Вся Великая Отечественная в одной поэме. Он отметил свой день рождения в последний день перед войной и ушел на фронт. 115 лет назад родился Александр Твардовский. Поэт, который знал, каково это — быть убитым подо Ржевом, и как сбить фашистский самолет из винтовки. Специальный корреспондент «МИР 24» Глеб Стерхов знает то, о чем не любил вспоминать его сосед-подполковник Твардовский.
«Мы приехали в город воинской славы, город-герой Смоленск. Здесь 100% местного населения, начиная с детсадовского возраста, знает, кто такой Александр Трифонович Твардовский. И я не исключение, я здесь прожил десятки лет. И в школу, и в институт я добирался с его именем. Например, если ехать на трамвае, есть остановка «Улица Твардовского». А можно было срезать пешком, но и в этом случае короткая дорога в центр проходит мимо музея-квартиры семьи Твардовских. Запольный переулок, дом №4. Кирпичное здание 1936 года постройки. Одно из немногих уцелело при тотальных бомбардировках Смоленска», — рассказал Глеб Стерхов.
25 сентября 1943 года военный репортер, поэт и фронтовик Александр Твардовский вместе с передовыми частями Красной армии вошел в освобожденный Смоленск. Город в руинах. Свою семью он чудом в лесах разыскал.
Здесь начал работу над поэмой «Дом у дороги». Здесь писал главы своей знаменитой «Книги о бойце». Это было время, когда слава о Твардовском уже гремела по всей стране. За его плечами советско-финская война 1939-1940 гг. Там он получил звание офицера, батальонного комиссара и орден Красной Звезды. А до этого Сталинскую премию за «Страну Муравию» о крестьянской жизни: отец народов лично вписывал его в список награждаемых.
«В тот же день, когда была объявлена война, он уехал с дачи в Москву. И 23-го уже получил назначение на юго-западный фронт. Это был самый страшный участок фронта тогда. Отступление. И он это все видел. Погибли многие его друзья».
Первые строчки «Теркина» напечатали в «Красноармейской правде» в сентябре 1942 года. Солдаты всех фронтов с нетерпением ждали продолжения, заучивали наизусть отрывки и собирали вырезки.
В 1932 году Александр Твардовский поступил в Смоленский педагогический институт. Правда, не закончил. Через два года уехал в Москву.
«В этом вузе учился и я, а наш преподаватель — народный художник России, фронтовик, скульптор Альберт Георгиевич Сергеев — и рассказывал нам о знаменитом студенте Саше Твардовском. Именно Сергеев — автор той самой легендарной скульптуры», — отметил Глеб Стерхов.
«Отец над образом Теркина трудился, получается, всю жизнь. Потому что он воевал, ему тема войны очень близка. После войны первый раз в жизни взял глину в руки. И не знал, что лепить. Преподаватель сказал: «Лепи то, что знаешь». Отец рассказывал: «А что я знаю? Я взял и слепил солдата, сидит на пеньке, скручивает папироску».
В герое поэмы каждый боец видел себя. А критики в тылу злобствовали: почему в поэме нет упоминания Партии и Сталина?
«Не то! Не советский это солдат! Очень он похож на русского солдата всех времен и народов! А это так и есть!»
Это была поэма без конца. Она росла вместе с боевым опытом ее автора. Новые сражения, новые главы.
«К 1943 году Твардовский устал от этой книги. И тут на него просто опять обрушился град писем, их носили мешками, где говорили: «Александр Трифонович, это нельзя! Война не закончилась, вы нас лишаете нашего друга. Где Василий Теркин вообще?»
И он продолжал. По сути, рифмованные репортерские заметки.
«На его глазах произошла гибель Днепровской флотилии. Это потом вошло в «Переправу», но «Переправа» была написана в первом варианте еще в финскую войну».
«Александр Трифонович свою поэму закончил прямо 9 мая 1945 года».
А ведь в школе он всего шесть классов отучился. Крестьянский сын с глухого хутора, что в 40 километрах от областного центра.
«Родовое гнездо Твардовских, отчий дом поэта как музей для широкого посещения был открыт 19 июня 1988 года. Почему я хорошо помню эту дату? На следующий день, 20 июня, мне стукнуло 13 лет. Я стал одним из первых советских школьников, кто приехал сюда на экскурсию», — рассказал Глеб Стерхов.
«Семь детей было в семье поэта. Как в старину говорили: семеро по лавкам. В горнице на этом диване спал Александр Твардовский. «Покуда я спал, улыбаясь, с сухим армяком в головах…».
Вот тогда у него и любовь к рифме, и мировоззрение сформировались. Отец советскую власть недолюбливал. А вот Саша с детства был искренне идейным.
«Александр без его разрешения, без его ведома вступил в комсомол, ему было 14 лет, он учился в 6 классе. Он скрывал долгое время, боялся об этом сказать, но в конце концов об этом узнали, и отец выгнал его из дома».
Его мечта стать поэтом, селькором в газете. На ходу прыгал в товарные поезда и ездил в Смоленск показывать свои первые стихи: может, напечатают. Его заметил тогда уже известный поэт Михаил Исаковский. Автор легендарной «Катюши» был зав литературным отделом смоленской газеты «Рабочий путь».
«Он стал писать сначала заметки в смоленские газеты, как раз формировался институт селькоров и рабкоров, рабочих корреспондентов и сельских корреспондентов, которые писали о классовой борьбе в деревне, в городе и так далее».
Отца в 1931 году раскулачили, родню сослали за Урал. И самого Твардовского как кулацкого сына чуть не посадили. Спасла известность и народная любовь. А еще его шеф и друг потом и семью из ссылки вытащить помог. «Дорогой МихВас», Михаил Васильевич Исаковский.
Твердым характером Твардовский до конца жизни отличался. В 1950-60-х годах он был главным редактором журнала «Новый мир». И открыл миру много новых имен. Печатал то, что раньше ЦК партии никогда бы не пропустил. Публиковал Александра Солженицына, Юрия Домбровского, Василя Быкова, открыл страницы журнала шестидесятникам. Его дважды заставляли уйти в отставку и в итоге заставили. А он и «сам писал, и другим давал».
Во всем его творчестве каждая строчка как выстрел. Его военные стихи читали со сцены известные актеры, коллеги по творческому цеху учили наизусть.
Шесть лет жизни «на войне и о войне». Всенародная любовь за бессмертную поэму, Ордена Отечественной войны I и II степеней и воинское звание подполковника. Но прежде всего призвание — военный корреспондент. Поэт. Он так и останется мастером «собирательного образа», где каждый узнавал живого себя или своего погибшего товарища.