Сегодня исполняется два года с начала кровавых событий на Евромайдане. В этот день оппозиция начала «мирное наступление» на верховную Раду, которое закончилось столкновениями с силовиками. Обе стороны применяли огнестрельное оружие. Политический обозреватель телеканала «МИР 24» Дмитрий Барбаш в тот момент находился в центре событий.И вспомнил, как наши съемочные группы работали на площади Независимости.
Черный дым, разрывы петард и салютов, горящие машины. Такую картину мы уже видели. Это была третья командировка в Киев. Мирный ноябрьский протест, декабрьское противостояние. Горящая улица Грушевского и первые убитые в январе. Но Майдан в феврале был совсем другим. В феврале воздухе висело напряжение, которое, казалось, можно было потрогать рукой. Ни на минуту не покидало чувство что-то должно произойти. Хотя внешне те же баррикады, те же самообороновцы в масках, но люди стали другими.
«За всеми журналистами, которые работали на Майдане, постоянно следили. Постоянно осматривали. Отслеживали эфиры, кто что записывает. Подходишь к человеку, записать интервью. Сразу собирается человек пять за спиной. Слушают, что ты спрашиваешь», - рассказал комментатор МТРК «Мир» Владимир Самборский.
18 февраля начали стрелять. Кто, откуда - ничего не было понятно. На площади дым, крики, разрывы пиротехники. Когда несли первых раненых, то мы сначала подумали: попали камнем или ударили дубинкой. Это потом поняли. Мы боялись поверить, что счет смертям пошел уже на десятки. Позже, ближе к полудню, увидели первых убитых. Они лежали на разобранной брусчатке. На сцене кто-то выступал, на баррикадах шли почти рукопашные схватки. В центре Киева лежали люди и раненые, много раненых
«Ты видишь, как стреляют в людей, они падают. Было страшновато. Мы боялись, что могут пойти и в нашу сторону. Я работал. Главное было выполнить свою работу и дальше идти снимать», - считает оператор МТРК «Мир» Анатолий Романов.
Мы работали между милицией и протестующими. Запомнилось, как стражи правопорядка стояли строем. Закрывшись щитами и горели. Летели бутылки с зажигательной смесью. Везде были разброшены огнетушители. Камеру мы не выключали: снимали все. Мимо нашей группы несли раненых. Никто уже не обращал внимания на журналистов. Потом нам показывали пули, гильзы ит автомата Калашникова, СВД и иностранного оружия.
«Те выстрелы, которые производились с большого расстояния, это было действительно оружие высокоточное, иностранного производителя. Надо было использовать то оружие, которое потом нельзя было идентифицировать», - отметил вице-президент международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Алексей Фролов.
Копоть покрышек, запах серы от взорвавшихся праздничных салютов и черная жирная грязь под ногами. Коллеги с других каналов, нам советовали нять с микрофона ветрозащиту с логотипом Мира. Мы принципиально этого не делали. И на интервью, и на прямых включениях микрофон не прятали. Так и выходили в эфир. В ярких жилетках с логотипом телерадиокомпании и горнолыжных шлемах.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Майдан в режиме нон-стоп
«Мы выходили в прямой эфир каждые полчаса, аппаратура была всегда с нами. Точку выбирали саму ближнюю к месту действия, оказались между беркутом и митингующими. Звуков выстрелов мы не слышали, но рядом с нами падали люди, осыпались рекламные щиты», - вспоминает оператор МТРК «Мир» Сергей Бондаренко.
Ребята с ПССС, передвижной станции спутниковой связи, или как мы ее называли, тарелкой, были в эти дни самыми незащищенными. Если мы, оператор и корреспондент могли спрятаться, убежать, то они не могли бросить эфир.
«Было страшно, что мы на российской машине, с российскими номерами. И что эти люди могут на нас напасть. Машина нашей телекомпании работал практически на все российские каналы. Других не было машин. Мы в машине даже спали, были спальные мешки», - говорит инженер ПССС Сергей Наговицын.
После победы протестующие не расходились, но стали делить журналистов на своих и чужих. Мы тоже не уезжали Победная эйфория, как нам показалось, прошла очень быстро. Майдан опустел, не в плане людей, а в плане идеи. После многомесячного противостояния, люди больше по привычке приходили на площадь. И на вопрос «что дальше» многие ответа не находили.
