Москва, 28 октября. В рамках программы «Большое интервью» корреспондент телеканала «МИР 24» Роман Никифоров встретился с официальным представителем МИД России Марией Захаровой и побеседовал с ней о ситуации в Сирии.
30 сентября Москва откликнулась на официальную просьбу Дамаска и начала военную операцию против террористов: авиационные удары, ракетные удары. По каким именно группировкам эти удары наносятся?
Мария Захарова: По просьбе Дамаска мы осуществляем военную операцию по борьбе с международным терроризмом. В первую очередь, это такие крупные, я бы сказала, монстры, как ИГИЛ – «Исламское государство» (деятельность группировки запрещена в России - прим. ред.), «Джабхат ан-Нусра», а также другие террористические группировки, экстремисты, которые действуют в унисон или схожим образом с выше обозначенными организациями.
Россия готова с кем-то сотрудничать? В прессе, например, появились сообщения, что Сирийская свободная армия готова координировать свои действия с Москвой.
Мария Захарова: Речь идет не о заявлениях в прессе. Эти заявления были сделаны российским руководством, в частности, в ходе встречи президента России с министром обороны РФ. Было сказано о том, что мы готовы консолидироваться со всеми здравыми силами, которые также осуществляют борьбу с ИГ, с террористами на земле, и мы открыты к подобному взаимодействию. Безусловно, на международно-правовой основе.
Об обратной реакции что-то известно?
Мария Захарова: Пока нет. Та же Сирийская свободная армия для нас, пока, непонятная организация. Почему возникло название этой структуры? Потому что нам о ней говорили наши американские коллеги, указывая на те здравые силы, которые на земле борются с ИГ. Как сказал министр иностранных дел России Лавров, мы бы хотели получить от наших американских коллег более детальную информацию по этой структуре, но пока, к сожалению, она для нас остается фантомной.
С самого начала проведения операции западные политики и СМИ начали говорить, что Россия бьет не туда и не по тем. Не по каким-то плохим террористам, а по каким-то хорошим оппозиционерам.
Мария Захарова: Вы поймите, когда наши западные коллеги и коллеги в регионе начинают нас упрекать, что мы бьем не по тем целям, я просто хочу напомнить, что именно эти же страны и представители этих же государств еще три года назад вообще не допускали мысли о том, что в Сирии есть террористы. И только буквально год-полтора назад названия «Джабхат ан-Нусра» и ИГ также начали постепенно появляться в лексиконе наших западных партнеров.
Мы свои подходы к сирийскому урегулированию не меняли ни разу. В отличии от того, как подходили к этому вопросу, в том числе, американские коллеги, которые сначала говорили о том, что это новый виток «арабской весны». Потом они начали говорить, что все, что они там делают, направлено на свержение Асада и только потом уже они начали говорить о наличии там террористической угрозы.
Еще два года назад Вашингтон собирался бомбить Асада, теперь они уже год бомбят тех, кто воюет против Асада. То есть, концепция меняется регулярно. И когда нам говорят, что мы делаем что-то не так, мы не просто отвечаем за свои слова, но и за свои действия. Потому, что они все логично выстроены, представляют собой единую концепцию, комплексный подход. И мы никогда от того, что мы делаем и от того, что мы говорим, не отходили.
CNN сразу же после пуска крылатых ракет сообщила, что какие-то ракеты упали на территорию Ирана. В самом Иране эту информацию опровергают. Это уже похоже на настоящую информационную войну.
Мария Захарова: Вы знаете, я человек абсолютно далекий от основ ведения боевых действий, от военной техники, но даже для меня это смешно. Как может ракета упасть? Если она падает, то она, вообще-то, должна взорваться. Где фиксация, где какие-то доказательства? Все-таки, речь идет о современнейшем оружии! К сожалению, в этой информационной агрессии уже, видимо, используются все методы.
Вас не удивило заявление шефа Пентагона о возможных будущих потерях России в Сирии?
Мария Захарова: Это не просто удивило, такие вещи возмутительны! Потому что когда министр обороны какого-либо государства предрекает потери со стороны вооруженных сил другого государства, в котором, я подчеркиваю, он не находится в состоянии войны, то здесь возможны два варианта. Либо это просто такое злорадство, второй вариант – это угроза. Что в данном случае хотел сказать этот человек, для меня остается загадкой.
Говорить, что это такой экспертный анализ… Я считаю, что американским экспертам, в том числе и военным, лучше было бы сосредоточиться на прогнозировании собственных действий.
На дипломатическом уровне отношения между Россией и США также напряжены? Или люди там отличают реальность от официальных заявлений на публику?
Мария Захарова: Нужно понимать, что мы не закрывали никаких каналов общения. Мы как общались с нашими американскими коллегами, как проявляли готовность к подобному общению по всем вопросам, так, собственно, и сохраняем. Несмотря на все зигзаги, которые мы видим со стороны Вашингтона, мы сохраняем абсолютную готовность к диалогу по самым сложным вопросам. Не потому что мы такие терпеливые, и не потому что мы не можем точно так же «хлопнуть дверью», а просто потому, что опыт подсказывает, что проблемы можно решать только в ходе общения, в ходе диалога.
С западными партнерами понятно, а какие связи у России налажены на Ближнем Востоке? Саудовская Аравия, Катар?
Мария Захарова: Мы поддерживаем с ними диалог. Безусловно, мы не во всем согласны, на какие-то вопросы у нас точки зрения расходятся, но при этом, мы находимся в диалоге, встречаемся в различных форматах, проводятся телефонные разговоры. То есть, процесс согласования позиций идет.
Аналитики и эксперты говорят, что поскольку Россия поддерживает алавитов в Сирии, шиитов в Иране, то теперь можно поссориться с большей частью мусульман – с суннитами. Есть такая вероятность?
Мария Захарова: Мне больше всего нравится, что относительно проблем с суннитами нам говорят США. Просто хочу напомнить, что когда они начинали кампанию в Ираке, они разогнали большое количество людей, которые составляли основу армии, спецслужб, вообще – государственности. Эти силы представляли собой именно суннитов. Когда они сейчас озаботились именно судьбой суннитов, то это вызывает большие вопросы.
Еще раз говорю: не надо поддаваться на какую-то пропаганду, раскручивание каких-то тезисов, которые кажутся очень простыми, доходчивыми, но которые явно заранее подготовлены и раскручиваются для напряжения ситуации.
При общении с коллегами, представляющими Ближний Восток, мы слышим их озабоченность, мы слышим их позицию, в чем-то соглашаемся с ними, что-то берем на заметку, в чем-то мы не можем с ними согласиться. Когда нам говорят, что мы вмешиваемся в какие-то внутриконфессиональные противостояния, противоборства, что мы защищаем одно из крыльев или течений, что мы защищаем Асада – это все не соответствует действительности.
Мы не защищаем Асада. Мы прекрасно понимаем, что это не лучший политик и не лучшее правительство, которое когда-либо было. Мы не говорим, что народ Сирии живет сейчас в раю при Асаде. Мы говорим только о том, что если использовать модель, которую нам предлагают наши западные коллеги, народ Сирии будет жить в аду – вот, о чем мы говорим.
Если выбирать между этими двумя позициями, то мне кажется, нашу логику стоит воспринять. Вопрос ведь в том, что Запад на протяжении последнего десятилетия или даже чуть больше не предложил в регионе ни одной действующей модели на замену тем, которые там существовали.
Нигде смена режима мало того, что не прошла бескровно, мирно, она не принесла ожидаемых результатов, не принесла того, что обещали. Вместо мира и процветания – хаос и терроризм. Вот в чем проблема. И когда мы не идем на поводу, не воспринимаем ту модель, которую нам предлагают применить в регионе, это не от того, что мы особенные, или от того, что мы меряемся «кто круче», или от того, что мы считаем, что наши подходы должны постоянно отличаться. А от того, что мы не видим действующей модели, которую бы те же самые американцы с успехом воплотили в регионе.
Есть ли такая модель у России и вообще, какой идеальный сценарий для России в Сирии?
Мария Захарова: Очень простой и доходчивый сценарий. Это двутрековая программа, план, который был объявлен президентом России. Он заключается, в первую очередь, в борьбе с террористической угрозой путем объединения, консолидации и координации усилий всех тех, кто, с одной стороны, воюет на земле против ИГ и обеспечивать соответствующую поддержку с воздуха - с другой стороны.
Второй трек – это политическое урегулирование. Каким образом его вести? Для этого есть Женевское коммюнике от 30 июня 2012 года, которое признано всеми. Вот это та самая консолидированная основа, которая не просто может, а должна использоваться. Соответственно, второй трек - это активизация политического процесса на основе Женевского коммюнике.
До Генассамблеи ООН проходила информация, что Китай тоже намерен как-то участвовать в коалиции вместе с Россией? Какие есть сведения на сегодняшний день?
Мария Захарова: Вы знаете, этот вопрос лучше задавать китайской стороне. Я считаю, что их позицию должны комментировать представители их министерства иностранных дел. Мы открыты к взаимодействию с любыми государствами, которые на международно-правовой основе готовы, могут и чувствуют в себе силы внести некий вклад в сирийское урегулирование.
Подробнее в сюжете: Гости эфира
