Детям, рожденным в СИЗО, планируют увеличить срок пребывания с матерью. С инициативой планирует выступить ОНК. Как это происходит сейчас и почему нужно изменить существующий порядок, телеканалу «МИР 24» рассказала член общественной наблюдательной комиссии Москвы Ольга Дружинина.
- О каких изменениях идет речь? Почему назрела такая необходимость?
Ольга Дружинина: На данный момент несовершеннолетние дети от нуля до трех лет имеют право содержаться с матерью. Срок пребывания не может быть продлен. Мы заявляем о том, чтобы продлить по возможности срок совместного содержания на усмотрение начальника учреждения.
Поводом стала ситуация с Миланой Мушинской. Когда подошел срок выдачи ребенка, отдавать ее было некому. Документы на опеку еще не были оформлены к тому моменту, единственным вариантом было отдать ребенка в детдом. Мы всячески выступали против этого исхода, тем более, у ребенка есть семья, родственники, которые готовы были ее принять. Если бы действовала норма, что на усмотрение начальника учреждения срок совместного пребывания мог бы быть продлен, как это бывает по аналогии с колониями, тогда проблем бы не было.
Эта проблема не настолько массовая, но важная для каждого случая, потому что ребенок, который родился в СИЗО или попал в изолятор вместе с мамой, когда ее задержали, это уже разрушенная судьба ребенка. Все, что мы можем сделать для него, – максимально облегчить условия его содержания, дальнейшую жизнь, адаптацию к обычной жизни.
- Сколько в России таких детей, которые находятся вместе с матерями в СИЗО?
Ольга Дружинина: По Москве 12 детей совместно содержатся с мамами. В остальных изоляторах по России у меня актуальной информации нет. Дети содержатся в Доме ребенка и при женских колониях, но это уже не совместное пребывание. Ребенок в любом случае находится в Доме малютки, но этот Дом при колонии.
- В три года его забирают, что с ним происходит дальше? Насколько ребенок в этом возрасте может приспособиться к жизни без матери?
Ольга Дружинина: Если у нас есть папа, бабушка и дедушка, то до трех лет мама имеет право передать своим родственникам ребенка. До трех лет, пока они содержатся совместно, это делается решением матери. После трех лет за ребенка уже решает государство, если он никому не передан из близких родственников. Он может быть передан родственникам. Если их нет, то он уходит под опеку государства – в детское социальное учреждение. Некоторое время он находится в больнице. Если ему не нужна срочная медпомощь, медики проверяют его состояние, дальше определяют его в детдом, в детское социальное учреждение.
Конечно, для ребенка это, на наш взгляд, крайне плохо. Совместное пребывание с мамой даже в условиях изолятора намного полезнее, чем раздельное. Это особенно важно для детей от нуля до первого года жизни. Дальше он попадает в детский дом. Первый этап жизни – тюрьма, второй – детский дом, выводы сами собой напрашиваются.
- Какой должна быть роль опеки в определении судьбы ребенка?
Ольга Дружинина: Роль органов опеки имеет колоссальное значение. Они принимают решение, куда будет передан ребенок в соответствии с порядком, установленным действующим законодательством. Для нас крайне важно, чтобы органы опеки взаимодействовали с правозащитниками, отслеживали этих детей, занимались судьбой этих детей с того момента, как они поступают в изолятор.
Районный орган опеки до этого не следил за этой семьей, это был, возможно, другой район, регион. У них появляется ребенок, его сразу необходимо брать на контроль, выяснять у мамы, куда он будет направлен, если она получит реальный срок.
- Органы опеки должны помочь отыскать родственников и определить, куда ребенок будет передан?
Ольга Дружинина: Разумеется, маме необходимо максимальное содействие: она находится в изоляторе, является подозреваемой или обвиняемой по уголовному делу, она лишена возможности совершать звонки, кроме тех, которые ей разрешил следователь, она практически отрезана от мира. Почтой направлять письма и запросы – это длительный период времени. Ей должны оказывать максимальное содействие: нужно искать родственников, налаживать с ними контакты. Дальше органы опеки выезжают, составляют акты и так далее.
- Бытует мнение, что продление сроков совместного пребывания детей с матерями в СИЗО может породить почву для спекуляций со стороны руководства СИЗО. С такой точкой зрения насколько вы согласны?
Ольга Дружинина: Я не вижу оснований для спекуляции или коррупционных проявлений. Во-первых, мы не говорим о большом сроке пребывания, мы говорим о том, что сегодня ребенку исполнилось три года, завтра учреждение обязано его отправить – чтобы не было такого резкого перехода, чтобы у матери была возможность дооформить документы, договориться с родственниками, еще какие-то меры предпринять. Я не вижу оснований для коррупционных проявлений, потому что ситуации крайне редкие.
Да, бывают ситуации, когда женщина беременеет, чтобы в СИЗО у нее были облегченные условия, но это уже вопрос морально-этический, мы на него влиять никак не можем. В дальнейшем матери, с кем дети были три года, являются нормальными матерями, это видно сразу, для них это вопрос обеспечения дальнейшей жизни своего ребенка. Здесь оснований для спекуляций быть не может.
- Руководство ФСИН обнародовало планы по увеличению сроков пребывания детей с матерями до четырех или пяти лет. Такое увеличение насколько поможет решить ситуацию?
Ольга Дружинина: Я согласна с этой позицией. Я считаю, что совместное пребывание матери и ребенка даже в условиях СИЗО, исправительного учреждения лучше, чем пребывание ребенка без матери. В раннем возрасте это крайне важно, у детей мобильная адаптивная психика. Когда этот ребенок «выйдет на свободу», он достаточно быстро адаптируется к новым условиям. Для него гораздо важнее максимально длительное время пробыть с мамой.
- С 2016 года ФСИН тоже разрабатывалась инициатива, что во всех колониях, СИЗО, где содержатся женщины, должны появиться Дома ребенка. Какова ситуация сейчас? Как решают проблему детей и матерей там, где нет таких условий?
Ольга Дружинина: Руководство ФСИН России старается максимально пойти навстречу таким осужденным женщинам. На данный момент мест женщинам с детьми хватает. Например, в Краснодарском крае была очень интересная инициатива, где ребенок пошел в обычный детский сад, находясь в Доме малютки. Он ходил в обычный муниципальный детский сад, его водили сотрудники, он был практически полностью приспособлен к обычной жизни. Сейчас его мама вышла на свободу. Я знаю, что территориальное управление ФСИН России по Краснодарскому краю отслеживало судьбу этой семьи: мама встала на путь исправления, она нашла работу, сейчас ребенок ходит в сад, замечательно себя чувствует, эта семья ничем не отличается, мама очень благодарна исправительной системе за то, что она, во-первых, завязала с преступным прошлым, переоценила жизнь. Я считаю, это история успеха. Мы со своей стороны крайне благодарны органам ФСИН территориальным, в случае с Миланой Мушинской – нашему управлению. Администрация изолятора оказала максимальное содействие.
В этой ситуации подключаются все – аппарат Уполномоченного при президенте по правам ребенка, Анна Юрьевна Кузнецова оказала максимальное содействие. Все, что можно, органы исполнительной власти в этом вопросе делают, но вопрос не такой простой. Дома малютки организовать при каждой колонии – вопрос глобальный, это строительство новых помещений. С организационной и с финансовой точки зрения вопрос крайне сложный. На данный момент острой необходимости в этом нет. Как только она появится, будем об этом разговаривать.
Читайте также:
Подробнее в сюжете: Гости эфира
