Сергей Крикалев: Для решения сложных задач в космосе без человека пока не обойтись

Сергей Крикалев – исполнительный директор по пилотируемым космическим программам Госкорпорации «Роскосмос», космонавт. С октября 2005 до июня 2015 года – обладатель рекорда по суммарному времени пребывания в космосе (803 дня за шесть стартов). Герой Советского Союза и Герой Российской Федерации (один из четырех людей, удостоенных обоих званий). Сергей Крикалев дал интервью программе «Евразия. Дословно» на телеканале «МИР» и рассказал о новой российской космической станции.

- Недавно состоялся полет корабля Crew Dragon, экипаж работает на орбите. В составе американского экипажа на этом типе кораблей впервые полетела россиянка Анна Кикина в рамках программы перекрестных полетов между NASA и Роскосмосом.

Сергей Крикалев: Немножечко уточню. Мы считаем, что полет состоялся, когда корабль вернулся, поэтому полет начался. Также может быть небольшая путаница по «перекрестным полетам». На самом деле российская космонавтка Анна Кикина была включена в состав экипажа корабля Crew Dragon и летела на этом корабле ровно один день. Она член российского экипажа МКС, а Crew Dragon в этом случае – это средство доставки. Это как работа в лаборатории, и как туда приехать на своей или чужой машине. Таким образом, «перекрестные полеты» – это перекрестное средство доставки на станцию. Каждый из нас работает в составе своего сегмента. На станции мы работаем по своим сегментам – наши космонавты работают в основном по российским задачам, а американские – по американским.

- То есть, несмотря на сложную политическую ситуацию, международное сотрудничество в космосе продолжается.

Сергей Крикалев: Разговоры о перекрестных полетах у нас начались довольно давно. Смысл заключается в том, что, работая в таких рискованных отраслях, где мы должны иметь резервные варианты и альтернативы, мы всегда стараемся дублировать экипажи и задачи. Мы иногда выстраиваем даже троированные системы. Для того, чтобы станция работала устойчиво, нам нужны представители и российского, и американского сегментов. Пока все летали на наших кораблях, то и экипажи всегда были смешанными. Теперь американцы начали летать на своих кораблях. У них была длинная пауза в несколько лет. Был период, когда все летали на шаттлах, я в том числе. Были варианты, когда мы летели на шаттле, а садились на «Союзе». Именно таким был мой полет, когда мы начинали первую экспедицию на МКС. Когда каждый летает на своем корабле, мы должны принимать во внимание риск – он не такой большой, но он существует. Что-то случилось на старте или с системой стыковки… Экипаж полетел и по разным причинам не состыковался. В 2018 году у нас во время выведения ракетоносителя была авария и экипаж не долетел до станции. В этом случае есть риск, что станция останется без специалистов по одному из сегментов. Тогда было принято решение сажать по одному представителю российского сегмента на американский корабль и наоборот. Если даже внештатная ситуация случится, то хотя бы один человек из другого сегмента будет на МКС.

- Понимаю, что следующий вопрос вам задавали очень много раз. Это вопрос относительно заявления, что после 2024 года Россия из проекта по МКС выйдет.

Сергей Крикалев: Правильнее сказать, что рано или поздно проект МКС закончится. Слова же «после 2024 года» стоит рассматривать, как «не ранее 2024 года». Когда мы выйдем «после» – будет зависеть от множества факторов. Мы много обсуждали дальнейшие сценарии развития пилотируемой программы. Один из главных критериев, о котором мы договорились, что пилотируемый полет должен быть непрерывным. У американцев был период, когда закончились полеты «Аполлонов» и еще не начались полеты шаттлов. Американцы говорят, что только сейчас они выходят из тех проблем, которые были созданы этим перерывом. Понадобилось заново разрабатывать какие-то методики, по-новому собирать коллективы специалистов. И это даже может быть более важно, так как длительные перерывы в полетах разрушают эти коллективы.

- То есть они сейчас выходят из тех проблем, которые были вызваны перерывом между «Аполлонами» и шаттлами? Но у них еще между шаттлами и Dragon был перерыв девять лет?

Сергей Крикалев: Второй перерыв они компенсировали за счет партнерства, и здесь перерыва между пилотируемыми полетами американской программы не было. Они продолжали летать на станцию. Полеты эти не прекращаясь, эксперименты не прекращались. Закончилось строительство станции американской стороны, но интегрированные экипажи летали на кораблях «Союз» в течение многих лет – и это был единственный способ доставки людей на станцию. Они, понимая, что восстанавливать программу потом будет значительно дороже, компенсировали эту проблему. Если бы девять лет американский сегмент не работал, то сейчас пришлось бы начинать все с нуля. Поэтому первый приоритет – это непрерывность.
Второй вопрос – мы рассматриваем строительство новой российской орбитальной станции. Когда она будет и в каком виде – сейчас определяется на этапе проектирования. Сейчас идет эскизное проектирование. Сам проект еще не одобрен государством – идет процесс формирования облика, чтобы потом какие-то технические основания можно было обсуждать. Сколько это стоит, каков порядок развертывания, какие приоритеты будут и т.д.

- Можно ли уже о чем-то вслух сказать?

Сергей Крикалев: Можно сказать, что задел, который создавался на «Салютах» и перешел на «Мир», который создавался на «Мире» и перешел на МКС, будет передан на разработку новой космической станции. Те решения, которые показали себя удачными и подтвердили свою жизнеспособность, сохранятся.

В чем-то новая станция будет повторять предыдущие станции. Например, что было заложено при создании станции «Мир», когда мы переходили от одномодульного «Салюта» к многомодульным станциям. Эта станция создается таким образом, что модули могут добавляться к станции, конфигурация станции может меняться. У нас на модулях станции «Мир» был маленький манипулятор, который позволял им перестыковаться с одного узла на другой. Идея была такая: когда модуль отработает свой срок, его можно будет удалить и пристыковать новый модуль с новой научной аппаратурой.

- Такой конструктор Lego в космосе.

Сергей Крикалев: Эта идея разрабатывалась в начале 1980-х годов, в конце 1980-х она была реализована. Был запущен базовый блок станции «Мир» и начали пристыковываться к ней первые модули. До замены модулей не дошло. В будущей станции, наверное, такой же вариант будет предусмотрен, когда модули можно добавлять и убавлять, пристыковывать и отстыковывать. На самом деле, мы примерно то же самое сейчас делаем и на МКС. На российском сегменте есть дополнительные стыковочные узлы, которые позволяют пристыковывать модули. Малые исследовательские модули к ним пристыковывались, пристыковывались корабли «Прогресс». К одному из таких узлов в прошлом году был пристыкован модуль многоцелевого лабораторного модуля. Потому развитие станции за счет модульности началось при строительстве станции «Мир».

- Но у «Мира» стыковочное узлы были со всех сторон.

Сергей Крикалев: У базового блока станции «Мир» был переходной отсек, у которого был продольный стыковочный узел, как и у станции «Салют», и было четыре стыковочных узла по периферии. То есть, пристыковавшись, можно было перестыковываться и менять конфигурации.

- Что будет с МКС? Есть несколько совершенно разных проектов. Говорили, что в 2030 году ее затопят. Также были предложения сделать из нее гостиницу для космических туристов. Даже были уже проекты по пристыковке туда модульных блоков именно для туристов.

Сергей Крикалев: Туристы – это очень широкое понятие. Скорее правильно говорить о создании коммерческих модулей. Коммерческий модуль – это необязательно туризм. Когда сейчас говорят о коммерческих полетах Dragon, то летают на них профессионалы. Коммерция заключается в том, что NASA заказывает доставку членов экипажа коммерческим компаниям.

У нас похожая ситуация. Компания «Энергия», которая создает корабли «Союз», акционерное общество, где у государства только часть акций, и государство заказывает создание кораблей и создание кораблей на борт. Если раньше коммерческие компании создавали какие-то компоненты для кораблей, которые создавало государство, то сейчас они строят корабли целиком. Сейчас станции строят государства, так как много неопределенности, но так как понятно, как строить станцию. Не исключено, что будут появляться и коммерческие модули, места на которых будет заказывать государство или другие коммерческие компании. Такие варианты возможны, поэтому окончательный сценарий судьбы МКС не определен. Это может быть космический музей, продолжение космических экспериментов, возможно создание некоторого сборочного стапеля, на котором может создаваться несколько модулей и их можно состыковать вместе и проверить, что работа отлажена и их можно будет отстыковать и тогда они будет работать отдельно от этой станции со своими задачам.

В 1998 году, когда запускался первый блок МКС, она планировалась на 15 лет, мы считали, что через 15 лет она будет затоплена, возможно, какие-то новые модули можно будет использовать и дальше, такие сценарии рассматривались. Потом выяснилось, что станция в нормальном виде – ее делали с большим запасом. Несмотря на то, что гарантийные сроки закончились, это не означает, что ее надо выбрасывать. Работа была продолжена до 2020 года, потом до 2024-го.

Сейчас обсуждаем продолжение работы МКС после 2024 года. Наши партнеры уже провели техническую оценку своего сегмента и приняли решение, что станцию можно эксплуатировать до 2028 – 2030 года. Сейчас такие рения принимают другие страны-партнеры. Мы продолжаем оценку состояния российского сегмента станции. По предварительным оценкам, после 2024 года станция еще будет продолжать работать. Когда именно после 2024 года мы закончим – этот вопрос пока еще не определен.

- После каждого полета возникает вопрос – нужна ли пилотируемая программа в принципе. Так как есть уже: автоматы, беспилотники, искусственный интеллект. Поэтому возникают споры, нужно ли посылать людей в космос, не отдать ли все на откуп машинам?

Сергей Крикалев: Автоматы становятся все более совершенны, и они решают все больше задач, но они не проводят исследования, они отвечают на поставленные вопросы. Человек же нужен, чтобы ставить вопросы. Есть, например, исследования – дистанционное зондирование Земли (это самые простые вещи). Гагарин смотрел в иллюминатор, Титов во втором полете делал фотографии Земли из космоса. Отрабатывались методики наблюдения. Сейчас было бы странно заставлять космонавта постоянно фотографировать Землю. Такие рутинные задачи хорошо выполняют автоматы. Они их выполняют лучше, чем человек. Есть не очень четко поставленные задачи, где нужно сформулировать вопрос и определить методику выполнения задачи. В этих случаях человек не заменим. Действительно одно время шли такие споры «человек или автомат», но проводя глубокий анализ, мы поняли, что истина в сотрудничестве человека и автомата. Какие-то методики будут отдаваться автоматам, какие-то будут отрабатываться на пилотируемом полете. Если сравнивать космонавтику, например, с производством автомобилей, то, автомат – это конвейер.

- Но программу конвейеру задает человек.

Сергей Крикалев: Да, программу задает человек. Мало того, человек создает экспериментальные образцы, несколько экспериментальных образцов, которые стоят не очень дешево. На них люди не ездят в булочную. Эти концепт-кары позволяют понимать, что нужно ставить на конвейер. Фирмы, которые занимались разработкой концепт-каров, продолжают работать дальше, а те, кто говорили, что им ничего кроме конвейера не нужно, и «шлепали» на этом конвейере десятки лет автомобили, стали никому не нужны. Думаю, что в космонавтике будет что-то похожее. Для сложных задач, для отработки технологий мы без человека пока не обойдемся. Для выполнения рутинных операций хорош автомат. Поэтому комбинация автоматических и пилотируемых миссий будет иметь максимальный эффект.