Аскольд Запашный: Российский и советский цирк – это могущественная империя, которой надо гордиться

Дрессировщики Эдгард и Аскольд Запашные укрощают опасных животных уже много лет. Профессия сложная. Самое важное в ней – понять хищника. Ведущая «МИР 24» Камила Овакимян узнала у народных артистов России, представителей известной цирковой династии, как изменилась цирковая дрессировка за последние 10 лет, что главное в дрессуре и чем зоозащитники отличаются от зоорадикалов?

Вы из семьи артистов цирка, это целая династия. Но если представить, что ваш дедушка пришел на сегодняшнее выступление Большого московского цирка, что бы он вам сказал?

А.З.: Я надеюсь, он бы сказал, что гордится нами.

Э.З.: Хороший вопрос. Знаете, Запашные такие упертые, с таким сложным характером. Мне кажется, достижение в любой семье, когда следующее поколение становится лучше предыдущего. И не все это могут признавать. Я не говорю о том, что мы лучше на каком-то недостижимом уровне. Но то, что мы смогли сохранить те знания, которые нам дали, и пойти дальше, добиться определенных достижений на базе этих знаний – 100%. Но, знаете, нас папа очень редко хвалил. Он всегда нам говорил, что пусть вас хвалят другие, а правду сказать вам немногие способны. Здесь, наверное, мне будет гораздо приятней, если дедушка ткнет туда, куда меня никто не тыкал, и скажет: «Вот здесь ты не прав». И это еще больше будет стимулировать меня на дальнейшую работу. А слова похвалы, если будут, то скромные, редкие, но очень ценные.

Эдгард, все на свете меняется, а вот в дрессуре что-то изменилось за последние десятилетия или все по накатанной?

Э.З.: Десятилетия для дрессуры – это очень небольшой срок. Преемственность поколений есть, но дрессура прогрессирует в течение нескольких десятков лет. Объясню почему. Дрессура основывается, прежде всего, на изучении самого животного. Животные не меняются. Нельзя говорить, что сейчас используются какие-то сверхтехнологии, позволяющие нам лучше их понимать, но мы лучше начинаем понимать себя. Дрессировщик, он как хорошее вино, становится лучше только с годами.

А зритель, что видел сто лет назад и сейчас? Что изменилось по факту для зрителя?

Э.З.: Сам факт того, что человек взаимодействовал с хищным животным сто лет назад, воспринимался уже как герой. В одной руке у него дубина, в другой руке у него вилы. Он зашел в форме древнего грека ко льву. Лев на него рычит. Сейчас, благодаря большому потоку информации, степень опасности для зрителя притупилась. Требовательность от зрителя в сторону нежности все больше и больше. Уже факт того, что это циничные убийцы, мало кем озвучивается. Понимаете?
А.З.: Самой большой моей задачей, как родителя, было повторить достижения моих родителей, а именно влюбить детей в цирк. Я понимал, что папа, как хороший дрессировщик и замечательный воспитатель, это очень четко осознавал и в нас это тонко-тонко и аккуратно вводил. При всех технологиях человеку невозможно навязать мысль. Ее нужно так подвести, чтобы человек в нее поверил. И вот что-то очень похожее делал мой отец. Он научил меня искренне любить и ценить цирк. И я понял, что мне нужно сделать то же самое, иначе все насмарку. Я сейчас наблюдаю, что в моих детях это уже живет и горит. Для них самая страшная вещь, которая может быть, это когда их не возьмут в цирк, если я им что-то запрещу здесь делать. И поэтому моя миссия сейчас уже реализована, а дальше уже дело техники. Чем дальше движется современный цирк, тем это еще более важно, чем даже было раньше. В советское время можно было существовать в одном жанре, а сейчас нельзя. В капитализме особенно нельзя. Нужно уметь адаптироваться. А цирк – сложное искусство с точки зрения достижений. Нужно потратить годы, чтобы показать один-единственный трюк. И, естественно, человек не имеет возможности очень быстро меняться. Нужно фундаментально учиться сразу всему. А дальше, что лучше получится, и в чем ты преуспеешь, выводить на первый план. Все в таком ключе работает.

Я сегодня присутствовала на вашей репетиции. И поняла, что я целый час не могу успокоиться. Меня так всю сжало. Я думаю, что цирк именно про это? Про то, что ты приходишь увидеть то, чего ты не видишь?

А.З.: Настоящие эмоции, вот что вы испытали. В этом, наверное, сама суть человека. Эмоции – это то, что нас отличает от животных и роботов. Есть очень важный момент. Мы прошли рубеж, когда могли повернуть вообще не туда. И могли потерять цирк в целом. Что и произошло во многих странах мира, как бы они ни кичились, как бы либеральное общество не пыталось представить, что все хорошее происходит там. Мы где-то либо кого-то догоняем, либо вообще ушли не в ту сторону. Но мы законодатели моды в цирке. Российский и советский цирк – это могущественная империя, которой надо гордиться. И пройдя этот определенный этап, мы сейчас находимся на этапе возрождения цирка. И очень приятно, что молодые люди смотрят в сторону цирка, как на что-то очень перспективное, очень интересное, и на то, чему можно посвятить свою жизнь.

Недавно вышла ваша автобиография, называется «Понять хищника». Почему вы решили написать эту книгу и выпустить сейчас?

А.З.: Эта книга впервые достаточно объемно рассказывает историю нашей жизни. Для меня таким любопытным фактом является то, что в своей голове зритель про нас достаточно много, а может быть, даже слишком много знает. А когда ты начинаешь общаться с людьми, ты понимаешь, что это слишком эгоцентричное мнение. То, что мы сделали, вызвало, к моему приятному удивлению, большой интерес у читателей и просто у людей, следящих за нашим творчеством. Мы получили очень приятную обратную связь.