Гений или безумец: кто такой Пабло Пикассо

140 лет назад родился самый знаменитый художник 20 века. Кто такой Пабло Пикассо – гений и отец современного искусства или, как считают некоторые, психически не очень здоровый человек, из которого гения сотворили, телеканалу «МИР 24» рассказал художник, искусствовед Александр Таиров.

- Кто лично для вас Пабло Пикассо?

Александр Таиров: Люди, занимающиеся конкретно и увлеченно своим делом, выходят за пределы обыденных представлений. Когда человек всю жизнь фанатично кладет на алтарь служения какому-то делу, он уже этим являет свою необычность, неординарность. В этом смысле происходит отклонение от общепризнанных норм. В этом смысле мы можем считать, что он ненормален. Мы, обыватели, склонны считать это ненормальным, особенно, те действия, которые совершаются им во имя служения искусству. Анормальные поступки с позиции нашего понимания кажутся нам непривычными и необычными. С этой точки зрения он ненормален.

Но с точки зрения вклада, который он внес (20 тысяч работ, по скромным подсчетам, он оставил за своими плечами), помимо всех ситуаций, его коллизий с женщинами, которые так любят обсуждать, он непрерывно работал, то, что он оставил огромный вклад в искусство, это несомненно. Он осуществил переворот в искусстве, и он оказывал огромное воздействие на все современное искусство.

- Ярлык сумасшедшего к нему стали клеить после статьи Юнга – знаменитого психиатра, который посетил выставку работ Пикассо, и потом написал, что ему работы эти больше всего напомнили рисунки умалишенных. Почему тогда Юнг не разглядел в нем гения?

Александр Таиров: Думаю, что тут профессиональная деформация. Человек находится в потоке, где он постоянно окружен людьми с отклонениями в психике. Рисунок и визуальная самореализация являются одной из насущнейших необходимостей с раннего детства для всех нас. У умалишенных это качество обостряется и приобретает такие формы.

Одним из способов лечения, расслабления, исследования умалишенных является способ рисунка – цвет, линия, форма – это является моментом, с помощью которого человек чувствует себя абстрактным, полуобесформленным, он себя выражает. Все остальное, что он делает, многими психиатрами считается анормальным, и не без основания. Кроме прочего, он же не художник, не искусствовед, он же вообще не встроен в эту формулу существования искусства. Обращаю ваше внимание, что все, что нам непонятно, нами отвергается.

- В 1973 году Дуглас Купер – искусствовед – назвал работу 90-летнего Пикассо «нелепыми каракулями».

Александр Таиров: Что касается его заключительных работ, я не берусь утверждать, но неслучайно говорят: что малый, что старый. Может быть, он возвращается к самому простому. Искусство получило импульс тогда, когда и Матисс, и Пикассо, и Хуан Миро, и Кандинский обращали свой взор к истокам. Классическое искусство как бы исчерпало себя, потому что оно ставило задачей отобразить как можно реалистичней существующую реальность.

Когда появился кинематограф, фотография, эти цели уже оказались размытыми, потеряли свою актуальность. Тогда возник вопрос у художников прогрессивных, которые искали способ самовыражения: они что, так и будут повторять реальность, стремясь как можно правдивей, точнее изображать каждую морщинку, пуговицу и так далее? Что происходило, когда классическое искусство достигло максимального совершенства, особенно в первой половине 19 века, французские художники? На их выставки приходили люди с лорнетами и рассматривали с расстояния сантиметров, настолько реалистично писали. Это достигло абсурда, искусство превращается в нечто противоположное. И этот момент поставил вопрос перед художниками: так и будем копировать действительность, когда уже есть фотография? А сегодняшняя фотография? Достаньте из кармана смартфон с высоким разрешением, и он это сделает мгновенно. Что остается художникам?

Тогда, во второй половине 19 века, возник вопрос: что дальше? Оттуда возникли импрессионисты и модернизм, который приобрел различные ответвления. Когда Пикассо приехал в 1900-м году в Париж, он все это вобрал в себя, а до этого он был художником-классиком. Что ему предстояло? Повторять самого себя? Поскольку он было новатором, ему необходимо было самовыражение. Поскольку в Париже, в Мекке искусства того времени, сложилось такое течение – поиски нового, уже возникли Ван Гог, Гоген, которые исследовали свойства света, Моне, доходивший до полубезумного состояния, когда он писал один и тот же пейзаж по несколько раз в разное время года, ловя эти мгновения, потому что свет меняется, меняется светотень, и картинка меняется.

Французский импрессионизм возник благодаря тому, что познакомились с японским искусством, с восточным, с которым недостаточно были знакомы. Оттуда подпитались они. Африканская маска и фигурка, которую однажды увидел Пикассо, и для него это стало мотивом для создания скандального произведения «Авиньонские девицы» – отсюда мы понимаем, что форма обладает изменчивостью. Мы привыкли к этому миру. Представьте себе, что мы прилетаем на другую планету. Там, возможно, формообразование совершенно иное. И что? Мы продолжаем писать то же самое, что мы знаем здесь. Этот момент ставит перед искусством, перед художниками задачу поиска других смыслов. Если мы рассматриваем работы Пикассо, он разворачивает фигуры – одновременно пишет профиль, фас, пытается осмотреть фигуру с разной стороны, для него вопрос многомерности в искусстве становится актуальнейшим, он пытается все это для себя осмыслить, одномоментно увидеть. Это хорошая вещь – жить в стереотипном поле. Это избавляет нас от необходимости думать, но, с другой стороны, быть заложниками стереотипов – это влечет за собой заблуждения, когда ты сталкиваешься с новыми проявлениями. Я говорю не к тому, что все работы Пикассо – это шедевры (такого быть не может), но есть работы знаковые, которые заслуживают внимания, которые повлияли на последующие поколения художников.

- Пикассо – не просто самый известный и плодовитый художник, он еще и самый дорогой художник прошлого века. Кто устанавливает цену?

Александр Таиров: Когда речь идет о вещах, которые нельзя измерить, цена которых определяется в зависимости от спроса, который каким-то образом формирует, который манипулирует, тогда вполне все возможно. Это есть способ вложения денег для некоторых, потому что Пикассо – это бренд. Люди вкладывают отчасти в работу, отчасти – в бренд, порой не до конца понимая. Это не значит, что любой ценитель, который покупает картину, понимает смысл того, что вложил Пикассо.

Когда мы в обыденной беседе о чем-то говорим с собеседником, тот смысл, который я вкладываю в фразы, отдельные слова, он зависит от моего понимания, о чем я говорю, от поля, в котором я нахожусь. А мой собеседник находится в совершенно ином поле, и в обыденной беседе люди могут поймать себя на мысли, что они не могут догадаться, что им адресует собеседник. Вот простой ответ.

Когда мы говорим о произведении художника, Лев Толстой же правильно говорит: «Что же думает зритель? Он думает постичь за короткое мгновение смысл того, над чем художник бьется не час, не два, а дни и недели». Ведь «Авиньонские девицы» Пикассо создавал целый год, делая эскизы. Вот мы о чем говорим.