Она выросла в музыкальной семье и мечтала учиться в Гнесинке. Уехала из родного провинциального города, чтобы выступать на большой сцене. В Москве у нее началась совсем другая жизнь. Она сама изобрела свой сценический псевдоним, стала человеком года по версии Союза журналистов России и нашла своего идеального продюсера. Певица Валерия стала очередной пассажиркой «Ночного экспресса» и рассказала «машинисту» Алексею Кортневу о новых песнях, карьерных успехах подросших детей и первом знакомстве Иосифа Пригожина с ее семьей.
Станция Аткарск
Алексей Кортнев: Добро пожаловать в купе премиум-класса! «Ночной экспресс» прибывает на станцию Аткарск – город детства, откуда ты родом. Помнишь ли ты, с какими ощущениями покидала свой город, когда собиралась менять свою жизнь, выбирать судьбу?
Валерия: С горящим глазом! Если честно, я не плакала.
А.К.: Не боялась?
В.: Нет, не боялась. Мне кажется, такой уверенностью можно обладать только будучи 17-летней девчонкой, потому что тогда вообще море по колено. Даже в голову не могло прийти, что что-то может не получиться! Мне кажется, вот эта молодая энергия на самом деле просто горы сдвигает. Эта уверенность, отсутствие опыта, какого-то анализа – это все действительно настолько убеждает всех в твоей правоте, что ты думаешь: «У меня не может не получиться».
А.К.: А много ли было в чемодане вещей? Ты же ехала покорять столицу!
В.: Тогда у всех вещей было мало (смеется). Две майки, двое брюк и все.
А.К.: Говорят, что ты сама прекрасно вязала и шила.
В.: Ну, а если нечего было купить – конечно! Я и вязала, и шила. Шить мне не очень нравилось, но тем не менее я переделывала всякие вещи, взятые у мамы и родственников. Однажды укоротила шифоновое платье и не подумала, что шифон на улице [вздымается] при малейшем дуновении ветерка. Я вышла, вот так вот в нем шла (придерживает подол) и больше я его ни разу не надела.
А.К.: А мама как участвовала в одевании тебя?
В.: Она всегда покупала журналы мод. Тогда на небольшой город их всего в Союзпечати выдавали буквально три-четыре экземпляра и всегда знали, что один экземпляр – наш. Тогда их было несколько: московский «Журнал мод», прибалтийский журнал «Силуэт» и другие. Все, что касалось моды, должно было оседать у нас. Точно так же специально для нас оставляли художественные альбомы, которые приходили в количестве одной-двух штук. В этом смысле я вдохновлялась, смотрела, что носят, что модно, и старалась воплощать это в жизнь самостоятельно.
А.К.: Я так понимаю, ты по-прежнему очень привязана к маме. Что ты поешь, когда думаешь о ней, для нее?
В.: Когда я с ней сижу, я ничего не пою, я с ней общаюсь. У меня душа поет, наверное, какую-то свою неведомую песню. Я рада, что мама переехала из Аткарска в Москву, и она живет совсем неподалеку, буквально в семи минутах езды на машине от меня. Когда у меня есть возможность, я [к ней] приезжаю. Конечно, трудно найти время, чтобы вот так приехать и просто сидеть. Но, честно говоря, она тоже у меня женщина занятая. Я ей иногда говорю: «Мам, приезжай, я машину отправлю за тобой». А она говорит: «Нет, знаешь, я не могу: у меня сейчас ученица придет (она пианистка и дает уроки), потом у меня английский и потом еще тренировка...». Я организовала ей занятия английским языком, и ей очень понравилась эта моя инициатива. Она уже два года занимается английским с преподавателем. Она очень добросовестный студент. Кроме того, она занимается физкультурой: к ней приходит тренер и они два раза в неделю делают упражнения. Мне так нравится, что она занята!
Станция Пригожинская
А.К.: Поговорим немного о личном. Дело в том, друзья, что в моей жизни было несколько счастливых месяцев, когда я (ну, не совсем я, а мой экранный образ) был мужем Валерии (не совсем Валерии, а ее экранного образа). Я играл в кино Иосифа Пригожина. Я понимаю, что выбрали меня не по таланту, а по лысине, конечно. Но я пытался соответствовать и сыграть доброго, отзывчивого и умного человека, каковым, несомненно, является Иосиф.
В.: Нет, ты знаешь, это было такое удивительное попадание в образ, несмотря на абсолютную внешнюю непохожесть! Тем не менее, когда я смотрела этот фильм, я думала: «Какой Леша молодец, как он уловил самую суть!». И даже, честно говоря, не так важны внешние его проявления – он человек у нас резкий, экспрессивный, неуемный, даже с перебором бывает. Но ты уловил самую сердцевину.
А.К.: Это мне очень приятно. Именно Иосиф вернул тебя на сцену, вернул к творческой жизни...
В.: Он меня просто к жизни вернул.
А.К.: Да, совершенно верно. Можешь ли ты рассказать, как он познакомился с твоими родителями? Я слышал о некоем фантастическом путешествии на автомобиле.
В.: Предполагалось, конечно, железнодорожное путешествие, потому что я всегда ездила домой с Павелецкого вокзала. Всего одну ночь спишь в поезде, просыпаешься – и уже дома, у родителей. Но в этот раз Иосиф проводил меня на вокзал и говорит: «А хочешь я тебя на машине довезу? Сколько туда ехать?». Я говорю: «800 километров». Так оно и получилось. Он купил корзину цветов, потому что у мамы был день рождения, на который я, собственно, и спешила, и мы стартанули.
В тот же день, 27 апреля, была Пасха. Самое главное, Иосиф познакомился не только с родителями – он «оптом» познакомился со всей моей родней. У меня даже в предыдущей семье такого не было. Он со всеми пообщался, и все родственники сказали: «Какой хороший человек, какой простой!». Все мужское население, конечно, кинулось смотреть автомобиль, на котором он приехал (это был BMW, такой черный бумер, прямо как в фильме). В общем, поездка была эффектная.
Станция Иркутск
А.К.: Есть некоторые «заколдованные» места, куда невозможно попасть. Расскажи, пожалуйста, про твои взаимоотношения с городом Иркутском.
В.: На самом деле, мы преодолели этот барьер. У меня несколько лет подряд (может быть, лет восемь) не получалось туда заехать, он был как заколдованный. Я не знаю, почему так! Представляешь, выезжаю на маршрут: 20-25 городов, Дальний Восток, Сибирь, мы доезжаем до Иркутска – и я заболела. Приходится отменять концерт. А люди ведь знают, что я приехала, отслеживают мой маршрут, и вдруг с утра меня видят в аэропорту: «А вы куда? Мы все на ваш концерт идем!». А я с больным горлом и температурой... Конечно, обидно. И так было несколько раз.
А.К.: Ведь публика может решить, что это какой-то заговор!
В.: Да, всякое может быть. Но сейчас все хорошо, после этого уже были полные залы, случился happy end!
А.К.: Расскажи про сложный концерт в твоей жизни?
В.: Совсем недавно мы выступали, на улице было +2, на нас лил дождь, и губы уже настолько не шевелились от холода, что я вообще не знаю, как мы пели.
А.К.: Интересно еще, как инструменталисты в это время пальцами шевелили.
В.: Я каждый раз думаю: Господи, какие же они молодцы! Как они умудряются играть, вообще не понимаю. Одному барабанщику хорошо – сидит и греется! (смеется).
А.К.: У нас [в группе Несчастный случай] ребята, которые играют соло, придумали много лет назад такую схему: они просят им на сцену вытаскивать удлинители и все время греют чайники. Не чтобы лить кипяток на руки, а потому что когда берешься за чайник снаружи, ладони очень быстро согреваются.
В.: Но я сейчас даже не такие испытания имею в виду. Такие выступления, особенно на каких-то городских мероприятиях, конечно, бывают довольно часто. Всегда некомфортно: либо очень жарко, либо очень холодно, либо дождь льет на голову, либо сыпет снег. А что касается сложностей эмоциональных и, может быть, даже технических, то, наверное, это все-таки концерт, который мы играли в Альберт-холле с Лондонским симфоническим оркестром. Это случилось как раз в тот момент, когда у России с Украиной произошел конфликт, испортились отношения с Европой. И были даже какие-то протестные движения, что, конечно, создавало определенный эмоциональный фон, но, с другой стороны, привлекало еще больше внимания к этому концерту. Ты не представляешь, какая это была степень ответственности. Я так никогда в своей жизни не волновалась! До концерта я проснулась в 6 утра оттого, что у меня сердце колотится. Приезжаю на саундчек, оркестр уже сидит, мы репетируем, все хорошо идет (а там зал такой полугруглый), и наши ребята говорят: «О, Тульский цирк!». И меня так это расслабило! Я подумала: действительно, площадка как площадка – она такая уютная, такая классная! И всякое волнение улетучилось. Кстати, звук там не намного лучше, чем в Тульском цирке.
Станция Материнская
А.К.: «Ночной экспресс» прибывает на станцию Материнская. Хочу, Лера, с тобой поговорить как многодетный отец с многодетной матерью. Вот у меня, например, есть сыновья Артемий и Арсений, есть еще Никита, Афанасий и Аксинья. А у тебя?
В.: Хочется сказать: аналогично! У меня тоже есть Артемий, Арсений и дочка Анна.
А.К.: Откуда эта страсть к именам на букву «А»?
В.: Чистая случайность! Аню я так назвала, потому что мне очень нравилось это имя. Я тогда даже не знала, что у меня будет девочка, просто почему-то была в этом уверена.
А.К.: Расскажи, пожалуйста, про то, чем сейчас занимаются твои дети.
В.: Вот представляешь, родила я Анну, а теперь она никакая не Анна, теперь она – Shena. Такое у нее артистическое имя. Она неожиданно для всех нас стала писать очень интересную музыку и стихи и теперь все это исполняет. Она двигается по какому-то очень сложному, витиеватому пути. У нее достаточно неформатная музыка, и уже потихоньку формируется своя аудитория, скоро выходит второй альбом.
А.К.: А Иосиф помогает Ане?
В.: Ты знаешь, сначала да, мы помогали, а потом она сказала: «Родители, пожалуйста, можно я буду сама?». И год тому назад она от нас совершенно творчески отделилась, сказав: «Я хочу делать то, что я чувствую; я могу ошибаться, но я должна это попробовать, иначе я потом жить не смогу».
А.К.: Ты сама это сделала в 17 лет.
В.: Да! И я благодарна родителям за то, что они меня поддержали. Моя мама в меня верила, поэтому я тоже верю в Аню. Человек должен заниматься любимым делом.
А.К.: А сыночки?
В.: У нас все очень непросто. Старший сыночек, который в пятом классе успешно бросил музыкальную школу и говорил: «Я к музыке никогда в жизни не вернусь», заканчивая университет, где он учился на двух факультетах (бизнес-менеджмент и компьютерные технологии), сказал: «А можно я попробую поступить в бостонский Беркли?». А это ведь самая крутая в мире музыкальная академия! Я сказала: «Тема, во всем, что касается образования, вам – карт-бланш! Я не собираю бриллианты и не коллекционирую антиквариат, поэтому все вам, мои дорогие – учитесь!». И действительно, ему посчастливилось поступить. С ним на одном потоке учились люди у которых уже много «Грэмми» за плечами.
А.К.: На какой именно факультет он поступил?
В.: Он саунд-дизайнер. Из него получился специалист широкого профиля. Ему посчастливилось найти очень хорошую работу в Швейцарии, в Монтрё: он работает в очень серьезной звукозаписывающей компании. Пришел туда простым помощником звукорежиссера, а сейчас он – главный менеджер этого лейбла.
А.К.: Я хочу сказать пассажирам «Ночного экспресса», что Монтрё – это музыкальная европейская Мекка, там проходит самый знаменитый джазовый фестиваль в мире. Кроме того, в Монтрё расположены несколько студий, в которых писались и Queen, и Элтон Джон и т.д. У нас остался еще один сын Арсений, о котором мы не поговорили. Как складывается жизнь у этого чудного мальчика?
В.: У этого мальчика замечательно все складывается, хотя и не так, как планировали родители. Арсений с четырех лет занимался музыкой и был многообещающим пианистом. Он действительно очень одаренный – говорю не как мать, а как музыкант: он прошел много международных юношеских конкурсов, получил множество гран-при. Но в какой-то момент, лет в 14, у него зародилась идея, что он все-таки хочет заниматься бизнесом. Мы пытались удержать его в музыкальной стезе, но он говорит: «Я не хочу на музыке зарабатывать». Он человек очень творческий и очень умный, ему многое удается. У него с детства огромное количество всяких бизнес-проектов. Конечно, он успел и обжечься, потерять кучу денег, но тем не менее он приобрел колоссальный опыт. И я очень рада, что сегодня он абсолютно самостоятельный человек. Вообще, все дети уже самостоятельные, никто на шее не сидит; наоборот, маме дарят подарки!
А.К.: Лера, ты очень много путешествуешь, и я читал в одном из твоих интервью, что иногда в дороге проходит 24 часа и накручиваются тысячи километров. Нет ощущения, что вся жизнь проходит на бегу? Не пора ли притормозить коней?
В.: Знаешь, мне кажется, что сейчас как раз тот самый период, когда мы более осознанно стали относиться к тому, что происходит в нашей жизни. Это не означает, что я остановилась и теперь сижу на диване и ничего не делаю. Но на самом деле все-таки иногда стоит останавливаться или хотя бы не перемещаться далеко, чтобы иметь возможность что-то переосмыслить, прочувствовать что-то новое, открыть что-то в себе. Для того, чтобы что-то новое появилось, нужно все-таки притормаживать
А.К.: А старое тебя не устраивает?
В.: Нет, старое отлично, старое устраивает всех! Самое главное, что и новое появляется, и оно находит отклик в сердцах зрителей – мы это можем проверять на концертах. Но я не хочу «бронзоветь». Мне нравится это выражение, оно очень емко и красочно описывает то состояние, в которое можно, не дай Бог, впасть. Я хочу двигаться вперед, ощущать это время, сегодняшнее, и не хочу заниматься ретроспективой и говорить: «Ой, сейчас, конечно, не то, вот раньше!..». Я понимаю, кому-то хорошо с теми песнями, которые были написаны раньше. И действительно, есть артисты и группы, которые исполнили один хит, и за всю жизнь у них больше ничего не появилось, и все их помнят именно по этой песне. Но мне так не интересно.
Станция Самара
А.К.: «Ночной экспресс» тоже на месте не стоит: подъезжаем к станции Самара. Там произошел спор о том, поешь ты живьем или под фонограмму. Какой-то зритель настаивал на том, что не может Валерия всегда так хорошо петь живьем и никогда не уставать. И он даже заключил пари с твоим мужем, продюсером Иосифом Пригожиным, и проиграл его, естественно! Расскажи, пожалуйста, о своем отношении к исполнению под фонограмму.
В.: Конечно, я воспитана еще в те времена, когда фонограммы просто не существовало, и люди приходили в профессию просто для того, чтобы получать удовольствие. Ни в коем случае не хочу никого клеймить позором, потому что бывают разные ситуации: например, когда человек вложил в рекламу кучу денег, на кону вся его жизнь: если концерт не состоится, он должен будет продать квартиру, машину и все, что у него есть. И вдруг артист заболел. Даже перенос концерта сопряжен с определенными накладными расходами. И тогда артист вынужден идти на какие-то меры, например – петь под фонограмму. Как можно к этому относиться? Это форс-мажор.
Станция Речной Вокзал
А.К.: Мы прибываем на станцию Речной Вокзал, где ты занимаешься спортом. Расскажи нашим зрителям о том, как ты поддерживаешь себя в физической форме.
В.: Я хожу в тренажерный зал, когда есть такая возможность; обычно это случается по воскресеньям. А во все остальные дни я занимаюсь дома. У меня для этого есть все необходимое: беговая дорожка, фитболы, гантели, бодибары утяжелители – полный набор.
А.К.: А как твой муж к этому относится? Ты смогла его втянуть в активные занятия?
В.: Ты знаешь, когда мы выезжаем куда-то и идем в тренажерный зал, тогда он занимается. Дома у него не получается организоваться.
А.К.: А йога?
В.: Тем более. Расслабить его и хотя бы на 15 минут отключить от телефона – это из области фантастики.
А.К.: Лера, от всех машинистов и пассажиров «Ночного экспресса» хочу сказать тебе огромное спасибо за те песни, которые сегодня прозвучали, и за то, что ты согласилась пуститься в это путешествие с нами.
В.: Спасибо!
Подробнее в сюжете: Ночной экспресс
