1942-го года. Воспитанников ленинградского детского дома сажают в грузовики-пятитонки. Дальше оставаться в осажденном и замерзающем городе, без еды и тепла, невозможно. Машинам с детьми удается вырваться из блокады. А дальше они несколько месяцев едут на поезде на юг Советского Союза – пока еще спокойный. Недалеко от Армавира эшелон с маленькими ленинградцами попадает под бомбежку. Многие погибают.
А оставшихся в живых детей рассаживают по телегам и вновь везут – как можно дальше от наступающих фашистов. Это был долгий путь через станицы и аулы, жители которых жалели ребятишек, выносили им хлеб и воду, но брать на постой не решались. Немцы шли по пятам, подбираясь к Северному Кавказу. 13 августа 42-го года обоз с сиротами остановился у отдаленного черкесского аула Бесленей.
«Они голодными были, тощими, умирали просто на телегах. Даже от мух не могли уже отбиваться. Вот такое состояние у детей было, когда они прибыли», – рассказывает старейшина аула Бесленей Хусин Гутякулов.
К тому моменту дети находились в пути уже почти пять месяцев. Часть из них была при смерти и до следующего населенного пункта ребята могли просто не добраться. Местные это понимали. «Если не 100 процентов, то половина детей погибла бы точно. Они были так истощены! Очень худые, они даже кушать не могли, и еле-еле разговаривали», – рассказывает житель аула Али Карданов.
Почти в каждой семье в Бесленее было по пять-шесть своих детей. Мужчины на фронте, поэтому выживали благодаря подсобным хозяйствам. В голодное военное время брать ответственность еще за одного ребенка было серьезным решением для семей. Судьбу ленинградских детей решали на сельском сходе. Мнения разделились. Часть местных жителей опасалась оставлять малышей, боясь расправы приближающихся немцев. Но старейшины были непреклонны. Кодекс чести адыгов предписывает оказать помощь любому нуждающемуся. Так 32 ленинградских ребенка стали своими в ауле Бесленей.
Местные стали разбирать сирот по домам. За один день все дети из Ленинграда обрели новые семьи. Воспоминания сельчан хранит старая советская кинопленка. Фильм сняли на Пятигорском телевидении в 1970 году.
Катя Иванова – единственная выжившая девочка из «ленинградского эшелона». Ее удочерила семья Охтовых. «Она была почти без сознания – самая слабенькая среди деток. И она потом почти ничего не помнила. Только то, что дедушка взял ее на руки и занес к себе домой», – говорит дочь Кати Ивановой Юлия Джадирова.
Немцы зашли в Бесленей на следующий день после того, как здесь остановился обоз с сиротами. Староста аула Мурзабек Охтов велел зарегистрировать детей под фамилиями их приемных родителей. В сельской администрации до сих пор хранятся старые похозяйственные книги. Это главный колхозный учетный документ. Их немцы и проверили первым делом. Но все сходилось – сельские старейшины все предусмотрели. «Быстро разнесся слух, что дети – евреи по национальности. Люди боялись принимать их, да и за свои семьи опасались. Поэтому старшие решили их записать, как своих детей, и потом показывали немцам записи в старых журналах», – говорит глава администрации Бесленеевского сельского поселения Гарри Тхагапсов.
Настоящие имена и фамилии детям на время пришлось забыть. А в похозяйственных книгах их записали черкесами. Так Вова Колесниченко стал Нуром Кардановым, Катя Иванова – Фатимой Охтовой, Витя Воронин – Рамазаном Адзиновым и так далее. Перед аулом стояла непростая задача – сберечь своих и защитить приемных детей. За укрывательство еврейского ребенка расстрел грозил каждой семье, а ленинградские дети отличались от местных не только худобой. Они не знали черкесского языка и были куда светлее. «Мы сейчас называем это подвигом, но они об этом не думали, – говорит старейшина Хусин Гутякулов. – Они просто думали, что надо спасать умирающих детей. Решились на это из жалости и все».
Во время оккупации маленькие ленинградцы старались не попадаться на глаза фашистам. Детей прятали на чердаках. А если надо было пройти по улице, то лица и волосы пачкали сажей. «Мама как-то побежала к соседской девочке играть, а по улице на мотоцикле фашист проезжал. Мама успела забежать в дом, и соседская женщина не выдала ее немцу. Сказала, что ему показалось, и показала свою темноволосую девочку. Так и прятали детей то в подвале, то на чердаке», – говорит дочь Кати Ивановой Юлия Джадирова.
Одним из первых приемного ребенка в семью взял дедушка Али Карданова. Мальчика-белоруса из села под Слуцком Мишу Конончика эвакуировали сначала в Ленинград, затем вывезли оттуда на Кавказ. В ауле ребенок стал Мишей Исламовым и старшим из детей в семье. Нового внука дедушка научил сапожному делу. «Однажды он принёс мне сапожки детские, парусиновые, и это было большим подарком. Время было сложное и все соседи удивлялись. Все ходили босиком, а я в сапожках. Это мне в память врезалось», – вспоминает житель Бесленея Али Карданов.
После окончания войны бесленеевцы начали разыскивать родных детей-блокадников. Некоторым удалось вернуться в Ленинград. Миша Конончик нашел родную семью в Беларуси спустя много лет. Черкесские родители удерживать не стали. В благодарность Миша назвал свою дочь Тамарой, в честь приемной матери, которая до последних дней заботилась о мальчике. Но большая часть детей к моменту освобождения Ленинграда от блокады была уже круглыми сиротами. Для них аул в Карачаево-Черкесии стал домом на всю жизнь.
Из 32 ленинградских черкесов, ныне здравствует лишь один – Рамазан Адзинов, он же Витя Воронин. Но каждый из тех, кого в 1942 году приютили жители аула Белсеней, успели создать свои семьи. И сегодня уже внуки и правнуки блокадников хранят благодарность гостеприимному аулу.
Много лет потомки блокадников мечтали увековечить память женщин Бесленея. Сделать это удалось лишь в 2010 году. В центре аула установили монумент «Матери-черкешенке». Черкесская женщина прижимает к себе спасенного Ленинградского ребенка.
Единственный оставшийся в живых блокадник Рамазан Адзинов мечтает установить такой же памятник в Санкт-Петербурге. И хотя сами жители аула Бесленей не считают усыновление ленинградских детей подвигом, сомнений не вызывает, что такой же памятник достоин стоять и на невских берегах.
