Охота на кита: как чукчи добывают еду в море? Эксклюзивные кадры телеканала «МИР»

На другом краю России, на Чукотке, богатый стол – показатель хорошей жизни. Только на столе не совсем привычные для остальных россиян деликатесы – мясо оленя и изредка даже кита. Чукчи один из немногих народов, кому до сих пор разрешено охотиться на этих морских млекопитающих. Корреспонденту и ведущему программы «В гостях у цифры» на телеканале «МИР 24» Денису Терехову повезло оказаться на краю Земли и даже побывать в море вместе с китобоями.

Гена – китобой, ему 16 лет. В руках Гены гарпун – древко с металлическим наконечником. При ударе железный крюк попадает в кита и остается в теле, а древко вылетает. Охотник подбирает его, чтобы нанести следующий удар. Так же, как это делали много лет назад предки китобоев.

Живет Гена в Лорине – это чукотский поселок, который называют китобойной столицей России. Один из самых восточных населенных пунктов страны на берегу Берингова моря. До Аляски пара сотен километров. Здесь до сих пор существует так называемый аборигенный промысел – охота на морских животных: нерп, моржей и, конечно, китов.

Споры вокруг этого вида промысла не прекращаются десятилетия. Но это там, на материке. Тут, на берегу, в шести с половиной тысячах километров от Москвы, это что-то обыденное и повседневное. Добыча морского зверя начинается в пять утра на берегу. Старейшины внимательно смотрят в сторону горизонта в надежде рассмотреть фонтан кита. И только тогда принимают решение начинать охоту.

Сможете ли вы

Выжить в походе? (ТЕСТ)

Чужаков в море берут редко. Китобои – люди крайне суеверные. Если главе общины Алексею Оттою не понравятся разговоры приезжих, их оставят на берегу. Мы оказываемся в лодке с Геной. Он готовит гарпун и просит не попадаться под руку. Охота – дело опасное. Испуганный кит может перевернуть лодку. Так что на промысел выходит минимум три моторки, обычно – восемь. Многие китобои не умеют плавать. Из-за климата просто негде учиться. Увидев кита, все лодки несутся к нему и ждут, пока тот вынырнет. К наконечнику гарпуна привязана веревка. На конце поплавок – по-местному «пых-пых». Он нужен, чтобы вымотать кита, чтобы тот чаще поднимался на поверхность. К тому же это отличный ориентир. После двух-трех удачных бросков 15-тонное животное сдается. Крайний, хотя в этом случае уж точно – последний, удар наносит лично глава общины Алексей Оттой.

Добытого кита буксируют на берег. Там его ждет вся община. Продавать мясо нельзя. Оно бесплатно раздается жителям деревни. Пир начинается прямо на берегу. Главное лакомство – свежий итильхин. Деликатес – кожа с подкожным салом. За 1,5 часа от кита не осталось совершенно ничего. Кожа и мясо достались людям, кости – песцам, а требуха – чайкам и морю.

«Самое рациональное использование – традиционное. Это когда ты бьешь столько, сколько тебе нужно. Они могли бы брать больше. Ученые высчитали, что без ущерба для популяции можно изымать больше 600 серых китов», – сказал кандидат биологических наук, советник губернатора Чукотского АО по науке Денис Литовка.

Общая российско-американская квота на чукотско-калифорнийский регион – это 140 серых и 55 гренландских китов. Со стороны Чукотки бьют в основном серых, со стороны Аляски – гренландских. Эта русско-американская кооперация имеет глубокие корни. Гипотеза, что американский континент заселялся сибирскими племенами через Берингов пролив, существовала давно. В июле этого года она нашла научное подтверждение. Датские ученые, изучавшие ДНК древних обитателей разных частей света, пришли к выводу, что чукчи, эскимосы и алеуты – это практически один народ.

При всей, казалось бы, первобытной жестокости охота на китов мало чем отличается от заготовки на зиму традиционной дичи. С одной лишь оговоркой: то, что добудут морзверобои за короткое северное лето, тем и будут питаться жители Лорина, а их здесь около тысячи.

В китовом мясе, коже и жире содержатся уникальные микроэлементы, необходимые для организма северных народов. Но кроме хозяйственной составляющей, есть еще одна очень важная – социальная.

«Беринговоморская культура больше двух тысяч лет существует, как они добывали китов, моржей, тюленей… Если вы уберете это все, здесь поселка больше не будет», – отметил Денис Литовка.

Всем, с кем мы общались в китобойной столице России, задавали один и тот же вопрос: почему вы не уезжаете? Вот что отвечали люди: «С ума сошел? Они никуда не уедут. Жили тут и будут жить. Да ради Бога, пусть они в Москве с интернетами и живут»; «Здесь я со своей семьей, со своей родней, все друг друга знают. Во Владивостоке с кем-то познакомиться, посмотреть город. А тут мой традиционный образ жизни. Так мы кормим поселок, сами едим».

Чукча не называет себя чукчей. Он лоараветланин. В переводе на русский – настоящий человек. А кто еще может жить у этого холодного моря под этими стальными небесами на самом дальнем Дальнем Востоке?!