Политолог – о Союзном государстве: «Без синхронизации объединения быть не может»

Сегодняшняя встреча Владимира Путина и Александра Лукашенко – шестая по счету в этом году. Предыдущая очная беседа состоялась в ноябре. Тогда были согласованы 28 союзных программ, которые определяют дальнейшую интеграцию Москвы и Минска. Вопросы сотрудничества и сегодня в приоритете. Об их значении телеканалу «МИР 24» рассказал политолог, генеральный директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев.

- Владимир Путин назвал главные направления интеграции – синхронизация таможенного и налогового дела, законодательство. Каков масштаб этой задачи и удастся ли ее решить в следующем году?

Дмитрий Журавлев: Это очень сложная задача, она стоит перед любым интеграционным объединением, потому то должна быть единая таможенная политика, а у национальной экономики своя таможенная политика: кому-то хочется больше тех или иных товаров, кому-то не хочется ввозить те или иные товары, чтобы дать свободу своим предпринимателям. То же самое в налоговой политике. Но без синхронизации никакого объединения быть не может.

Решим ли мы ее? Думаю, что можем решить. Главное здесь – сосредоточиться на этих вопросах, потому что при наличии желания с обеих сторон задача хоть и тяжелая, но разрешимая, потому что эта задача выполнима при условии взаимных уступок, небольших, но важных компромиссов.

- По признанию президента России, переговоры с Беларусью были долгими и непростыми. Тем не менее, общее понимание темпов интеграции достигнуто было. На ваш взгляд, как быстро она будет продвигаться?

Дмитрий Журавлев: Если мы говорим о экономической интеграции, я думаю, что она будет продвигаться довольно быстро. Развитие наднациональных политических институтов – это задача более чем сложная, она решается нормально, только если у этих институтов появляется собственный предмет деятельности. У Евросоюза его нет. Еврокомиссия и Европарламент – это висящие немного в воздухе институты. Наш уровень интеграции пока даже до ЕС не дотягивает, о чем президент сказал на пресс-конференции. У нас развитие политической интеграции будет, наверное, еще долгим процессом. А экономическая идет вперед, она все эти годы шла вперед. Другой вопрос, что путь столь длинен и извилист, что за все эти годы мы не пришли к концу, хотя ЕС опять же начинался 80 лет назад, и тоже до полной интеграции еще не дошел.

- Новый виток в отношении двух стран начался в ноябре, когда на Высшем Госсовете Союзного государства были утверждены 28 программ. Насколько это серьезный шаг?

Дмитрий Журавлев: Это очень серьезный шаг, это результат огромной работы, огромных переговоров, но это, в первую очередь, заявка на следующий результат. Программы важны, когда они исполнены. Весь большой объем программ должен быть реализован. Это непросто, это механически непросто. Там нужно выполнить целый ряд задач, в каждой программе не одна задача. Но, если они будут выполнены, это будет не шаг, это будет прыжок в интеграцию.

- На что нацелены интеграционные программы, каким может быть экономический эффект от их реализации?

Дмитрий Журавлев: Экономический эффект от интеграции в нынешнее время всегда есть. Наполеон говорил, что бог на стороне больших батальонов. Сегодня бог на стороне больших экономик. При подетальной специализации производства тем больше эффективней, чем больше экономика. Эти законы выведены профессиональными экономистами. Поэтому даже механическая интеграция дает огромный результат. Интеграция настраиваема, когда обе стороны пытаются сработаться друг с другом, дает большой эффект. Это не плюс, когда было две экономики, сложили – и стала одна. Это знак умножения, когда вы соединяете эти экономики, они качественно увеличиваются.

Почти все страны Европы, кроме Германии и Франции, вместе взятые, не могут создавать собственную авиацию, но это не значит, что на территории Европы нет заводов, которые работают в кооперации производства европейского самолета. То же самое у нас. Для отдельных экономик есть целый ряд вопросов, которые неподъемны, их не потянут просто по людям, не хватит людей. А вместе мы способны это осуществить. Не только у России, но и у Беларуси есть очень большие заделы в области технологий. Так исторически сложилось, что очень многие исследования в области, например, атомной физики, ядерной физики, в том числе прикладные, велись в Беларуси. Но одна Беларусь, как в свое время одна Франция или одна Англия, не сможет потянуть превращение таких исследований в технологический процесс и ввода их в экономику из науки, а вместе мы способны это сделать.

- Беларусь и Россия приняли еще военную доктрину и концепцию миграционной политики. Каково их значение?

Дмитрий Журавлев: Значение военных доктрин остается очень большим. Сколько нам не говорили с Запада, то век противостояния кончился, но тот же Запад это противостояние продолжает. Чтобы жить в мире, надо готовиться к войне, как это ни грустно. Никто воевать не хочет, никто тратить средства на войну не хочет, но нас этому заставляют. Военная доктрина должна быть общей. В первую очередь, по целям. Мы должны четко для себя сказать, то мы для себя хотим, как мы будем защищаться. Какие области военного дела мы будем развивать вместе, от кого мы защищаемся, кто наш противник. Наши доктрины очень близки, но единая доктрина будет более эффективной.

Как показал последний миграционный кризис, такая маленькая страна, как Беларусь, находится в эпицентре миграционного процесса. Значительная часть мигрантов движется в Беларусь. Нельзя сказать, что многие, но часть идет через Центральную Азию, в том числе через территорию Российской Федерации, и из Афганистана пытаются добраться сразу или с Ближнего Востока. Есть и те, которые идут через нас. Мы должны вместе останавливать этот процесс: не вначале – только у России и не в конце – только в Беларуси, а вместе. Перенаправлять эти потоки, может быть, как-то организовывать так, что они просто не появятся. Серьезная миграционная концепция должна быть всемирной, но, поскольку с миром нам не договориться, мир решил, что они такие умные, что без нас обойдутся, то мы хотя бы создадим единую концепцию для наших двух государств.

- Договор о создании Союзного государства предусматривает и политическую интеграцию. Каковы ее перспективы?

Дмитрий Журавлев: Это неимоверно сложный вопрос. Я помню, как заключался этот договор. Для России это не такая сложная задача, как для Беларуси, как ни парадоксально. Мы не считаем, что сегодняшняя Россия – до этого ее не было, а теперь она есть. В Беларуси, во всех странах постсоветского пространства есть часть населения, и довольно многочисленная, которая считает, что история началась с создания независимого государства. И для этих людей сама форма независимости – великая ценность.

Политическая интеграция должна быть очень тонкой. Объединиться в СССР с другим названием, с рядом других законодательных актов или в СССР 21 года, где была конфедерация, уже так просто нельзя, уже слишком много ценностных вопросов задевается политической интеграцией. Именно поэтому она и в Европе не получилась – каким наднациональным институтам отдавать власть, скажут вам немцы, французы. Мы и так в Европе хозяева, зачем нам кому-то отдавать? В нашем случае нет противостояния, мы не обсуждаем, кто тут хозяин, – мы все хозяева: и Беларусь, и Россия, и страны ЕАЭС – мы все стремимся к сотрудничеству, но привести его в политическую плоскость неимоверно трудно.

- В чем главные итоги уходящего года для Союзного государства?

Дмитрий Журавлев: Союзное государство существует и способно эффективно вести экономические отношения. В условиях ковида Союзное государство не ослабло, не развалилось, а даже укрепилось. Наш Союз не имеет внутри себя противоречий. Ни одна внешняя нашему Союзу страна (может быть, кроме Казахстана и Кыргызстана) не предлагает хоть отдаленно похожий на наш Союз.

Любые попытки Польши, Западной Европы предложить что-то Беларуси оказывались попытками перехитрить Беларусь, что делать очень сложно: белорусы – народ хитрый. То же самое и с Россией: что нам предлагают, это не союз, это не дружба, это сотрудничество. Наверное, единственный союз, который есть, это наш, и испытания, которые нас всех встретили – и ковид, и миграционный, и политический кризисы, которые были, – показали, что Союз только у нас один. Единственные, с кем мы абсолютно можем друг другу доверять, это эти страны. Сейчас так. Дай бог, чтобы дальше было по-другому.