Игорь Бутман – о хоккее с Путиным, спекуляции винилом и джазе в аквапарке

Его любимый музыкальный инструмент – саксофон. Любимая музыка – джаз. Сегодня его композиции слушают и в России, и на родине джаза – в Америке. Он даже сыграл для президентов обеих стран! А еще он прекрасно танцует на коньках и управляется с хоккейной клюшкой. Встречайте нового попутчика Алексея Кортнева – одного из ведущих джазовых саксофонистов России Игоря Бутмана. Под стук колес Игорь Михайлович расскажет о первых музыкальных импровизациях, об увлечении хоккеем, об эмиграции и о выступлении в Кремле. Вас ждет удивительное музыкальное путешествие в нашем «Ночном экспрессе»

Станция Ленинград

Алексей Кортнев: Игорь, у тебя такой интересный подбор музыкантов: Томск, Челябинск, Севастополь, ты сам ленинградец. Как вы нашли друг друга?

Игорь Бутман: Есть такие формы музицирования, которые называются джем-сейшен. Вот там мы часто встречаемся, играем, восхищаемся друг другом, знакомимся. И когда я уже после распада Советского Союза стал приезжать в Россию из США, я увидел нескольких талантливых музыкантов. Одним из них таких музыкантов был Эдуард Зизак, впоследствии я узнал, что он из Севастополя. К огда мы с ним увиделись, мы рассказали друг другу пару анекдотов: у Эдика великолепное чувство юмора! А если есть чувство юмора, это значит, уже автоматически есть чувство ритма.

А.К.: Тем временем наш «Ночной экспресс» прибыл на станцию Ленинград – город твоего рождения, город детства. Расскажи, пожалуйста, о первом увлечении музыкой: ты же с 11 лет начал играть?

И.Б.: Музыкой я увлекался, наверно, еще в утробе матери. Отец у меня играл в самодеятельности: сначала в ансамбле института, потом даже вечером подрабатывал как музыкант. При этом по профессии он был инженер.

А.К.: Как мальчик из такой интеллигентной, пропитанной музыкой семьи увлекся хоккеем? Это же второе твое искреннее увлечение на всю жизнь.

И.Б.: Родители любили спорт. Он был тогда важной частью нашей большой пропагандистской – в хорошем смысле – машины. Спорт был популярен: у нас были спортивные секции, заводы имели свои команды. Мой отец познакомился, играя вечером в самодеятельности, познакомился с замечательными спортсменами – хоккеистами из команды СКА. С одним из них мы очень близко дружили – это Константин Меншиков, мой замечательный друг дядя Костя. И он как раз дал мне первую клюшку. Вот с этого началось мое знакомство с этим видом спорта.

А.К.: Ты до сих пор активно играешь в хоккей. Это же достаточно травмоопасный вид спорта. Как это сочетается с профессиональной музыкальной карьерой?

И.Б.: Во-первых, я играю с людьми, которые если нанесут травму, то она будет последней: Вячеслав Фетисов, Алексей Касатонов. Я все время играю в полной маске, в которую иногда попадает шайба, и, если бы не было маски, то у меня, может быть, уже не было бы половины лица – была пара таких моментов. Но у меня есть шрам, я его недавно получил, еще до того, как надел маску. Десять швов было: коньком мне шею порезали. Но ничего страшного, зато столько удовольствия!

А.К.: Ты же играл с Владимиром Путиным?

И.Б.: Да, играл.

А.К.: Каково забивать президенту страны?

И.Б.: Прекрасно! Потому что мы все становимся в какой-то момент детьми, юношами, мы все хотим выиграть. И мы уже не видим, президент это или какой-то еще знаменитый человек – это игра!

А.К.: Ты играл против или за президента?

Было достаточное количество раз, когда я играл и в одной пятерке с президентом, и против него. И я помню, как на Ходынке, по-моему, однажды объявили: «С передачи Владимира Путина шайбу забросил Игорь Бутман».

Станция Эмигрантская

А.К.: Мы прибыли на станцию Эмигрантская. Это большой и очень серьезный период в твоей жизини. Ты уехал в 1987 году, прямо на грани развала Советского Союза...

И.Б.: Нет, даже близко не было никакого намека на то, что когда-нибудь это великое государство развалится. Была прекрасная погода, 25 июня; буквально за несколько дней до этого мы ходили на концерт Пэта Метини, играли джем-сейшены и в Ленинграде, и в Москве.

А.К.: Ты так говоришь, как будто это у тебя произошло спонтанно. Это же нужно было как-то готовить?

И.Б.: Ну до этого была проделана огромная работа!

А.К.: Расскажи, каково было осмелиться уехать?

И.Б.: Понимаешь, в моем случае это не так драматично, как может показаться. Есть люди, которые убегали [из страны, находясь] на гастролях, на соревнованиях, они потом считались предателями родины. Я все сделал достаточно просто. Так получилось, что я встретил девушку-американку, женился на ней и спокойно уехал в США. Благодаря моим связям я продолжил заниматься музыкой, то есть я сразу стал и учиться, и работать. Буквально через неделю я уже играл с Дейвом Брубеком.

А.К.: Ты прожил в Штатах большой кусок жизни, потом триумфально вернулся на родину. Осталось ли что-то, что тебе непонятно или, может быть, неприятно в Америке?

И.Б.: Нет, как ни странно, американцы очень близки к нам. Там все проявили ко мне очень хорошее отношение. Я же там вернулся обратно в хоккей! Когда я закончил играть в СКА и в другой команде в Ленинграде, я уже в Советском Союзе практически в хоккей не играл. Потом, когда я приехал в Америку, один вышибала в джаз-клубе меня спросил: «Ты русский?». Я говорю: «Да». Он говорит: «Ты, наверно, в хоккей играешь, давай с нами в хоккей!». Вот так я вернулся в хоккей.

А.К.: Почему ты решил вернуться в Россию и в какой момент?

И.Б.: В первый раз я приехал после пятилетнего отсутствия, в 1992 году. Я увидел другую страну. И с каждым разом это было все интереснее. Появились молодые музыканты, огромное количество людей, которые интересовались музыкой, в том числе джазовой музыкой. И, в принципе, здесь стало интересно. Я родился здесь, моя гордость – это то, что есть у нас: наша сборная по хоккею, Чайковский, наши успехи в искусстве, спорте и других областях – все, что угодно!

Станция Кремль

А.К.: Наша следующая остановка – Московский Кремль. Понятно, что это и музей, и сосредоточие силы нашего государства, но помимо этого еще и знаменитая концертная площадка, где тебе довелось сыграть перед минимум тремя президентами – это Борис Ельцин, Билл Клинтон и ныне действующий президент Российской Федерации Владимир Путин. Насколько я понимаю, ты специально приехал в Москву для выступления перед встречей президентов Ельцина и Клинтона. Расскажи, как ты себя ощущал? Все-таки это был первый раз, когда ты выступал перед слушателями такого ранга.

И.Б.: Это был прием в Грановитой палате в честь 50-летия победы в Великой Отечественной войне. Мне позвонил Юрий Сергеевич Саульский и сказал, что, поскольку Билл Клинтон играет на саксофоне, было бы неплохо для него выступить. Перед тем как начать играть, мы показали программу: зашел человек в форме и нас слушал. Мы играли какую-то быструю пьесу, потом медленную, играли достаточно эмоционально. Закончили и смотрим на этого офицера. Возникла пауза, и один из моих музыкантов говорит: «Игорь, мне кажется, ты слишком эмоционально играешь. Может, не надо? Это все-таки ужин». А Сережа Жилин говорит: «Нет, он должен играть в своей манере, иначе будет не так!». И мы смотрим на этого военного, а он, оставаясь в той же стойке, говорит: «Позвали Бутмана – должен играть, как Бутман!».

Станция Спекулянтская

А.К.: В Советском Союзе джаз был в подполье. Когда-то, в 20-е – 30-е годы у нас были прекрасные оркестры, а потом, когда ты был ребенком и начинал увлекаться джазом, было достаточно трудно. Было сложно, например, найти какие-то свежие или инструменты – например, трости (приспособление для звукоизвлечения у ряда духовых, в том числе саксофона – прим. ред.). Расскажи, пожалуйста, как удавалось находить необходимое оборудование.

И.Б.: Вообще, все было сложно достать, даже коньки, клюшки и шлемы для хоккея – самого популярного вида спорта в Советском Союзе! Та же проблема была с тростями. Но трости мы доставалии благодаря некоторым нашим коллегам и партнерам из ближнего зарубежья – Финляндии и Швеции. финские туристы иногда приезжали в Москву, и мы с ними знакомились. А бывало так, что среди туристов, допустим, из Швеции приезжали самодеятельные биг-бэнды, у которых было все, что нам надо: и трости для саксофонов, и мундштуки, и тарелки для барабанов, и даже замшевые куртки.

А.К.: У тебя самого есть коммерческая жилка? Тебе удавалось когда-нибудь что-нибудь провернуть?

И.Б.: Мне на самом деле повезло: папин друг, узнав, что я учусь в музыкальном училище, предложил мне поспекулировать виниловыми пластинками. Он дал мне огромное количество винила. Среди этих пластинок были Уэс Монтгомери, Джимми Смит, оркестр Оливера Нельсона, Херби Хэнкок, Карлос Сантана, Стиви Уандер... А я тогда только-только начинал интересоваться и заниматься именно джазовой музыкой. В общем, конечно, я ничего не продал, но все переписал! И это настолько повлияло на мое дальнейшее музыкальное образование и вкус! Потому что мы могли приобрести только шедевры, вся эта музыка прошла через «сито».

Станция Сочи

А.К.: Отправляемся на черноморское побережье! Ты как любитель спорта, конечно, не мог пропустить Зимние Олимпийские игры 2014 в Сочи. Более того, ты был послом Олимпиады. Оень хочется услышать, как там в Гватемале все складывалось, когда Сочи выбирали в качестве столицы Олимпиады.

И.Б.: Конечно, это было большое событие для нас, мы все хотели провести эти Олимпийские игры, хотели показать, что мы можем их сделать. И в центре Гватемалы даже поставили каток, где люди могли кататься. Многие там никогда не видели лед! Однажды все олимпийцы и чиновники пришли в Русский дом, и мы там играли концерт. В общем, мы показали, что по джазу к нам претензий быть не может.

А.К.: Как ты сейчас оцениваешь Сочи? Ты же, наверно, часто там бываешь?

И.Б.: Я очень люблю Сочи, у нас там джазовый фестиваль. Мы его задумали с моим приятелем, который тогда еще жил в Туапсе. Мы хотели сделать джазовый фестиваль в аквапарке, придумали название – «Акваджаз». Прошли годы, мы в Туапсе его не сделали, но сделали в Сочи, администрация города поддержала нашу идею. Это же один из лучших советских курортов: там прекрасная инфраструктура, великолепные залы, туда приезжает много людей со всей России, и сейчас благодаря Олимпиаде и многим международным соревнованиям туда стали приезжать и наши зарубежные партнеры, коллеги и туристы. Поэтому город должен жить – и спортом, и музыкой.